– Ядерная зима! – не веря собственным глазам, проговорил парень, помянув что-то неведомое и страшное. Так выражались взрослые и старики, когда эмоции били через край. – Ты белый!

– Он выпустил этому уроду кишки одним движением, – размазывая по грязным щекам слёзы, проговорила смуглянка. – А вот от выстрела не увернулся.

Проклятие! Неужели Чак убил его!

Илья нагнулся к незнакомцу. В ту же секунду глаза лежавшего на земле открылись. Большие глаза цвета весеннего неба, бездонные, затягивающие в омут беспамятства. Илья дернулся в попытке отстраниться и провалился во мрак.

– Сударыня, да я в который раз спрашиваю вас, что это за земли? Кому принадлежат сии неприветливые да дюже поганые? – вкрадчивый баритон прилетел вместе с вернувшимся сознанием. – О боги, угораздило же меня… – сокрушался тот же голос.

– Мы зовём это место Руинами, – чувствуя сильное головокружение, произнёс Илья, вставая с земли. – Такие, как этот, называют Крысятником, – он кивнул в сторону убитого Рауфа.

– А-а-а, прочухался? – будто знал Илью сто лет, протянул карлик. – Я, грешным делом, подумал, не напутал ли чего с ворожбой! Уж шибко больно бьёт огненная дудка этого злодея, только вот крепка кольчужка оказалась! – он похлопал себя по груди и с интересом уставился на приближающегося парня.

На горизонте с редким частоколом уцелевших древних строений забрезжил рассвет. Незнакомец сидел возле костра, подогнув под себя короткие ноги в причудливых кожаных сапожках с железными клёпками и нашивками. Девушка расположилась напротив, обхватив колени руками, растерянная и удивлённая.

Что сотворил с ним этот голубоглазый карлик? Ведь он провёл в отключке не меньше нескольких часов. Чувства возвращались к Илье, он даже уловил несколько наиболее сильных эмоций от девушки. А вот узнать о том, что творится в голове спасителя, оказалось невозможно. Иногда Илья специально «прислушивался» к окружающим, но чаще всего эмоциональный поток обрушивался самопроизвольно. В данный момент не было ничего.

– Кто ты такой и что ты со мной сделал? – как можно более непринужденно спросил Илья.

– Я, вообще-то, жизнь тебе спас, отрок, а ты даже спасибо не сказал дядюшке Годогосту, – огладив пышную бороду, проговорил карлик. – Разве я не прав?

На вид ему можно было дать как сорок, так и все пятьдесят лет. А эти большие глаза-озера… Да таких глаз просто не бывает у людей!

Отвечая на последний вопрос, Илья кивнул.

– Спасибо, – искренне произнёс он. – Тебя могли бы убить, но ты рискнул. Скажи честно, это из-за цвета кожи?

– А что с ней не так?

– Ну, ты белый, как и я. Ты помог мне, потому-то мы похожи?

– Не пойму тебя, отрок, – на лице карлика, назвавшего себя Годогостом, появилось изумление. – Мы, гмуры, никого не оставляем в беде, особенно сейчас, когда все народы Великой Руси сплотились в борьбе с Бессмертным Некромантом Кощеем!

В речи Годогоста было много непонятных слов. Да и имя такое Илья слышал впервые. Однако сам карлик располагал к себе. Его большие и добрые глаза смотрели с хитрецой и не меньшим любопытством на окружающих людей. Речь была степенной и в меру эмоциональной, несмотря на то, что чувствовал себя спаситель явно не в своей тарелке.

– Кличут-то тебя как? Из чьих будешь? – спросил Годогост, когда парень присел к костру рядом с девушкой.

– Илья.

– И всё? Просто Илья?!

– Да.

– Нехорошо, когда не знаешь собственных корней, ох, нехорошо, – укоризненно покачивая головой, произнёс карлик, протягивая парню крепкую мозолистую ладонь. – Я Годогост из славного гмуровского рода Ключников. Что смотришь и руки мне не подаёшь? Чудной ты, ей-богу!

Илья протянул гмуру руку, и тот крепко пожал её. Наверное, это обозначало приветствие при знакомстве, хотя и выглядело странно для парня. Еще никто никогда не жал ему руку.

– Ты не из этих краев? – предположил Годогост.

– Я интернатовский.

