Марина Прошкина… в войну ей было всего 13 лет, но она и сейчас, спустя многие годы отлично помнит рев самолетов над головой! Помнит, как однажды бомба упала в зрительный зал кукольного театра, и она с девчонками, бегала смотреть: какая страшная яма там образовалась! Помнит, как отца провожали на фронт – это было в 1942 году, он сразу попал под Сталинград. Помнит, как с подружками гасили фугасные бомбы на крышах!
Когда ее отца прямо с завода «Ревтруд» взяли на фронт, мама сразу встала за его станок и сутками не приходила домой, а за Мариной и ее двумя сестренками присматривала слепая восьмидесятилетняя бабушка.
Чувство военного голода до сих пор стоит в памяти! Есть хотелось всегда! Приходя на рынок, мама меняла вещи на продукты. В конечном итоге вещей почти не осталось!
Однажды пришло письмо, в котором говорилось, что родной дядя Марины был ранен в боях и сейчас находится в госпитале под Липецком, недалеко от Тамбова. Мать насушила хлеба и поехала его проведать. Когда она приехала в госпиталь, ей сообщили, что всех раненых оттуда уже вывезли, потому что этот госпиталь подвергался постоянной бомбардировке фашистов. Возвращаясь обратно, мама раздала эти сухари беженцам на вокзале. Домой она добиралась долго – несколько суток. Марина еле-еле сняла с нее валенки – ноги ужасно опухли! Весь тот вечер мама плакала…
Марина, как и все дети, ходила в школу. Учебников не было, на весь класс – только один: и тот у учительницы, но уроки все равно задавали, и дети их выполняли. Домашнее задание делали так: обычно собирались у кого-нибудь дома, у кого была керосиновая лампа, а не коптилка, и сидели над одной книгой практически всем классом!
Девочка была ответственной по улице за затемнение (жила она на улице Куйбышева). Как только начинало темнеть, она заходила в каждый дом и предупреждала, чтобы свет не зажигали, а вечером специально делала пробежку по улице: увидит, что где-то горит свет, заходит в дом и с возмущением говорит:
– Зачем зажгли?! Вы что?! Немцы бомбить будут!
Марина очень быстро научилась вязать. Мама ходила в деревню: меняла шерсть на вещи и продукты. Шерстяные носки в основном она отдавала просто так.
В свободное время, девочка, как и все школьницы и школьники того времени, помогала раненым бойцам Красной армии. Делали это так: дети подготавливали незатейливый концерт, ходили в госпиталь и выступали перед ранеными. А сколько писем она написала за них! У одного солдата пальцы уже начали шевелиться, мог бы и сам написать, а он до того привык к девочке, что постоянно говорил:
– Дочка, уж больно у тебя хорошо и складно получается, напиши моим родным!
А сколько Марина в госпиталях перемыла полов… вода холодная, бывало, моет, а в глазах уже темнеет от усталости, да еще постоянное недоедание давало о себе знать! Сколько раз она падала в обморок во время этого мытья…
Из госпиталя девочка приносила домой бинты, их стирали и кипятили без мыла, добавляя золу. Все это делали по ночам.
Марина вела дневник, с которым делилась всеми своими мыслями и переживаниями. В этом дневнике, под датой «9 мая 1945-го» есть очень трогательные строчки: «Победа! Победили! От отца мы получили письмо: он дошел до Берлина и разбил лютого врага! Всей семьей ждем его возвращения!»
И они дождались! Он вернулся! Вернулся живой! Вернулся с Победой, которую нес на себе все это время, все эти годы!
Так прошло детство Марины: под взрывами, бомбежками, пожарами, в холоде и голоде! Так прошло детство многих советских ребят того времени: его попросту не было, вместо него была война…
В годы войны огромное значение имели фронтовые и прифронтовые дороги. По ним к линии фронта передвигались части и соединения советских войск, подвозились боеприпасы, техника и продовольствие, а с линии фронта – в тыл, вывозили раненых бойцов. На одном из таких важнейших участков дорог служила регулировщицей Мария Шакшанова.
Летом 1941-го под непрекращающимися бомбежками немецко-фашистской авиации, Маша вместе с отцом благополучно переправилась на плоту через реку Днепр. Отца вскоре призвали в армию, а Маша осталась одна. Узелок, в котором хранились одежда и продукты на первое время, был потерян: нужно было как-то выживать! Девушка чистила аэродромы, копала окопы. Вскоре наступила осень. Так как одежды у нее никакой не осталось, то переодеться в сухое и чистое она не могла, поэтому вскоре заболела. Однако мир не без добрых людей! Машу пожалели и отправили в госпиталь. Спустя некоторое время она стала работать в этом госпитале – ухаживала за ранеными бойцами.
