– Позволь, я объясню, – вмешалась Ланейла: – Покойный барон напал из-за денег, но это не единственная причина. Он был одним из моих женихов. И когда Годи отказал ему и отдал меня безродному выскочке, это стало для барона оскорблением. Думаю, возможность захватить меня и сделать наложницей была для него не менее важна, чем выкуп.

Лани улыбнулась и продолжила:

– Теперь ты его убил. И к старому оскорблению рода Планортов добавилось еще одно. Представь, мой господин, что ты протянул руку к корзинке за булочкой, а там тебя укусила наглая мышь. Ты станешь с ней мириться? А ведь кроме брата у покойного барона осталась мать, которая не простит смерти любимого сына и сделает всё, чтобы отомстить.

Лани печально вздохнула.

– Поэтому, даже если сейчас ты заключишь мир, приняв от Планорта контрибуцию, это только перенесет войну на более поздний срок. Сейчас они слабы, но потом они найдут союзников и наберут солдат.

Лани вздохнула еще более печально.

– Но и это еще не всё. Граф Эккерт тоже был в числе моих женихов, и его тоже оскорбил отказ. Он готов на многое за возможность сделать меня своей наложницей, а может – и женой. Так что нам предстоит война с графом и остальными его вассалами.

– Да, старик-граф поглядывал на Лани с большим интересом, глазки у него блестели, и дело тут не в деньгах или выгодном родстве, – подтвердил Годест, ухмыльнувшись.

От перспективы сражаться с графом и его вассалами я впал в ступор. В графстве – пять баронств и крупный город королевского подчинения, да еще и собственный домен графа, который обширнее обычной баронии. Из пяти баронов только Грентон не пошлет свою дружину в войско графа, откажется под предлогом отсутствия сил.

– Ого! – выразил общее мнение Леран.

– Милая, ты ведь всё это знала, когда провоцировала барона? – я посмотрел на Лани.

– Знала. Я так думала – ты быстренько победишь барона, захватишь замок Планорт. Потом граф Эккерт станет ждать, пока дороги просохнут, крестьяне закончат посев и посадку, потом он будет собирать войска. К началу лета нападет. Ты его победишь. Король вмешаться в этом сезоне не успеет, а в следующем ему будет не до того. В прошлом году поход горцев закончился их разгромом, этим летом они не придут, опытных бойцов у них мало осталось, зато в следующем – придут с удвоенными силами, потому что молодняк подрастет. И король не сможет воевать с нами, будет занят.

– Погоди, а что, король тоже в числе оскорбленных женихов? – удивился я.

– Нет, король глубоко женат, имеет детей, и ко мне никакого интереса не проявлял. Просто на одной чаше весов его верный вассал, граф Эккерт, а на другой – какой-то выскочка, чужак, горец. Конечно он поддержит графа. Поддержал бы, если бы смог.

Несмотря на то, что звучало это, как девичий лепет, возразить было трудно.

Годест улыбнулся:

– Значит, первый пункт плана выполнен – барон Планорт побежден и убит. Осталось захватить его замок. А сидя в крепком замке встречать войско графа будет гораздо удобнее.

Барону Грентону тоже возразить было сложно. Война началась, соскочить уже не удастся. Значит, надо воевать. Сначала захватить замок Планорт, а потом думать об остальном. Всего-то.

– Ну что ж. Давайте есть слона по частям. Надо быстро захватить замок, пока Планорты не собрались с силами, а дальше – будет видно, – сформулировал я нашу незамысловатую стратегию.

* * *

Вечером я пошел в храм Судьбы.

Казалось бы, в мире, где есть магия, нет места богам. Точнее, их место должны занять могущественные маги. Но есть два «но».

Во-первых, маги не такие уж могущественные. На каждую магическую атаку придумана магическая защита. Стандартный гильдейский защитный амулет помогает от большинства атак, которые маг способен провести во время боя. Так что маг-одиночка ненамного сильнее, чем обычный хороший воин. Он может придумать и сделать какую-то гадость, потому что всех и всё не защитить, но и его может зарезать удачливый мечник. Конечно, лучше иметь магию, чем не иметь. И изначально многие аристократические роды основаны именно магами. Но при браках с неодаренными потомство теряет магическую силу, чтобы дети оставались магами, надо зачинать их с ведьмой. А сильные ведьмы не могут жить в замках и городах, и детей своих воспитывают сами, в глуши. Так и получилось, что аристократы потеряли магическую силу, зато власть у них осталась. Гарантией этой власти, как и на Земле, стали военная сила и собственность на землю.

