Дикий рык взвился над схваткой, но в нём всё чаще доносился торжествующий рёв медведя – и жалобное повизгивание большой кошки… В чёрной жёсткой шерсти когти монстра путались, застревая в клубках кожи и тугих мышцах, а небольшие, но сильные лапы медведя легко выворачивали пластины брони, погружаясь в чужую плоть, как в масло, вырывая куски, добираясь до жизненно важных органов. Врут те, кто говорит, что время в такие моменты останавливается – скорее оно спрессовывается в наполненные жизнью мгновения, заставляя попавших в них проживать всё гораздо плотнее, чувствуя каждую секунду, словно час…

Для остальных всё спуталось – огромный медведь прыгнул вперёд, слившись на несколько мгновений в единое целое с белоснежным бронированным монстром и вот уже окровавленный чёрный зверь встаёт над поверженным противником, оглядывая мир залитыми кровью глазами…

Люди, радостно высыпавшие на вершину холма из-за скал, остановились: странный медведь, весь в ошмётках бурой крови, увидев двуногих, рыкнул и ринулся на новую добычу. Ярость, бушующая в груди зверя, требовала выхода. Немного косолапя, он стремительно взбирался на холм, выбрасывая из-под лап куски дёрна… Земляне кинулись врассыпную, но тут из кустов наперерез бурому хищнику выскочила поджарая фигура совершенно седого волка. Белый как лунь зверь встал на пути несущегося наверх Макса – и поймал взгляд налитых кровью глаз… Медведь притормозил, занося лапу для удара – и застыл, заворожено разглядывая в чужих зрачках собственное отражение. Своё человеческое "Я".

Детство и щемящие душу походы в лес. Реже – с родственниками, чаще – одному, в ночную пору, слушая ароматы лесной чащи и любуясь полной луной. Неловкость в потасовках со сверстниками – словно боясь смять, покалечить хрупкие человеческие тела – неловкость, прочно вошедшую в его жизнь. Слабость его земного обличья – обратная сторона сила и гибкость оборотня высшего круга. Ярость зверя – тщательно подавленная, скрываемая ото всех и прежде всего от самого себя животная часть своего естества, настолько мощная и цельная, что не смогла пройти слияние с людской ипостасью, отгородившись от неё, сделав человека более чистым и уязвимым, а Зверя – более мощным. Дикая и неистовая, но вполне контролируемая вторая часть живущего на две стороны… Судорога вновь свернула пространство, туманя зрение ошарашенным наблюдателям и вот уже две фигуры встают с земли, два обнажённых силуэта: Макса – и какого-то старика.

Шаман Ирк’х, бывший глава рода Сломанной ветви, был встревожен. Странные сны, необычные предчувствия, неясная тревога – он не понимал, что происходит. Гадательные руны отказывались служить, огонь священного костра исправно пожирал жертвы, но отказывался говорить, зверёк – помощник дрожал и тянул вглубь лесов, в зону диких тварей. Наконец Ирк’х сдался и, поручив племя заботам младших шаманов, последовал в чащу, следуя неопределенному предчувствию и подсказкам своего крига.

Состояние внутренней чистоты, делающее его невидимым для тварей, опасных и для посвящённого высшего уровня, помогло дойти до неясной цели предчувствий – холма каменных врат, расположенного в зоне охоты касадга, одной из наиболее опасных тварей среди дикой чащи. Ирк’х вздохнул и принялся устраивать малый круг опеки – сферу, в которую местная живность не сунется своими ментальными щупальцами. Сбор трав, настоянный на эскриментах самых пахучих зверей леса, плюс ворожба крига и естественное защитное укрытие местности – и можно было ждать, ни о чём не беспокоясь. Что шаман и сделал, потому что твёрдо знал – если сюда забредёт зверь, способный преодолеть круг опеки, волноваться уже будет незачем – поздно. На второй день ожидания Ирк’х почувствовал как беспокойство, разлитое в воздухе, стало закручиваться в тугую спираль. Словно кто-то всё сжимал и сжимал невидимую пружину, собирая в одну точку вселенские силы. Поднялся ветер, взметая пыльные вихри вокруг оскаленных скал. Когда казалось, что природа не выдержит и деревья вместе с валунами сорвутся в гигантский хоровод, кроша друг друга в мелкую пыль – но всё закончилось едва ли не быстрее, чем началось. Солнце, выглянув из-за нахмуренных туч, осветило успокоенный холм – и на его вершине заискрили в остатке хоровода серебристые пылинки. А в тот момент, когда последняя упала на землю, среди камней стали появляться лежащие фигуры – одетые в пёстрые раскрашенные одежды, но вполне похожие на хлоев.

