Через полчаса Олег уверился в том, что рыжий – именно «хвост». Тот шел следом как привязанный, маскировался не особенно умело, но и не отставал, делал вид, что интересуется тем или иным товаром, но ничего не покупал, даже продуктов не пробовал.

Откровенно говоря, погранцы могли отыскать более умелого топтуна. Вряд ли его скромная персона имела шансы заинтересовать кого-либо еще. Хотя какая разница – в любом случае от «хвоста» нужно избавиться.

Олег не собирался посвящать посторонних, кем бы они ни были, в детали своего визита в Центрум… То, на что он тратит здесь большую часть времени, – исключительно его и только его дело и ничье больше…

Для начала заглянул в ряд, где торговали разной живностью, и приобрел клетку с сидящим внутри грызуном, сильно похожим на крысу – с голым длинным хвостом, острой мордочкой и умными глазками, но при этом с черными мягкими иглами, растущими в серо-бежевой шерсти. Без этого зверька ему сегодня не обойтись.

Обошел кругом забор вокруг Большой Ямы – арены, где в праздничные дни устраивались бои между людьми или между людьми и животными. Шмыгнул в один из торговых рядов, бегом одолел половину и свернул в узкий проход меж двумя палатками, отпихнул ногой удивленно взвизгнувшую псину.

Выскочил на Святой Пятачок, где, как обычно, вещал с телеги бродячий проповедник.

– Братья мои! – несся над Большим Рынком его мощный голос. – Тьма наступает! Видите ли вы знамения, Книгой Пророков означенные? Война, глад и мор ждут впереди!

Олег обогнул слушавшую проповедника толпу и пристроился к ней сбоку, стал одним из множества, но при этом расположился так, чтобы не пропустить рыжего, если тот явится сюда…

Ну точно, вот он, «хвост», запыхавшийся, с вытаращенными глазами. Теперь главное – не смотреть на него прямо, отвесить челюсть и изобразить на лице легкую придурковатость.

– Только союз под знаменем веры даст нам спасение! – продолжал вопить проповедник, дородный и мощный, в потрепанной рясе цвета вечернего неба, подпоясанной алым кушаком. – Все земли мира должны объединиться под святой властью Цада – и Сурган, и Оннели, и Хеленгар, и Лорея, – отринуть заблуждения еретические, принять истину!

Рыжий покрутил головой, будто потерявшая след охотничья собака, нахмурился и пошел дальше – прочь со Святого Пятачка, в ту сторону, где на сотни метров тянулись Ямы Старьевщиков.

Очень удачно – там можно бродить неделю и не обшарить всех закоулков.

Олег отклеился от толпы и, не слушая призывов покаяться и отдать все деньги матери-церкви, зашагал в противоположном направлении – через забитые женщинами ряды с одеждой и тканями, мимо Старой Бани, над которой поднимался дым, к ближайшему выходу с Большого Рынка.

Можно, в общем, уже и покинуть Лирмор, но есть смысл зайти еще в одно место.

Для начала покрутился по улицам, проверяя, не идет ли следом кто-нибудь еще. Никого не обнаружил и двинулся сквозь толпу в ту сторону, где над соседними зданиями возносилась мрачная и тяжеловесная, лишенная статуй и вообще любых украшений громада храма Восьми Грехов.

Рядом с ней, на площади Восьми, как ее обычно называли, располагалась штаб-квартира корпуса Пограничной стражи Цада. Выглядела она затрапезно, как почти все общественные здания Лирмора, не имеющие отношения к церкви или железной дороге, – стены обшарпанные, штукатурка кое-где отвалилась, решетки на давно не мытых окнах ржавые, дверь нещадно скрипит.

– Привет, Соловей, – удивленно сказал при виде Олега дежурный офицер, перуанец по имени Хулио. – Ты что, никому из наших не попался? Хочешь пошлину заплатить?

Пару раз случалось, что Олега выкидывало из «дырки» в очень необычных местах, он добирался до Лирмора пешком и при этом не встречал никого из погранцов. И тогда как законопослушный торговец шел сюда, на площадь Восьми, и только затем шагал с товаром на Большой Рынок.

Искушение смухлевать, честно говоря, было, но не очень большое.

Во-первых, он ходил в Центрум не для заработка, а во-вторых, один раз ты обманешь, второй, а затем ложь всплывет, как это обычно бывает, и доверие, что строилось десятилетиями, рухнет в один миг.

– Нет, я к Эрику, – ответил Олег.

– А, понятно… – Хулио осклабился, поманил курьера. – Сейчас я его вызову.

