Когда Демид покинул дворцовый комплекс, у него в голове уже созрел четкий план своих дальнейших шагов. Несмотря на то, что глаза Зубова горели яростным огнем, а рука непроизвольно тянулась к эфесу плазменной сабли, жаждущей вонзиться в жирное тело адмирала Самсонова, он подавил в себе порыв вернуться в конференц-зал. Там по-прежнему веселился опьяненный властью и вином диктатор в окружении раболепствующих приспешников, упивающихся милостью своего господина.

Вместо этого контр-адмирал быстрым шагом направился к офицерскому вельботу – небольшому, но маневренному кораблю, словно созданному для срочных перемещений между флагманами. Скользнув в открытый люк, Зубов опустился в мягкое кресло пилота, его пальцы запорхали над сенсорными панелями, настраивая оптимальную траекторию. Через пару мгновений вельбот рванул ввысь, прорезая смолянисто-черное небо. Искусственная гравитация мягко прижала адмирала к сиденью, но Демид, привыкший к космическим перелетам, не замечал перегрузок. Его мысли уже были там, на орбите, среди боевых кораблей Черноморского космического флота и Гвардейской Эскадры.

Всего десять минут, пролетевшие для адмирала как одно мгновение – и вельбот пристыковался к громадине лейб-линейного «Москва». Не теряя ни секунды, Зубов выбрался из люка и стремительным шагом направился к узлу транспортных капсул, игнорируя вытянувшихся по стойке смирно часовых и младших офицеров, отдававших честь высокому начальству. Демид лишь коротко кивал в ответ, не сбавляя темпа.

Еще через пару минут контр-адмирал ворвался на мостик, едва не сбив с ног дежурного офицера. Тот вытянулся перед командиром, но Зубов нетерпеливым жестом оборвал рапорт и перешел сразу к делу:

– Все дивизионные адмиралы Самсонова на своих местах? – отрывисто бросил Демид.

– Так точно, господин адмирал! – чеканным голосом отозвался молодой капитан-лейтенант, старший помощник командира линкора. – Командиры подразделений и старшие офицеры согласно приказу находятся на своих кораблях. Объединенный флот завершает заключительную фазу учений, линкоры и крейсеры отрабатывают маневры и слаженность действий в составе эскадр.

Адмирал кивнул, не скрывая удовлетворения. Он знал, что и в такой час большинство офицеров будут на своих кораблях – ведь он сам несколькими часами ранее отдал приказ о завершающем этапе широкомасштабных маневров. Что ж, отлично, офицеры привыкли неукоснительно исполнять распоряжения именно Зубова.

Демид удовлетворенно улыбнулся. Он знал, какие усилия приложил, чтобы довести боевую выучку и техническое оснащение объединенного флота до совершенства. И сейчас наглядно видел плоды своей работы. Но впереди ждало главное испытание, и медлить было нельзя.

– Отлично, тогда вызовите весь комсостав объединенной эскадры на мой линкор! – бросил Зубов помощнику. – Я желаю видеть их не по локальному каналу связи, а лично…

Несколькими точными касаниями сенсорных экранов адмирал вызвал нужный код-сигнал и замер в ожидании. В этот момент на гигантском голографическом дисплее над пультом одно за другим начали появляться объемные изображения людей в военной форме – командующих дивизиями Черноморского флота…

Авторитет Зубова среди военных объединенной эскадры Самсонова, как мы уже говорили, был сейчас крайне высок, возможно даже выше, чем даже у самого Иван Федоровича, если учесть тот факт, что адмирал-регент последнее время полностью отстранился от дел. Причину столь глубокого уважения к Демиду Александровичу понять было несложно. В отличие от диктатора, погрязшего в оргиях и прожигающего жизнь в бесконечных увеселениях, Зубов был настоящим космофлотоводцем, не мыслящим себя без космоса и сражений. Он всегда находился в расположении флота, разделяя со своими людьми все тяготы военной службы. Демид постоянно был рядом со своими космоморяками – на учениях, в ремонтных доках, в казармах и кают-компаниях. Он знал каждого капитана и старшего офицера в лицо, помнил их имена и биографии, не оставаясь равнодушным, если у его подчиненных возникали какие-либо проблемы и нужды.

А Самсонов… Он лишь изредка, в минуты царственной милости снисходил до личного общения, и то только с высшим командным составом, как правило, ограничиваясь адмиралами–»черноморцами», игнорируя остальных командиров своего невероятно разросшегося космофлота.