Ирк’х с улыбкой наблюдал за их первыми шагами в незнакомом мире, ожидая, когда они проявят себя, позволят оценить свои силы и способности. Но время шло и никто из пришлых не спешил надевать шкуру. Неужели ущербные? Иногда такие появлялись или рождались среди их народа. Предоставленные сами себе, они погибали очень быстро, не способные дать слабое, больное потомство. И это было правильно. Он полностью укрепился в своём мнении, когда один из чужаков, не сменив облика, направился в лес, размахивая искусственным, нелепым, тонким когтем – даже ребёнок из народа хлоев легко выбил бы его из руки слабого пришельца, перебив и коготь, и руку. Шаман совершенно не удивился результату, услышав рёв вышедшего на охоту касадга, и увидев магическую атаку опасной твари. Ирк’х лишь прикрыл глаза и устроился поудобней внутри круга опеки: приходилось ждать, пока касадг утолит жажду крови и, прикончив чужаков, заляжет в спячку. Он почти поверил, что предчувствия его обманули – когда услышал чужой, незнакомый рык и, открыв глаза, увидел небывалое: один из пришельцев сменил шкуру и кромсал опаснейшего из хищников леса, словно ребёнок свою первую добычу. При этом его боевая ярость затмевала достижения воинов народа хлоев, а презрение к собственным ранам – умения шаманов. Как завороженный, наблюдал за схваткой, впав в транс, позволяющий замечать и различать малейшие оттенки происходящего. Но лишь когда воин начал подниматься на холм, Ирк’х понял: тот впал в боевую ярость и теперь опасен всем без исключения, даже своим спутникам. Зверь в нём победил человека, и требовалось умение его, верховного шамана высшего круга, чтобы вернуть воина с тропы священной схватки. Не раздумывая, прервал круг опеки и встал перед впавшим в безумие чужаком. Поймав его взгляд, велел кригу соединить сознания в единую цепь – ментальную, однако в эти мгновения более прочную, чем стальная.

От единства взглядов – к единству чувств. От единства чувств – к единству разумов. Старый шаман расслабился, противопоставляя напряжению воина – собственную мягкость, его неистовству – безмятежность, его зверю – собственную человеческую суть. Ярость воина потекла в него бурным потоком, но он привычно усмирял его, подавляя в себе вспышки эмоций. Ирк’х позволил чужой душе заглянуть в свою, распахнув её как можно шире – и заглянул в чужую, жадно впитывая образы незнакомого мира. Это было захватывающе, но гораздо важнее было уловить момент, когда чужой мозг успокоиться и начнёт искать выход из незнакомого места, в котором очутился. Именно тогда шаман подбросил в чужое сознание свою любимую картинку: себя самого, совсем ещё юного волчонка, впервые ощутившего потребности разума и решившего сменить облик в поисках истины и гармонии. Ощущение мягкости внутренней сути, позволяющей преобразоваться в новую форму, более совершенную в ментальном плане, хотя и проигрывающую в физическом. Одновременно он мягко начал собственный переход, удерживая чужое сознание – и с удовлетворением почувствовал, что оно следует за ним.

Ярость, застилавшая рассудок, внутренний огонь, позволяющий быть самим собой – и кем-то ещё, пропали, и Макс ощутил себя прежним – угловатым, нескладным пареньком, стоящим на склоне холма… совершенно голым.