2 мая 1944-го девушка призвали в ряды действующей армии и направили на 4-ый Украинский фронт в распоряжение Военно-автомобильной дороги №37. Первое время она работала регулировщицей. У них были свои будки, в которых размещались планы, схемы дорог и местности. На одном посту дежурили по 2 человека. Как правило, одна девушка находилась в будке, другая – с повязкой и флажками была у дороги. В обязанности регулировщиков входило указание направления движения для транспортных средств, а так же объяснение водителям: как и куда нужно ехать. Красный флажок означал – «Внимание», желтый – «Можно проезжать».
31 июля 1944-го Маша на «отлично» окончила курсы младших командиров при Военно-автомобильной дороге №37 с присвоением звания сержант. После окончания курсов девушку направили служить начальником поста регулирования. Ей нужно было осуществлять проверку постов и участков дорог, а также следить за их удовлетворительным состоянием, чтобы не возникало аварийных ситуаций.
Зимой транспортные перевозки осложняли метели и снежные заносы, осенью и весной – разливы рек и дожди. Кругом были грунтовые дороги, в связи с этим: боеприпасы, горючее, продовольствие и другие материальные средства доставляли не только на автомашинах, но и тракторами, боевыми машинами, вездеходами и на лошадях. Если на дороге случалась непредвиденная ситуация, регулировщицы должны были остановить транспорт и ликвидировать аварию, а в случае необходимости – помочь пострадавшим: оказать первую медицинскую помощь, отправить в госпиталь.
Во время войны существовал такой закон: если транспорт по сигналу не останавливался – регулировщик стрелял вверх. Если же и после этого предупреждения машина не останавливалась, то регулировщик имел право производить выстрел по колесам. Порой бывало, останавливали машину, но та проезжала мимо: срочно везла патроны и снаряды к линии фронта. Девушки-регулировщицы все понимали и не стреляли, нарушая, таким образом, свою инструкцию.
На войне в первую очередь нужно было помогать раненым. Самые ужасные воспоминания у Маши были связаны с Западной Украиной, а именно с переправой через горный хребет. На многие километры через перевал вела всего лишь одна-единственная подвесная дорога. Непрекращающиеся обстрелы и обвалы требовали постоянного ремонта подвесной дороги. Недалеко от этой дороги размещался военный госпиталь, который обстреляли и разбомбили немецко-фашистские войска! Сколько стонов и криков, крови и искореженного металла, убитых и раненых бойцов видела там Маша…
Когда девушка оказалась на территории Польши, то была очень удивлена: она как будто попала в другой мир. У нас дороги грунтовые, кругом топи да болота, а там – асфальт, крыши домов выложены черепицей! Правда местные жители ей не понравились: какими-то они были недоброжелательными – даже воды девчатам попить не дали!
Из Польши ее военный путь лежал в Германию. Маша вспоминала, как приходилось сопровождать премьера Чехословакии на Ялтинскую конференцию. Несмотря на то, что они добирались объездными дорогами, избежать страшного обстрела не удалось: немецко-фашистская разведка уже знала маршрут их движения. Невзирая на все это, операция прошла успешно: премьер Чехословакии прибыл на пункт назначения, Ялтинская конференция состоялась.
В апреле 1945-го Маша получила ранение и была отправлена в госпиталь в город Львов. Девушка демобилизовалась только в сентябре 1945-го. Когда она наконец-то добралась до своего родного города, выяснилось, что ее отец погиб в боях под Одером. Так Маша стала жить вдвоем с матерью. Чтобы получить хлебную карточку и не голодать, девушка устроилась работать счетоводом в налоговый отдел при «Гор-фин-отделе».
Так прошла фронтовая юность Марии Шакшановой – обычной девушки, которая не дрогнула перед лицом грозного врага и как могла, защищала свою Родину!
Выпускной вечер в средней школе был полон веселья и радости, но на следующий день, 22 июня 1941-го началась война…
Вчерашние школьники – девчонки и ребята собрались около здания школы, а затем пошли к сельскому Совету. Все хотели помочь своей стране. Вскоре их направили на трудовой фронт, который располагался за Брянском. Они копали противотанковые рвы и окопы. Трудились с рассвета до поздней ночи, спали не более 4 часов. Работали там до осени, пока не стала замерзать земля! Весной 1942-го начался массовый призыв девушек на службу в войска ПВО. Юлия Гуськова, которую одноклассники и родные с душевной теплотой называли Юленька, зачислилась в женский 127-ой зенитно-пулеметный полк. После двухмесячного обучения в полку девушку уже назначили командиром пулеметного расчета и присвоили звание сержант.
Первое боевое крещение пулеметные расчеты 127-го зенитно-пулеметного полка получили на железнодорожной станции Кочетовка. В один из июльских дней 1943-го здесь скопилось до 40 эшелонов, из них половина – с эвакуированными стариками, женщинами и детьми. Налет продолжался более 3 часов, но девчонкам-зенитчицам удалось сбить несколько фашистских самолетов.