Эрик происходил из латышей, служил он в Пограничной страже более двадцати лет и добрался до чина подполковника. Был он для Олега то ли хорошим приятелем, то ли добрым знакомым, по крайней мере они иногда выпивали вместе, болтали о том о сем.

Курьер вернулся через пять минут, а за ним появился Эрик, высокий, белобрысый, с длинными ручищами.

– А, привет, – сказал он с легчайшим прибалтийским акцентом. – Очень вовремя. Как раз собирался перекусить. Пойдем?

Крысу в клетке он, как и Хулио, удостоил лишь одного, не особенно пристального взгляда – оба такое видели, и не раз.

– Запросто, – отозвался Олег, всматриваясь в лицо подполковника.

Если «хвост» за Соловьевым ходит с ведома местной Пограничной службы, то Эрик должен быть в курсе… И это знание так или иначе должно себя проявить – внезапной холодностью, нежеланием общаться с подозрительным типом или, наоборот, преувеличенным радушием.

Но пока все было как обычно. Так что, пограничники тут ни при чем?

Или Олегом непонятно почему заинтересовался таинственный особый отдел, работающий на единый для всего корпуса штаб, что расположен в городке Марине в Краймаре? И уж эти ребята вполне могут не поставить местных коллег в известность о собственных действиях.

Или «хвост» привесил кто-то другой? Но кто и почему?

Эрик если и знал о слежке, то ничем не выдавал осведомленности – они дошли до таверны, где обычно сидели, вытерпели горячие приветствия и объятия хозяина, толстяка Джани, получили пару кувшинов с охлажденным вином и расположились за столиком в уголке.

– Уф, жарковато сегодня, – сказал подполковник, вытирая рукавом пот со лба. – Дома что?

Несмотря на годы жизни в Центруме, домом он продолжал называть Землю.

– Осень. – Олег пожал плечами. – Прохладно, хорошо… Чего у вас нового?

– А, рабочая текучка. – Эрик махнул лапищей, в которой запросто мог удержать баскетбольный мяч. – Бумаги, отчеты, проверка скоро, а у нас все не оформлено… Ха-ха. Как обычно.

Вино, как всегда у Джани, радовало язык и душу, вскоре принесли запеченных с сыром морских гребешков, и беседа потекла неспешно, закручиваясь вокруг обычных тем – подполковника занимали политические новости с Земли, в первую очередь с территории бывшего СССР, а Олегу было интересно выяснить, что произошло в Цаде с момента его последнего визита.

Пограничная стража знала многое, неведомое простым людям.

Понятно, что по-настоящему секретной информацией Эрик делиться не станет, слишком осторожен, но на серьезные тайны Олег и не претендовал, ему требовались сведения особого рода… те самые, что когда-нибудь в будущем смогут увеличить его коллекцию хотя бы на один пункт.

– А, как интересно, – сказал Эрик, услышав, что на выборах в Латвии победила партия русскоязычных. – Я давно говорил, что так и будет… Ха-ха, вот и получили свое. Придурки-националисты… Национализм – это плохо, интернационализм – хорошо, вот как у нас, в королевстве, будь ты хоть белый, хоть черный, но если ты веришь в Доктрину Цада, то ты свой…

Иногда, примерно раз в год, он выражал желание вернуться на родину, навестить могилы предков, но Олег знал, что это пустая болтовня, что подполковник врос в Цад всеми корнями, привык и к жаре, на которую постоянно жаловался, и к людям, столь не похожим на его сородичей с берегов Балтики.

За гребешками последовало основное блюдо, сегодня они выбрали бараний бок, и к нему еще пара кувшинов вина.

– А, вот так хорошо, – проговорил Эрик, когда они покончили с едой, и похлопал себя по животу. – Ты в этот раз надолго?

– Не трожь, не купил, – сказал Олег, поднимая с лавки клетку с сидевшей внутри «крысой». – Есть у меня тут кое-какие дела на пару дней, а там посмотрим, как пойдет…

На самом деле он точно не знал, когда вернется на Землю – следующий семинар в четверг, а это значит, что он обязан быть дома в среду, чтобы помыться-побриться, отоспаться и приготовиться.

Но если все пойдет не по лучшему сценарию, то придется открыть «дырку» уже сегодня.

– Ладно-ладно. – Эрик примирительно выставил ручищи перед собой. – Молчу. Знаю, ха-ха, что ты у нас парень законопослушный, но скрытный…

Расстались они у лестницы, ведущей к дверям храма Восьми Грехов.