– Блин! – Не обращая внимания на окружающее, он бросился к остаткам собственной одежды, живописно разбросанной по склону. От рубашки остались только ни на что не пригодные лоскуты, но брюкам неизвестно почему повезло больше. Торопливо драпируясь ажурными лохмотьями, парень бросил взгляд в сторону леса – и замер. Внизу, у подножия холма, словно прошёл массированный огонь артиллерии, пропахав почву, изломав и изрядно проредив росший там кустарник и деревья, и вдребезги раскатав страшную прежде гигантскую кошку. Всё было в крови, обломках брони и обрывках белоснежной шкуры. Но странно – при виде валяющихся кусков мяса Макс испытывал необычное, доселе неизведанное чувство внутреннего торжества и какого-то животного удовлетворения. Он даже шагнул поближе, разглядывая место неистового сражения – когда увидел чудом уцелевшую голову спортивного парнишки, первым попавшего под действие незнакомой магии.

Все мысли и чувства разом вылетели из головы человека, он согнулся в три погибели – его стошнило. Чьи-то крепкие руки приподняли его голову, поддерживая на весу. Жёсткие пальцы пробежались вдоль спины, нажимая на точки у оснований позвонков – сразу стало легче, голова прояснилось, спазмы отступили.

– Настоящий воин не должен выражать свою скорбь столь открыто. Вначале ты должен позаботиться о своих спутниках, среди них немало самок, и они в шоке. А потом мы похороним твоего друга и ты, если пожелаешь, сможешь повторить свой странный ритуал.

Макс оглянулся – возле него, поддерживая его под руки, стоял незнакомый ему человек, говорящий на странном языке, певучем и щёлкающем одновременно – и Макс его понимал!

– Что произошло? Кто вы? Это вы нас выручили?

Но тут у края поляны зашевелилась пришедшая в себя Настя, все вопросы пришлось отложить на потом, приняв как должное принятую помощь и бежать успокаивать, ободрять, утешать…

Через несколько часов на вершине холма горел небольшой костерок, разожженный успевшим одеться и поделиться странной, чуть мешковатой, но удобной одеждой с сибиряком пришельцем, кипел в небольшом котелке травяной сбор, один запах которого прояснял мысли, а несколько глотков позволяли расслабиться и успокоиться. Все собрались вокруг этого оазиса тепла и мира, протягивая руки к огню… При этом пришельца, так и не проронившего ни одного слова, всё делавшего молча, знаками показывая остальным, что именно он предлагает, все сторонились – но ещё больше сторонились Макса. Девушки старались сесть так, чтобы огонь был преградой между ними и оказавшимся оборотнем парнем, таща за собой чуть пришедшую в себя, ничего не понимающую Настю… Да и оставшийся в живых паренёк, которого, кажется, звали Вадимом, держался от него подальше.

Останки их предводителя, столь торопливо умчавшегося на разведку, были похоронены тут же, среди камней, в неглубокой яме, с наваленными сверху камнями. Имени его никто не знал, так что просто нарисовали на куске скалы над ним крест – и дату.

Теперь же, все сидели растерянные, переживая шок и потерю – и запивая всё это травяным настоем, который никто бы не рискнул назвать чаем…

– Меня зовут Ирк’х, я глава рода Сломанной ветви народа хлоев, шаман в пятом поколении. Ближайший посёлок моего народа в трёх днях пути отсюда – вон в той стороне. Посох странного пришельца, на этот раз заговорившего по-русски – довольно чисто, но со странным, певучим акцентом, махнул рукой в сторону горизонта, где медленно садилось заходящее солнце.

– Поохотиться сегодня не удастся – бой вашего товарища с касадгом распугал всё зверьё в дне пути вокруг, но у меня есть пища, вполне пригодная для ваших желудков – угощайтесь.

Он пододвинул к себе котомку и принялся выкладывать на расстеленную ткань куски мяса, странные лепёшки с травами и непонятного вида фрукты…

– Где мы? Кто ты, и откуда ты знаешь наш язык? – Макс выпалил давно вертевшиеся у него на языке вопросы на одном дыхании, но, услышав собственную гортанную речь и глядя на вытянувшиеся лица спутников, понял: он говорит не на русском…

Странный шаман улыбнулся.