В начале ноября 1943-го полк перебросили на 1-й Украинский фронт. Его подразделения занимали города Коростень, Белокоровичи, Олевск, Сарны и Пинск. Гитлеровцы хотели разрушить железнодорожный мост, проходивший над рекой Уж, что возле города Коростень. Трое суток подряд фашисты жестоко бомбили! Погибло несколько пулеметных расчетов, но мост уцелел, девчата отстояли важнейшую позицию! Воинские эшелоны Красной армии двигались на запад.
Девчонки часто меняли позиции, а это значит, что надо было перекопать горы земли, вследствие чего нежные девичьи руки постоянно были в мозолях. Они стояли на двух и трехчасовых вахтах. Осенью, а особенно зимой, жутко мерзли!
Долгое время 127-ой зенитно-пулеметный полк стоял на защите городов и сел Украины и Белоруссии. Он принимал активное участие в наступлениях Красной армии.
Вместе с Юлей воевали ее земляки из колхоза «Родина», из соседних сел Мордово, Мельгуны и Ереминка. На войне, особенно для хрупких девичьих плеч, смерть была настолько реальной, что казалось, вот она – дышит в спину, стоит перед тобой, скалит свои клыки, а ты – юная девушка, только вчера сидевшая за школьной партой и игравшая с подружками, идешь вперед прямо на нее!
На всю жизнь в памяти Юли остался подвиг ее боевой подруги – сержанта Нины Карасевой! Под непрерывной и страшной бомбежкой, эта девушка не покинула своей огневой позиции! Цель поймана! Ее зенитный пулемет дает несколько залпов! Мгновение, и немецкий самолет кренится вниз, падает, а из его хвоста вырывается едкий черный дым! Один подбит! Вот еще одно мгновение, и другой вражеский самолет повторяет судьбу первого! Второй подбит! Фашисты в ярости: они не прекращают свой смертоносный налет, а пулемет Нины все еще продолжает работать! С неба доносится дикий свист – это летят бомбы! Взрыв, за ним другой… совсем рядом с расчетом, но зенитный пулемет продолжает стрелять! Закончив бомбометания, немецкие самолеты еще немного покружили над Советскими позициями и улетели, скрывшись за верхушками деревьев. Зенитный пулемет все еще продолжает работать! Огонь уже изрешетил пустое небо!
– Красноармеец Карасева, прекратить огонь! – приказывает командир батареи, старший лейтенант Алексей Белоглазов.
Его команда не выполнена… зенитный пулемет продолжает стрелять. Тогда старший лейтенант Белоглазов вместе с командиром батальона отправляются на позицию. Видят: зенитный расчет… сержант Нина Карасева погибла – ее убило взрывной волной, а руки девушки по-прежнему сжимают рычаги пулемета! Так он и работал, пока не кончилась вся лента…
Старший лейтенант приподнял фуражку, склонился над девушкой и тихо сказал:
– Вот, ведь, проклятая война! Что же ты с нами делаешь?! Эх, девонька, девонька…
Юля стояла и смотрела на нее, смотрела в глаза убитой подруги. Они уже потухли, и в них не было блеска, не было жизни, которую, в буквальном смысле, вырвали своими лапами поганые фашисты! В тот момент в голове девушки крутилась только одна мысль: «Вот еще каких-то пару часов назад мы разговаривали с тобой Ниночка, я тогда еще заметила: ты отчего-то была грустна и все время смотрела куда-то вдаль, как будто предчувствовала… теперь же ты лежишь на земле: недвижимая, бездыханная, а глаза твои, как и тогда смотрят куда-то далеко-далеко, куда нам – живым не добраться! Спи спокойно, моя милая подруженька, спи спокойно!»
Юля подошла к ней, прикрыла подруге глаза, отвернулась и заплакала…
Сержант Нина Карасева была награждена орденом «Отечественной войны 1-й степени» посмертно. Одноклассники не окликнут ее задорно и весело, не обнимут родители, она не выйдет замуж и не родит детей! Она, как и множество других девчат, навсегда осталась на этой войне, навсегда осталась в сердце Юли, в сердцах грядущих поколений, которые обязаны жизнью за ее подвиг…
На всю жизнь запомнились слова бывшего ректора Воронежского медицинского института при первой встрече нового набора студентов 1 сентября 1936 года:
– Вы пришли учиться, мы вас ждали! Добро пожаловать, будущие коллеги!