Так Олегу и не удалось понять, знает приятель о том, что за Соловьевым следят, или нет. Вроде бы подполковник вел себя как обычно, ничего подозрительного или странного не сделал и не сказал. Но ведь скрытность – часть его работы…

Хотя какая разница, откуда взялся «хвост», главное, что его больше нет…

Есть вероятность, что после встречи с Эриком появится новый топтун, но это проверить легче легкого – Олег вскинул руку, и ближайший рикша рванулся к нему, взбивая пыль босыми пятками.

– Куда изволит господин? – спросил он, угодливо кланяясь.

– Для начала к Сердцу Мира. – Соловьев забрался в ярко раскрашенную повозку, пристроил рюкзак и клетку на лавке рядом, а затем слегка подвинул закрепленный на шесте зонтик, чтобы прикрывал от солнца.

Пока ходил по Лирмору, светило поднялось высоко, скоро начнет жарить в полную силу. Тогда жизнь в городе замрет, все попрячутся в тень, на ногах останутся только сумасшедшие «гринго» вроде него самого.

Площадь Восьми исчезла позади, мимо проплыло мощное, раздувшееся от собственной важности, но тоже обветшалое здание Королевского суда, где рассматривали немногочисленные чисто уголовные или имущественные дела, не имеющие отношения к Доктрине Цада.

Вот и Сердце Мира, поднимается над городом поставленным на задницу колоссальным дирижаблем.

– Так, стоп, давай за Серебрянку, – приказал Олег, когда до главного храма всего Центрума осталось меньше квартала.

Рикша ничуть не удивился, развернул надрывно скрипевшую повозку и зашлепал в обратном направлении. Если и появился у торговца по прозвищу Соловей новый «хвост», то сейчас он себя проявит, никуда не денется.

Олег головой старался не вертеть, но внимательно глядел, что творится вокруг.

Но нет, никто из немногочисленных прохожих не решил, что ему срочно нужно в другую сторону. А еще через полчаса улицы совсем опустеют, и тогда слежка, если она есть, окажется точно на ладони.

Центр города остался севернее, потянулись прилегающие к реке кварталы. Открылся вид на расположенный на самом берегу моря, на холме, королевский замок с зубчатыми стенами и могучими башнями, мрачный и нахохлившийся, похожий на старого, раздраженного ворона.

– Куда вам точно, господин? – уточнил рикша, повернув голову.

– К Лягушачьему мосту и на другую сторону, к окраине, – велел Олег.

Наверняка когда-то вода в Серебрянке и вправду отливала серебром, а у моста водились земноводные, давшие ему имя, но сейчас река больше напоминала сточную канаву, и тянуло от нее дерьмом.

Заскрипели под колесами доски настила.

Дальше к югу селилась вовсе голытьба, в темное время тут появляться было рискованно. Да и сейчас рикша вертел головой, и Олег держал руку на рюкзаке, обмотав лямку вокруг запястья, – выскочит из подворотни шустрый юнец лет тринадцати, прихватит твой груз, и ищи его потом в лабиринте полуразвалившихся хибар, похожем на бразильские фавелы.

Ориентирами тут служили церкви, куда меньшие, чем в центре, но по местным меркам просто гигантские.

– Давай вон туда, к Праведникам Чужемирья. – Олег указал на черный, точно закопченный храм, где поклонялись святым, пришедшим в пантеон Центрума из разных «лепестков».

Числились среди них и Будда, и Христос, и даже Мухаммед.

– Приехали, господин, – с облегчением сказал рикша, останавливая повозку, и только после этого вытер со лба честный трудовой пот. – С вас будет серебряная монета…

Олег не пожадничал и отдал две.

За церковью город заканчивался, шла полоса кустарника шириной метров в сто, а за ней – дюны и море. Большая дорога, уходившая в южные провинции королевства и дальше в Джаваль, лежала восточнее.

Продравшись через заросли, Олег достал АКСУ и залег так, чтобы его не было видно. Убедившись, что никто не идет следом, он вытащил из рюкзака деревянную шкатулку размером чуть больше ладони.

Плотно притертая крышка открылась бесшумно. Лежавший внутри прибор напоминал компас, посаженный на ремешок для часов. Круглый корпус цвета красной меди, прозрачная крышка, и под ней остроконечная стрелка и разбросанные по окружности метки, слегка похожие на арабские или на тайские буквы.

Стрелка двинулась по ходу часов, затем ее потянуло обратно, и наконец она замерла, указав на юг.

– Работает, – сказал Олег, и в голосе его прозвучало торжество.