– Ты здорово пугаешь своих спутников. Помолчи, я попробую рассказать тебе, да и всем вам, где вы оказались и что с тобой произошло. Во-первых, вы не из этого мира. Такое, редко, но бывает, и хотя я раньше никогда этого не видел, но знаю о вратах миров – вы прошли через такие. И, если хотите выжить, придется приспосабливаться к здешним условиям, принимая как должное некоторые факты – для вас дикие, но для нас естественные. У нас уже были пришельцы. Почти все они были в ужасе, узнав, что мой народ, а зовёмся мы Хлои, умеет менять шкуру. Это значит – мы можем становиться зверьми, когда в том возникнет необходимость.

– Вы – оборотни? – Это вырвалось у одной из девушек – стройной смуглянки с чёрными как смоль волосами. Она смотрела испуганно, но не так недоверчиво, как остальные.

– Оборотни… Подходящее слово. Мы действительно можем оборачиваться зверьми, любой житель нашей земли может становиться волком, а шаманы – ещё некоторыми другими животными. Но никто не может превратиться в столь мощного хищника, как ваш товарищ! Ирк’х уважительно коснулся плеча Макса, отметив про себя, как передёрнуло лица его спутников.

– Вы живы, потому что он нашёл в себе корни древних сил. Если бы не его атака, я не стал бы вмешиваться и касадг уничтожил бы всех вас. Не спешите меня осуждать – у меня просто не было бы шансов, слишком уж опасный хищник вышел вас встречать. Такой способен справиться и с десятью воинами народа хлоев. О вашем друге и его звере скоро начнут слагать легенды!

– Но вы говорите по-русски! – На этот раз Макс следил за собой – и фраза, произнесённая им, была понятна всем. Но почему у него на языке вертелись совсем другие слова?

– Ты сменил шкуру в первый раз. – Старый шаман смотрел пристально, и чуть удивлённо – Начинать оборачиваться лучше с детских лет, приучая себя находиться сразу в двух состояниях ума одновременно – иначе одна из сторон твоей натуры возьмёт верх и ты можешь навсегда позабыть путь назад. Чтобы помочь тебе, мне пришлось соединить наши сознания, указывая тебе дорогу обратно. Они слились, и многие навыки твоего и моего мира стали общими – в том числе и язык. Я более тренирован, чем ты – и узнал больше. Теперь я могу, например, работать на компьютере, но не знаю, что такое этот ваш комп и где его взять – просто перед глазами непонятные строчки символов и руки тянуться нажимать на какие-то чёрные точки. Что это – вид массажа?

Это было уже слишком. Дружный смех разрядил обстановку, заставив языки пламени взметнуться ввысь, распугивая подступавший сумрак. Ирк’х нахмурился было, однако промолчал, вслушиваясь во что-то внутри себя – и присоединился к остальным. Отсмеявшись, все стали смелее. Вопросы посыпались как из рога изобилия, хотя получаемые ответы изрядно обескураживали. Нет, как вернуть их назад, Ирк’х не знает. Возможно, кто-нибудь из других шаманов? Возможно. Нет, у нас ни телег, которые едут сами по себе, у нас нет ружей, нет, мы не летаем в небесах, и не используем животных, чтобы ездить верхом…

С каждым новым «нет» лица ребят мрачнели – похоже, их занесло в какой-то совершенно отсталый мир, где до сих пор верят шаманам и пользуются луком и стрелами. Надежды поскорее вернутся домой таяли, как снег под апрельским солнцем. Наконец Вадим, пододвинувшись поближе к шаману и посматривая на него уже свысока – сказывалось превосходство жителя технологического мира, спросил:

– А, может, у вас есть магия?

Старый шаман замешкался, обдумывая ответ. Все затаили дыхание – неужели они попали в сказку и перед ними сидит могущественный маг, вырядившийся в шкуры исключительно по собственной прихоти?

– В нашем мире есть магия, но она неподвластна людям и вообще разумным существам. К нам попадали пришельцы из других миров – у себя на родине бывшие могущественными волшебниками, способными двигать горы. У нас же такие не могли разжечь огонь. Чтобы вернуться обратно в свои миры, они использовали заклинания, спрятанные в неживых предметах…

– В артефактах? – Глаза Вадима горели. Он слушал сказку.