Во-вторых, к магам здесь относятся примерно как к квалифицированным специалистам на Земле. Есть программисты, они очень умные и пишут программы, с которыми потом мучаются пользователи. Есть врачи, они знают, как лечить болезни, и люди им верят, хотя журналисты пишут, что ради продажи новой вакцины или нейролептиков врачи вместе с фармацевтами обманывают общество и массово сажают людей на зависимость от лекарств, выкачивая из них деньги. А есть ученые-ядерщики. Они самые умные и изобрели страшную ядерную бомбу. Мало кто ее видел, но все знают, что она – лучшее средство от демократических бомбардировок. А еще сосед говорил, что половина электричества в розетке получена из ядер, но это неточно. Так и тут. Есть маги. Их услуги дороги, методы непонятны, а возможности пугают. Но ничего божественного в них нет.

Конечно, религия тут сильно отличается от земных. Она немного похожа на индуизм с его кругом перерождения.

Люди знают, что души существуют. Это магически доказанный факт. Некроманты регулярно с ними общаются, любой желающий может заплатить и тоже пообщаться. Известно, что никакого Рая или Ада нет. Это сразу выбивает табуретку из-под жрецов – им нечем угрожать пастве. Поэтому и влияния у них серьезного нет. Живут при храмах, за порядком следят, совет или утешение дать могут.

Каких-то нравственных требований религия тут не выдвигает. Известно, что примерно половина душ уходит на перерождение, теряя память в неразвитом мозге младенца. Вторая половина бесполезно растворяется на изнанке через полгода после смерти. Маги много раз пытались определить, по каким принципам мироздание определяет, кому перерождаться, а кому – нет. Так и не определили. Ни богатство, ни сила, ни количество детей, ни нравственная чистота, как бы ее ни понимали, на перерождение не влияют.

С другой стороны, люди знают, что судьба человека всегда зависит от мелких случайностей и событий, ему не подвластных. Вот и возникла тут вера в Судьбу. Безликую, беспощадную и могущественную.

Самая крупная группа верующих – женщины-крестьянки. У них нет денег на услуги ведьм и амулеты, вся их жизнь зависит от случая. Сначала они просят у Судьбы удачного замужества. Потом – удачных беременностей и родов. Тут не редкость, когда женщина умирает при родах пятого ребенка в двадцатилетнем возрасте. Вот и молятся Судьбе. Еще они просят хорошего урожая, здоровья для мужа и детей, а потом – счастливой жизни для детей и внуков.

Немногочисленная, но самая важная часть верующих – это мужчины воинских сословий. Профессиональные солдаты, дворяне, аристократы. На поле боя быстро понимаешь, что ты не всемогущ. Ни личная сила, ни титул, ни хорошее оружие не могут гарантированно спасти от смерти, они только увеличивают шансы на выживание. Чем опытнее солдат, тем лучше он это понимает и тем чаще заходит в храмы Судьбы.

Я – солдат опытный.

* * *

Замковый храм Судьбы в Грентоне был приземистым куполообразным строением из камня. Без окон.

Внутри – круглый гулкий зал. Каменный пол, стены и куполообразный потолок, свод которого начинается почти от пола. Вдоль стен расставлены широкие доски, на которых изображены ипостаси Судьбы. В середине зала – скамьи, установленные лицом к иконам. В центре – столик с горящей лампадой и коробкой со свечами.

Я зажег от лампады тонкую сальную свечу и установил ее около ипостаси «Удача в бою». На доске изображен воин со щитом и копьем, в тунике, в устаревшем шлеме с гребнем. Рядом стоит атлетичная женщина в свободном платье, которая прикрывает воина своим щитом сверху. Это каноническое изображение для этих мест. В моей родной Низотезии воина нарисовали бы в тулупе и штанах, да и женщина была бы потеплее одета.