Ответ Ильи ещё больше озадачил любознательного карлика. Девушка и вовсе вздрогнула и непроизвольно отодвинулась от парня. Что знали они, жители Руин, о тех, кто жил в стенах Интерната? Наверное, они считали, что там содержатся одни уроды, чьи гены проиграли войну с заражённым радиацией и химией миром. Что ж, с этим трудно поспорить.

– О боги, я не понимаю, о чём он говорит! Куда я попал?! Что это за место?! – гмур вскочил с земли, рука его нырнула под складки серого балахона. – Сейчас, сейчас…

– Откуда ты сам-то пришёл? – спросил Илья и тут же, не дожидаясь ответа, обратился к девушке:

– Ты раньше видела его?

Брюнетка отрицательно покачала головой, её круглые зелёные глаза под лесом длинных ресниц метались между ним и Годогостом. Гмур в это время извлёк из-за пазухи несколько тряпичных мешочков, затянутых кожаными шнурками, и бережно положил на землю перед собой. Затем в его руке появилась необычная вещица чёрного цвета. Ничего подобного Илья никогда не видел. Хотя нет, кажется, похожую безделушку он лицезрел на выцветшей иллюстрации в старой, разваливающейся на части книге.

«Вот, дети, смотрите, это бумага – древнейший хранитель информации! Она пережила самые современные технологии, канувшие в лету!» – возбуждённо говорил старик Абдул, вознеся над головой пожелтевший томик.

Позже, когда Илья научится грамоте, он с большим трепетом прочёл эту книгу – «Приключения Шерлока Холмса», – написанную древним писателем с необычным именем Артур Конан Дойль. Созданный воображением литератора частный детектив очень любил покурить трубку, когда размышлял над очередным запутанным делом.

– Сейчас, сейчас, – шептал в бороду Годогост, развязывая мешочки. – Табачок дядюшки Далибора поможет мне собраться с мыслями.

Щепотка из красного мешочка, немножко из серого и самую малость – из чёрного, всё это – в трубку, да так ловко! Тлеющая палка из костра послужила для розжига. Несколько глубоких затяжек, и борода гмура окутывается густым, пряным дымом.

– Боги, как же хорошо, – блаженно произнёс Годогост, снова присаживаясь к костру.

Его голубые глаза излучали счастье.

Заданные повторно вопросы парня он пропустил мимо ушей.

– Ясмина, грязная девка, ты с кем это там сидишь?! – грубый голос, прилетевший со стороны развалин дома, заставил всех обернуться.

Девушка, сидевшая тихо, как мышь, и до этих пор не проронившая ни слова, вздрогнула и попятилась назад.

– Это мой дядя Аббас со своими сыновьями, не отдавайте меня ему! – взмолилась брюнетка, её зеленые глаза вмиг наполнились слезами.

– А ну, живо домой! Ты что, не знаешь, что твоя тётка Ирада больна и не может выполнять своих обязанностей?! – зло орал Аббас: узколицый, смуглый, с узкими как щёлки глазами. – Живо, потаскуха!

Аббас, хромой и при ходьбе опирающийся на деревянный черен, шёл не один. За ним следом семенили его сыновья, похожие меж собой как две капли воды, такие же смуглые и худые.

– Я не хочу обратно, они издеваются надо мной! Они отдали меня пилигримам, чтобы спасти остатки пищи! – заверещала зеленоглазая Ясмина. – Умоляю, спасите!

Илья поднялся с земли. Это какое-то проклятье! Данная особа как магнит притягивает к себе несчастья. Годогост уже тоже был на ногах и меланхолично вытряхивал пепел из трубки. Только сейчас парень заметил, что трофейное оружие, доставшееся после боя с бродягами, лежало недалеко от гмура, там же был и его самодельный нож.

Как поступить в подобной ситуации? Одно дело – защищать её от пилигримов. Эти отморозки точно бы не оставили её в живых. И совсем другое дело – связываться с этими тремя. Сейчас к ним спешили родственники девицы, пусть и такие ужасные, как она говорит. Но это родственники! У Ильи их никогда не было.

– Что же ты, человече, девку обижаешь, в роду твоём состоящую? – баритон Годогоста сделался стальным. – Нехорошо это!

– Азат, Азиз, гляньте – белые! – смерил их презрительным взглядом Аббас, трупы пилигримов его совершенно не волновали. – А этот-то совсем малюсенький! Что, папке было жалко больше брюзгнуть?