При этом, если такая «честь» и выпадала на долю кого-то из военачальников, то общение это носило крайне специфический характер. Самсонов упивался собственным величием и не упускал случая унизить или оскорбить подчиненных, указать им на их место. Многие офицеры – гордые и достойные люди, принадлежащие к аристократическим родам Империи, прошедшие не один десяток кровопролитных кампаний, с трудом сносили подобное пренебрежительное отношение регента. Конечно, они были верны присяге и безропотно подчинялись главнокомандующему, но в душе многие проклинали высокомерного временщика.

Зубов же напротив, несмотря на свой непререкаемый авторитет и высокое положение, оставался истинным рыцарем, примером благородства и достоинства. Он был вежлив и корректен со всеми без исключения подчиненными, от адмиралов до последних матросов. Нет, Демид вовсе не был добряком или либералом, отнюдь. Его требовательность и умение жестко взыскать за малейшую провинность вошли в легенды космофлота. Но его строгость никогда не переходила грань оскорбления личности, унижения человеческого достоинства. За это Зубова и уважали, ему верили, за ним готовы были идти в огонь и воду.

И сейчас, глядя в лица офицеров и адмиралов, прибывших по его приказу на лейб-линкор, Демид Александрович видел в их глазах готовность выполнить любой, самый безумный приказ своего командующего. И всем им ведь сейчас, несмотря на то, что они этого еще не знали, предстояло сделать нелегкий выбор. Но Зубов надеялся – нет, он был твердо уверен, что совесть и честь возьмут верх над слепым подчинением официальной власти. Оставалось лишь озвучить то, что витало в воздухе.

– Господа, я собрал вас на этом корабле, чтобы открыто заявить о своих дальнейших действиях, – торжественно произнес Демид Зубов, обводя взглядом обступивших его адмиралов и старших офицеров, которых собралось в конференц-зале линкора «Москва» почти с сотню человек. Его голос, усиленный динамиками, разносился под сводами огромного помещения, вызывая легкую вибрацию переборок. В полной тишине, нарушаемой лишь гудением механизмов и ровным дыханием собравшихся, слова Зубова звучали как приговор.

– Я больше не намерен служить диктатору Самсонову, и в связи с этим немедленно покидаю нашу объединенную эскадру вместе с двумя своими гвардейскими дивизиями…

Это заявление, сделанное без малейших колебаний, прозвучало как гром среди ясного неба. На суровых, закаленных в боях лицах космофлотоводцев появилось недоумение, но они продолжали молчать, ожидая, что контр-адмирал Зубов объяснит свои слова. В воздухе повисло напряжение, почти осязаемое, словно перед грозой. Каждый из присутствующих понимал – то, что прозвучит сейчас, может полностью перевернуть их жизни и судьбу всей Российской Империи.

Демид Александрович, казалось, ощущал эту звенящую тишину всем своим существом. Он сделал короткую паузу, окидывая цепким взглядом лица соратников. В некоторых читалось замешательство, в других – робкая надежда, в третьих – мрачная решимость. Но ни на одном пока не было видно осуждения или несогласия. Это придало Зубову сил. Он глубоко вздохнул и продолжил, с каждым словом все больше распаляясь праведным гневом:

– Я обвиняю этого недостойного человека в жестокости и кровожадности по отношению к мирному колониальному населению Российской Империи! Наш долг – защищать гражданских, а не убивать их и разорять их дома. Но посмотрите, во что превратились наши «умиротворяющие» рейды по приказу диктатора… В бессмысленную бойню, в кровавый кошмар! Самсонов упивается властью и ведет нас к пропасти!

Голос Демида креп, наливаясь металлом. Казалось, он бросает обвинения не просто человеку – самой судьбе, само̆й истории.

– Я также обвиняю диктатора в мародерстве и грабежах чужого имущества, в том числе и государственного, во время так называемой эвакуации из «Новой Москвы». Эти бесчинства творились на ваших глазах. Это не достойно имперского офицера, это низко и подло!

Зубов на мгновение умолк, переводя дыхание. В зале стояла гробовая тишина. Демид чувствовал, что его слова попадают точно в цель, находят отклик в душах боевых товарищей.

– А еще я обвиняю Ивана Федоровича Самсонова в многочисленных смертях невинных мирных жителей. В том, что он утопил в крови Новую Москву и другие наши колонии, подавляя малейшее инакомыслие. В том, что он превратил цвет нации, наших лучших воинов – в безжалостных карателей и палачей! Я уже не говорю, что именно по его прямому указанию был жестоко убит наследник престола – Великий Князь Артемий Константинович и офицеры, поддерживающие его, там, во дворце Императора на Новой Москве-3…