Я сел напротив иконы, откинулся на высокую спинку и стал медитировать. Это лучший способ принимать важные решения.

Мне надо было понять, как брать замок Планорт. Задача была непростой – количество воинов у меня едва ли больше, чем численность замкового гарнизона. Конечно, у меня есть мой магический удар, но и это не поможет, когда противник прячется за стенами.

Я сидел так какое-то время. Примерно полчаса – свеча догорела наполовину.

Стукнула дверь. Послышались легкие шаги. В зал вошла женская фигурка. Ланейла.

Она молча поставила свечу у ипостаси «Выбор пути» и села на скамью.

Я чуть подвинулся, положил ей руку на бедро. Теплое, мягкое, свое. Так и сидели дальше рядом, медитировали.

* * *

Утром я с небольшой свитой съездил в город Молт. К некроманту.

Раньше я старался не попадаться магам на глаза, чтобы не вызывать вопросов несоответствием своего уровня дара и статуса. Но теперь решил не скрывать ничего. После того, как ведьма Волена меня омолодила, выглядел я лет на шестнадцать. Вполне можно сказать, что я еще не поступил на обучение в академию из-за молодости, потому и плащ некроманта не ношу. А как я стал дворянином – это неважно, законам это не противоречит.

До города добрались быстро и без приключений. Мага нашли по вывеске.

Он оказался немолод. Уже настолько немолод, что даже омолаживающие амулеты ему не помогали, видна была седина, морщины и пятна на коже. Лет под сто, наверное, ему.

– Здравствуй, юное дарование. Любопытно, откуда ты такой?

– От папы с мамой, конечно же.

– Может я их знаю? Судя по силе твоего дара, должен знать.

– Вряд ли. Они в горах живут.

Я говорил правду, потому что не был уверен – вдруг у магистра есть амулет, различающий ложь? Ведьмы сами по себе чувствуют обман, а остальным нужны амулеты для этого. Но если деньги есть – амулет купить несложно. У магов деньги есть. Вот поэтому я и говорил правду. Но – немного недоговаривал. Недоговаривал, что родители мои дара не имели, и я от рождения не имел, его я получил, когда воскрес после смерти.

– Мне надо вызвать душу на допрос, – перешел я к своему делу.

– Идем, – поманил меня рукой маг и повел в кабинет.

В комнате без окон (чтобы свечение энергии и призраки были лучше видны) на массивных столах лежали каменные плиты с уже вырезанными схемами для самых частых магических действий. Одна из них – для призыва душ.

Магистр небрежно бросил клок волос покойника в середину круга, активировал схему. Энергия блеснула на вырезанных символах. В круге появилась душа убитого мной барона Планорта.

– Я передаю этому человеку право задавать тебе вопросы и получать правдивые ответы, а также право наказывать тебя болью, – обратился он к призраку. Потом сказал мне: – Ты тут разговаривай, а я выйду.

И вышел за дверь, чтобы не слушать чужие секреты.

Я долго допрашивал призрака. Узнал планировку замка, где стоят посты, сколько солдат и магов. Сколько денег в сокровищнице. В конце концов, мои вопросы иссякли.

Я вышел к магу. Тут сидел в удобном кресле рядом со столиком. Махнул мне рукой на соседнее. Я сел. Он налил мне в кубок красного вина.

– Это особый сорт, попробуй.

Вино оказалось чуть терпким и с привкусом чего-то пряного. Ведьмы приложили руку при выведении этого сорта винограда, не иначе.

– Ты долго разговаривал, – с легким неудовольствием в голосе констатировал маг.

– Я заплачу вдвойне, – я положил на столик два тяжеленьких серебряных рубля.

Маг улыбнулся.

Я решил воспользоваться его хорошим настроением и попросил:

– Уважаемый, не мог бы ты мне рассказать о символьной подмене? А то всё, что я знаю о магии, мне одна ведьма рассказала, а ведьмы символами не пользуются.

– Хороший вопрос, – улыбнулся магистр.