От этих студентов – девчонок и мальчишек не требовали произносить клятву Гиппократа, просто была взята расписка о том, что после окончания института человек обязан отработать 3 года в том месте, куда его пошлют. Студентка Юлия Никитина при распределении должна была попасть в деревню Карасево Инжавинского района, но эти места девушка так и не увидела…
В жизни Юли, как и в жизни всех молодых людей ее поколения, день – 22 июня 1941-го – запомнился так: солнечно, тепло и тихо, в библиотеку уже сданы книги, сегодня последний экзамен по гигиене. Девушка в числе первых ждала приглашения в кабинет, где присутствовал профессор Леперский (председатель Государственной комиссии), который должен был поздравить студентов с окончанием учебы и назвать их – коллегами. Вдруг ребята и девчата видят, как по лестнице бежит студентка Варя Сомова. Девушка тревожно и громко сообщает:
– Ребята! Война! Мы воюем с Германией! Уже бомбили наши города – Белосток, Киев…
Все опешили, кто-то испугался, кто-то сперва не поверил, но потом все сомнения окончательно развеялись: началась война, и это не шутка!
Когда их пригласили в кабинет, ребята вошли с понурыми лицами.
– Что случилось? – удивленно спросил профессор.
– Война! – сухо ответили студенты.
При общем молчании старый профессор встал и каким-то чужим голосом произнес:
– Ну что же, коллеги, послужим Родине!
В начале июля по полученным повесткам, ребята и девчата, вчерашние студенты Воронежского медицинского института приехали в Тамбовский райвоенкомат. Юля опоздала на место сбора и когда вошла, все уже были на месте. За столом сидел военный, который долго и пристально глядел на нее, как будто всматриваясь в глубину души. Он – военный мужчина, прошедший через многое, ясно представлял себе картину: что значит война, и что таким юным девушкам там не место! В то же время возникал вопрос: если мужики будут воевать, кто будет залечивать раны, полученные ими в боях?! Кто будет вселять надежду на их скорое выздоровление?! Кто, черт возьми, будет тащить их по вспаханному снарядами полю, тем самым, спасая многие жизни?! Ответ напрашивался сам собой: они… врачи… эти девчонки и ребята…
Немного помолчав, он, наконец, спросил:
– Медкомиссию прошли?!
– Прошла! — бойко ответила Юля.
В скором времени девушку назначили врачом в 114-ый походно-полевой госпиталь (ППГ), а ее лучшую подругу Люду – в 113-ый (ППГ). Перешивать форму было некогда: на складе выдали длинную шинель и ботинки с обмотками, так как сапоги 43-го размера были страшно велики. Однажды в таком виде Юля встретилась со своим родным братом – Сергеем. Полк, в котором он служил, остановился неподалеку от 114-го (ППГ), возле железнодорожной станции. Родной брат сначала даже не узнал ее: ботинки с обмотками, брюки галифе, форма на 2-3 размера больше! Свободные минуты выпадали очень редко, но когда они все-таки были, Юля не упускала возможности встретиться с ним.
Девушка дежурила в приемно-сортировочном отделении. Молодые врачи, вчерашние студенты, работали неумело: поголовно всем меняли повязки, даже если этого не требовалось, вокруг пулевых ран на ткани вырезали кружочки – их называли «пятачками», не экономно тратили очень много перевязочного материала, а когда увидели первую партию раненых – растерялись и не знали, что делать. Но все приходит с опытом…
Под Смоленском шли сильные бои, именно тогда стали поступать первые «самострелы». Юле поручили писать на них протоколы в дополнение к медицинским картам передового района. Вести с фронта были тревожные: самолеты немцев бомбили города и переправы, прошивали пулеметными очередями санитарные машины и людей! У бойцов Красной армии не хватало винтовок, в то время как немцы, передвигаясь на мотоциклах, были вооружены «до зубов»!
Юле запомнился один молодой человек – военфельдшер, тоже «самострел». Он пытался убедить девушку:
– Помоги мне, коллега! Сделай что-нибудь, а я потом отблагодарю…
Что же она могла сделать, когда налицо были все признаки близкого выстрела в левую руку?! Он пытался доказать, что было страшно, что не хотелось умирать… да разве тогда кому-нибудь хотелось умирать?! Перед глазами Юли всплывали лица первых погибших, которых она увидела. Молодые кадровые командиры лежали: кто на носилках, а кто на сырой земле – они, не задумываясь, сложили свои головы за Родину! Даже ее лучшая подруга – Люда, которая была откомандирована из 113-го (ППГ) в часть, погибла под вражеской бомбежкой, а ты… мужчина… военфельдшер!
Через несколько месяцев Юля узнала о трагической судьбе своего брата. Его товарищ и боевой друг разыскал девушку и рассказал ей все, что случилось. Совсем недавно Сергею присвоили звание сержант. Когда полк, в котором он служил, попал в окружение, Сергея и еще двух солдат отправили в разведку. Выйдя на опушку леса, и попав под пулеметные очереди, бойцы поняли, что нарвались на засаду. Обратно разведка так и не вернулась. По официальным данным сообщили: «Пропали без вести».
О проекте
О подписке