Обстановка накалялась, в руках братьев появились ножи. Всё же нападать на людей, убивших пилигримов, они не решались.

– Либо ты идёшь по-хорошему, либо я тебя заставлю! – сквозь зубы процедил Аббас. – Вы расправились с пилигримами, спасли её, ваше право воспользоваться девкой, хоть вы и белые, – более мягко и учтиво продолжил мужчина, смотря на Илью и Годогоста. – Но она моя и должна вернуться домой!

– Пошёл ты! – глаза Ясмины сверкнули яростью. – Мерзкий извращенец! Ненавижу тебя!

– Азат!

Этот короткий выкрик Аббаса привёл в действие одного из близнецов.

– Стоять! – зычный голос Годогоста буквально морозом прошёлся по телу Ильи.

Мерзкие, пошлые мыслишки, перемешавшись со страхом, роились в головах жителей Руин. Аббас жутко ревновал племянницу как женщину, которой не единожды обладал.

А забитые с детства сыновья боялись гнева отца и готовы были сделать что угодно. Впрочем, мысли о сестре заботили их не меньше. Отец состарится и умрёт, а она достанется им.

Сорвавшийся с места близнец Азат застыл как вкопанный, уперев непонимающий взор в распростёртую перед ним ладонь Годогоста, нож он выронил. Взгляд гмура стал ледяным.

– Мил человек, не гневи богов, уйдите с миром, сударыня не желает к вам возвращаться, – вкрадчиво произнёс карлик, обращаясь к Аббасу. – Сегодня ночью уже пролилась кровь…

– Кто ты такой? – голос главы семейства дрогнул, но через мгновение он справился с собой, снова крикнул: – Азат, что ты встал перед ним, хватай девку!

Слова отца как бич хлестнули по спине парня. А вот с места он так и не двинулся, как ни пытался. Илья видел, как лицо Азата, наткнувшегося на незримую преграду, исказила страдальческая гримаса, а сам он медленно стал опускаться на колени.

– Азиз!!! – взревел хромоногий Аббас, махнув в сторону гмура черенком, и едва не упал. – Хватай стерву и живо домой!

Вторая рука с широко раскрытой ладонью взметнулась вверх, и Азиз завяз в невидимых путах. Вены на лысых висках Годогоста вздулись, на лбу появилась испарина, было видно, что ему нелегко.

Ясмина застыла, не понимая происходящего. Впрочем, как и все остальные.

– Не гневи богов, отзови сыновей! – хрипло произнёс Годогост, вперив ледяной взгляд в Аббаса.

– Кто ты такой? – вновь повторил мужчина, отступая. – Боги, о каких богах ты говоришь?! Разве ты не знаешь, что их нет?

Илья чувствовал сковавший Аббаса страх, житель Руин едва держался, чтобы с позором не броситься наутек.

Бог. Это слово Илья встречал в некоторых книгах, старик Абдул пытался объяснить ученикам, что оно значит, едва ли сам понимая его истинное значение.

Какое-то время Илья плотно занимался эти вопросом, однако исчерпывающего ответа так и не получил. Уцелевшие книги, хранившиеся в подвале Интерната, где, собственно говоря, и проходили занятия, не содержали нужной информации. Парень понял одно: это не человек, а что-то могущественное, даже сверхъестественное, стоящее над всеми людьми.

– Отпусти, отпусти моих сыновей! – голос Аббаса сорвался, стало понятно, насколько тот слаб и немощен. – Мы уйдем, я обещаю! Забирайте эту шлюшку себе! Она ещё пожалеет, что покинула отчий дом!

Гмур взмахнул руками и резко опустил их. Корчившиеся от сильной боли близнецы рухнули в пыльную траву, у обоих из носа текла кровь.

– Уходите, – спокойно произнёс Годогост. – Не испытывайте моё терпение.

Через пару минут родственников Ясмины не стало, ушли быстро, не проронив ни слова.

– Спасибо, – вымолвила смуглянка, заворожённо смотря на гмура. – Я очень благодарна вам обоим…

– Так, всё, хватит! – оборвал её Годогост, выглядел он уставшим и едва держался на ногах. – Мне это порядком надоело! Что это за место? Кто вы такие и почему все эти люди на вас нападают?