Я еще на Земле заметил – многие люди, достигшие в своей области вершин, готовы с увлечением говорить о простых вещах. Потому что для них они не простые, а фундаментальные. Вообще, простота реального мира зависит от нашего восприятия. Чем меньше знает человек, тем проще видит он окружающее.

Некромант с удовольствием стал рассказывать о символьной подмене.

Она лежит в основе всех магических символов и схем. Изначально никаких символов не было, маги активировали образы, как ведьмы. Но когда маг активирует один и тот же образ много раз, он его в своем воображении упрощает и начинает представлять в виде символа. А когда разные маги начинают применять один и тот же символ, он становится общепринятым магическим знаком, чем-то вроде иероглифа из магического алфавита. Когда знаков стало много, маги научились соединять их в схемы, и это дало мощный толчок магии, потому что мыслеформы и амулеты, построенные по таким схемам, были намного сложнее, мощнее и точнее образов.

Вот о том, как превратить образ в символ, маг мне и рассказал.

– Спасибо, уважаемый, – поблагодарило я. Когда он закончил. – Я бы с удовольствием еще побеседовал, но не могу – надо ехать. Война у меня.

– Приезжай, юное дарование. Всегда приятно побеседовать с собеседником, который задает интересные вопросы.

Я вышел от мага довольным. Допрос призрака кое-что полезное мне дал, но главное – теперь я смогу представлять свой кумулятивный удар в виде символа. Это намного быстрее, чем воображать полноценный образ, а во время быстротечной схватки скорость имеет решающее значение. Теперь я могу убить человека без вспомогательного амулета так же быстро, как с ним, и целиться не надо – достаточно взгляда.

Я попрактиковался на воронах и голубях еще по дороге в Грентон. Лошадь, в отличие от автомобиля, сама выбирает дорогу, можно ехать и одновременно думать о всяком своем. Или тренировать магические удары.

Символом кумулятивного удара я решил выбрать полукруг с исходящей из его центра стрелкой. Теперь мне достаточно было наложить в своем воображении этот символ на цель и активировать его. Хлопок – и птица умирала, только перья летели. И человек умрет.

* * *

Мой отряд, точнее, его боевая часть, готов был выехать в поход хоть сейчас. Но мне нужно было еще приготовить атакующие амулеты.

К этому моменту у меня было уже четыре готовых амулета.

Первым стало кольцо. Как показала практика – штука в бою неудобная. Я его сохранял на случай неожиданного нападения. Теперь, когда я научился использовать символ кумулятивного удара и, по сути, убивать взглядом, оно стало ненужным. Я стер образ из него.

Для использования магии в ближнем бою я превратил в амулет один из своих кинжалов. Теперь в этом надобность тоже отпала, из него я образ тоже стер. Ни к чему плодить ненужные секретные амулеты, которые могут попасть в руки не тому человеку. Разобраться и скопировать его никто не сможет, а вот использовать способен любой маг или ведьма. А от использования недолго и до поиска защиты.

Ножны моего меча тоже были превращены в амулет. По моему заказу кузнец снабдил их мушкой и удобным целиком, это был первый мой амулет, предназначенный для точной стрельбы в бою на дальней дистанции. Стреляли ножны одиночными ударами, зато не имели никаких ограничений – можно убивать и людей, и животных, в пределах видимости или за любой преградой. Ножны я оставил амулетом. Пусть будут.

Последней моей магической разработкой стал «пулемет». Сделан он был из обычной искривленной палки и нескольких щепок. Стрелял очередями, цель должна находиться точно на линии прицеливания, убивал он только людей и только в зоне видимости. Такой амулет мне нужен, но его следовало сделать более удобным.

Я заказал столяру изготовить из дерева более другую заготовку для «пулемета». С пистолетной рукояткой и цевьем, чтобы хорошо лежала в руках, с небольшой пяткой-прикладом – упирать в плечо для устойчивости, с металлическими мушкой и целиком. За день столяр всё сделал, и даже отшлифовал и покрыл первым слоем масляного лака. Новый «пулемет» получился легким, удобным, по форме похожим на помповое ружье с модным трубчатым прикладом. Я вложил в амулет образ