– Они называли их и так. Но долго у нас никто из них не задерживался. Любой пришелец в нашем мире бессилен перед природой и созданиями, её населяющими. Поэтому они предпочитают поскорее вернуться в свои миры, оставив нас собственной судьбе… Животные, населяющие наши леса, с отличие от всех остальных, владеют магией. В достаточном объеме, чтобы защищаться и нападать, уничтожая всех, кто не может им противостоять…

– Все звери? – Земляне были поражены. Недоверие и скептицизм светились в устремлённых на старого шамана взорах. – Они владеют магией, а вы – нет? Тогда почему вы ещё живы?

– Каждый наш город окружает сложная система ловушек, реагирующая на любой шорох, на малейшее дуновение ветра. Всё это сделано из специальных материалов, которые трудно остановить магией. Конечно, это срабатывает не всегда, но срабатывает. Крупным животным трудно проникнуть сквозь наши заслоны, однако и мелочь может доставить достаточно неприятностей. Схватки не на жизнь, а насмерть не редкость и в крупных городах, что же говорить про маленькие поселения вроде деревни нашего рода. Тогда происходит то, что произошло с вашим другом – он уважительно кивнул в сторону Макса, с отрешённым видом потягивающего травяной сбор – тот единственный отказался от незнакомой пищи, чувствуя себя необычайно сытым – и теперь сидел, уставившись в пространство, вслушиваясь в странную речь.

– Оборотень на пике ярости способен сопротивляться любой магии. В этот момент он ближе к животному, чем к человеку – и хотя колдовать не в силах, тем не менее заклинания не причиняют ему вреда. Именно это свойство помогло нашему народу выжить в те времена, когда разум только зарождался и своё право на жизнь нужно было доказывать силой… Да помогает и сейчас.

Все потрясённо молчали, только Настя, которая не принимала участия в похоронах и обустройстве лагеря – укрытая принесёнными шаманом шкурами, приходила в себя, стараясь поскорее забыть приближающуюся оскаленную пасть, открыла глаза и тихонько сказала:

– Когда вы разжигали костёр… вначале я думала, что это была просто зажигалка, но теперь. Как без магии, вытянув руку в сторону веток, можно разжечь костёр?

– Почему же без магии? – Старый шаман улыбнулся и полез себе за пазуху. Когда его рука вынырнула наружу, в ней сидел небольшой чёрно-рыжий зверёк, больше всего похожий на белку – треугольная головка, длинные нос и уши с кисточками на концах – и величиной со всего зверька пушистый мягкий хвостик, которым он обернулся, внимательно рассматривая пришельцев чёрными бусинами глаз.

– У народа Хлоев мало друзей в животном мире. Но один точно есть это – криги, не столь разумные, как мы, но зато наделённые магией. Они издревле селятся рядом с людьми – и их детёныши, наблюдая за нами, находят того, кого готовы боготворить, привязывается к нему и вполне в состоянии угадывать желания, по мере своих небольших сил выполняя их. Многое малыши не могут – но разжечь огонь, просушить одежду, найти нужную вещь… Каждый хозяин просит крига о своём – и тот старается выполнить его желания. Если конечно, хозяин любит его и заботиться о нём – фальшь криги чувствуют и избегают хлоев с чёрствым сердцем. Таким приходиться несладко.

– Можно? – Настя протянула руки и местный образчик белки с удовольствием прыгнул в протянутые ладони, принявшись тереться о чужие пальцы, словно кошка – о человеческие ноги.

Ирк’х с некоторым удивлением следил за собственным кригом, словно не узнавая своего друга. Тот явно делал что-то необычное. Небольшая белка взглянула на своего хозяина, смешно взмахнув лапкой – и тот неуверенно улыбнулся.

– Похоже, Настя, вы ему понравились. Подержите его на руках, это успокаивает разум и проясняет мысли. Криги могут и лечить, но обычно они готовы на подобное только в отношении своих хозяев.

– А разве вас нужно лечить? – Вадим пристально глядел на Макса, рассеянно глядевшего на огонь – несмотря на усталость после драки, на коже парня не было ни царапины!

Шаман улыбнулся.