Только сейчас Илья ощутил всю чужеродность, которой веяло от Годогоста. Само его существование не вязалось с концепцией этого мира. Мира, который был чужим и для него. Мира, где не было чудес. Но как же тогда назвать то, что минуту назад творил Годогост? Разве это не чудо?

– Я не знаю, кто ты и откуда, но постараюсь объяснить, – Илья пытался подобрать слова, боясь подолгу смотреть в большие глаза гмура. – Эти развалины вокруг – остатки крупнейшего мегаполиса на Земле, ныне Южное Ханство Якуба Великого. Люди, с которыми ты помог мне расправиться, – пилигримы, кочевники, не имеющие своего дома. Обычно они собираются в большие группы, банды и грабят Низшие районы Руин, где нет нукеров^[1]. Эти, – он махнул в сторону удалившихся мужчин, – обычные жители Руин, ещё их называют диггерами. Обитают они в основном в подвалах, в подземных убежищах под разрушенными зданиями, где наиболее безопасно.

– Но ты не из их числа, – утвердительно произнёс Годогост, присаживаясь к потухшему костру.

– Верно. Всю свою жизнь я провёл в Интернате, совсем недалеко отсюда, но словно в другом, закрытом мире. Всего несколько часов на свободе, и я уже успел вляпаться в историю с убийствами!

– Невольник, стало быть, – взгляд голубых глаз стал мягким, растаяли колючие крупинки льда. Годогост вздохнул и хмуро добавил: – Я теперь тоже.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не из этого мира, отрок, – сокрушённо ответил гмур. – Прав был светлый маг альвов, Акамир, ткань между измерениями истончилась, начала рваться…

– Люди! – испуганно выкрикнула Ясмина, прерывая разговор мужчин. – Смотрите, вон они! Человек десять, не меньше!

– Пилигримы, – настороженно вглядываясь вдаль, испуганно проговорил Илья. – Надо уходить, пока не поздно!

– Пойдёмте за мной! – решительно произнесла зеленоглазая смуглянка. – Здесь мы не спрячемся! Они сейчас тут всё перевернут, когда увидят трупы своих.

Илья метнулся к телам бродяг, стаскивая потрёпанные кобуры и подсумки для патронов. Годогост, недолго думая, подхватил обрез и пистолет, своё странное холодное оружие он приладил где-то под балахоном.

– На, никогда не бросай его, – он протянул Илье его самодельный нож.

– Бежим! Скорей! – крикнула Ясмина.

Они бросились через захламленный, заросший травой и кустарниками двор вслед за стремительно убегающей девушкой. Обогнув строение, Ясмина направилась в сторону низкорослой рощи. Трава под ногами влажно зачавкала: болота – частое явление в этих гиблых местах.

– За мной, за мной, не отставайте! – крикнула через плечо девушка.

Роща начиналась с редко растущих низеньких деревьев. В основном это были мутировавшие берёзы: изящные стволы, тонкие ветви, густо усыпанные зелёно-синей листвой. Тут было безопасно. Это вам не сосновый лес, где, наткнувшись на иголку, можно получить сильнейшее отравление. По мере продвижения вперёд лес стал густеть, почва сделалась сухой, а из-под густого ковра палой листвы то тут, то там проглядывали грибы.

– Чудной лес. Вроде и березняк растет, а вроде и нет, – осматриваясь по сторонам, вымолвил гмур, когда они, наконец, перешли на шаг. – Эка меня занесло!

Илья и сам удивлялся увиденному. Конечно же, он многое знал о мире за стеной, но одно дело – рассказы, а другое – когда ты сам топчешь окрестности Руин. Тут почти не осталось пригодных для жилья строений. Редкие островки жизни посреди болот, лесов и древних курганов.

– Это мое личное убежище, о нём никто не знает, – заговорщически смотря на мужчин, проговорила Ясмина. – Я часто пряталась тут от дяди и братьев, когда умер отец.

Они приблизились к заросшему разнотравьем холму. Ясмина раздвинула серо-зелёные кусты, и беглецы увидели ржавые железные двери.

– Осторожней, не ломайте и не топчите естественную маскировку, – попросила девушка, не без труда открывая вход. – А-ай!

Смуглянка взвизгнула, зажимая рот, и отпрыгнула в сторону. Из подвала, фырча и клацая желтыми зубами, выпрыгнула огромная крыса. Животное – розовое тело, лишенное шерсти, кое-где покрытое чешуёй, остроносая морда с вываливающимися из орбит глазами, – кинулось в атаку. Удар ногой навстречу ещё больше взбесил мутанта, Илья приготовился ещё раз отразить нападение. Однако тут снова вмешался ловкий гмур. Длинный прямой клинок рассёк крысу пополам, и она запищала, задёргалась в предсмертных конвульсиях.

– Какая мерзкая тварь! – поглядывая на тёмный зев подвала, прокомментировал Годогост.

– Отличный ножик, – одобрительно смотря на гмура, сказал Илья. – Я такой никогда не видел.

– Это меч, отрок! А имя ему – Монислав! – торжественно произнёс Годогост, вытирая прямое лезвие о траву. – Его ковали в Северном королевстве, под Железной горой!

Напыщенная речь гмура должна была произвести впечатление на Илью, но нужных эмоций он не получил. Что знает этот юнец о землях великой Руси? Ровным счётом ничего. Как и он сам – о Руинах.

– Переждём тут, – указала Ясмина на открытый подвал. – Пока пилигримы не уйдут. Только надо проверить, нет ли там ещё крыс.

Первым в тёмное и на удивление сухое помещение спустился Годогост, следом – Илья. Девушка зашла в убежище только после того, как её позвали. Мутантов здесь больше не было, царили мрак и тишина.

– Я нашла это место не так давно. Убежала, когда дядя Аббас снова начал меня трогать… – девушка запнулась.

Было видно, как ей трудно вспоминать пережитое.

– Прибрала здесь, обустроилась, найдя нужные вещи, а потом стала часто уходить сюда днём, когда безопасно и ночные твари спят.

– Он больной ублюдок, как и твои братья, – выпалил в сердцах Илья. – Кто ещё с вами жил? У вас большая община?

– Нет. Нас осталось всего десять.

Гулкие выстрелы, донесшиеся с развалин дома, здесь, за закрытыми дверями, походили на раскаты грома. Пилигримы принялись за своё излюбленное дело.

– Уже меньше, – спокойно констатировал парень. Ему было совершенно не жаль этих людей.

Когда глаза привыкли к мраку, Илья стал разглядывать убежище. Подвал оказался большим, только вот основная его часть была завалена различными стройматериалами. Кирпичные стены с облупившейся штукатуркой, панцирная кровать в очищенном от хлама углу, подобие лавочки из двух булыжников и доски между ними, ржавый бак, служивший столом. Нехитрое убранство, но это всё её, Ясмины.

Илья, проведший всю жизнь в казённых стенах, не знал, что такое иметь собственный угол. И только учебный класс в подвале Интерната со своей неповторимой атмосферой, где раз в неделю старик Абдул проводил занятия, давал хоть какое-то чувство уюта и домашнего тепла. Там, среди старинных книг, аккуратно расставленных на полках древних шкафов, Илья чувствовал себя свободным и счастливым. Учеба давалась ему хорошо, он впитывал знания с жадностью и восторгом, которые скрывал за непроницаемой маской безразличия. Его одноклассники, а их набралось тридцать человек, те, кто сами решили посещать уроки, во многом отставали от него. Несколько блестящих ответов и прочтенное по памяти стихотворение стали причиной зависти, а потом и откровенной ненависти, со стороны некоторых горе-учеников. Его отлупили сразу же после занятия, по дороге в казарму. Трое пацанов, за год не запомнивших алфавит, и девчонка, не упускающая возможности пообжиматься с парнями во время перемены. Тогда Илья решил не выделяться, быть как все и даже хуже. Однако, это не мешало главному – знаниям. Он твёрдо знал, что лучший в классе, знал об этом и старик Абдул.

– Как ты это делаешь? – Илью разбирало любопытство. – Сначала меня вырубил, потом диггеров взмахами рук на землю уложил. Телекинез? Телепатия?

– Рус же, по челу видно – рус, но вот гутаришь, ей-богу, не по-ихнему! – кустистые брови гмура сошлись к переносице. – Как, спрашиваешь, приложил я вас? Магия это, отрок, – Годогост тяжело вздохнул, взгляд его стал печальным, задумчивым. – Наследие лесных родственничков – альвов, будь они неладны!