Нет, не зря он нанимал рикшу, вообще не зря он сегодня явился в Центрум – кое-что ждет его впереди, и пока неясно только, опасная для жизни пустышка или «экспонат», достойный места в коллекции.

Будь прибор из шкатулки настоящим компасом, в этом мире он бы оказался совершенно бесполезен. Планета, на широкой груди которой разместились Цад, Клондал и прочие местные государства, в какой-то момент в прошлом лишилась стабильного магнитного поля.

Что это такое в точности и как именно работает, Олег не знал.

Заполучил он эту штуку при не совсем обычных обстоятельствах около двух лет назад, а затем опытным путем установил, для чего именно она предназначена неведомыми создателями…

Для Соловьева находка оказалась бесценной.

Закрепляя «компас» на запястье, он вспоминал, как именно выяснил, что в дюнах к югу от Лирмора находится кое-что интересное… Сначала подслушал в таверне разговор рыбаков, в котором один клялся другому, что видел, как на берегу на открытом месте исчез человек… Потом обратил внимание на оговорку Эрика, что в этих местах они подстрелили контрабандиста, тащившего что-то уж совсем странное, в «лепестках» не встречающееся…

А это значит, что Олегу есть смысл прогуляться сюда, проверить, не покажет ли что прибор.

– Не трожь, не купил, – сказал он сам себе, но нетерпение уже грызло ребра изнутри, призывало двигаться вперед быстрее, как можно быстрее, забыть об осторожности.

Но нет, не дождетесь…

Неспешно, шаг за шагом, с дюны на дюну, туда, куда указывает черненая стрелка с золотым острием, оставив справа блескучее зеркало моря, над которым висит жаркое марево… Держа наготове снятый с предохранителя автомат и посматривая по сторонам, просто так, на всякий случай.

Он прошагал около трех километров, когда наткнулся на следы – здесь не только прошли, причем далеко не один человек, но и проволочили нечто тяжелое, а кроме того, параллельные глубокие рытвины остались не иначе как от колес, причем достаточно больших.

Явились те, кто оставил все это на песке, с востока.

Некоторое время Олег шел рядом с отпечатками, но когда они свернули в сторону, вздохнул с облегчением – еще не хватало, чтобы его кто-то опередил, да еще и такой толпой, и с телегами.

А еще через сотню метров надетый на руку прибор «сошел с ума» – стрелка закрутилась с такой скоростью, что почти исчезла из вида, а размещенные по периметру символы замерцали белым огнем.

Теперь «компас» можно убрать и достать из клетки заскучавшую «крысу»…

Та оказалась ручной, даже не попыталась укусить человека и безропотно позволила привязать на шею тонкую веревку, другой конец которой Олег зажал в руке. Посадил зверька на песок, глубоко вздохнул и точно так же, как вчера, ударил себя в солнечное сплетение.

Боль заставила скрючиться, но «дырка» открылась мигом.

– Давай, разведчик, – сказал он и, взяв «крысу», легонько забросил ее в пылающий радужным огнем круг.

Грызун исчез, уходившая в никуда веревка осталась натянутой.

Теперь нужно досчитать до шестисот и аккуратно вытянуть зверька обратно. Почувствовал легкое сопротивление, и недовольно пищащая «крыса» вывалилась из дырки на песок, задергала хвостом. Что самое главное – она выглядела не простой живой, а довольной жизнью.

Никаких следов удушья, отравления ядовитым газом, ожогов или смертоносного, адского холода, что за несколько минут способен превратить человека в ледышку, ранок от кислоты на лапках или признаков нападения хищника.

По другую сторону «дырки» грызуну было комфортно, а значит, комфортно будет и человеку.

– Ты заслужил свободу, – сказал Олег и одним ударом ножа перерубил веревку.

«Крыса» несколько мгновений сидела не месте, точно не веря собственному счастью. Затем пискнула еще раз и деловито потрусила на восток, туда, где виднелись заросли кустарника.

А Олег оглянулся, проверяя, по-прежнему ли он один, и шагнул вперед.

* * *

Шагнув назад, Олег зацепился за растяжку палатки и едва не шлепнулся на спину.

– Эй, аккуратнее! – воскликнул Санек, а Вика хихикнула.

Она хихикала не переставая весь последний час, по поводу и без, и это раздражало Олега все сильнее… Как и все остальное, честно говоря, и компания одногруппников, еще утром казавшаяся такой классной, и погода, обманчиво солнечная днем и обернувшаяся моросью к вечеру.

И даже болгарское бренди «Сланчев бряг», мерзкое пойло, закупленное исключительно из-за дешевизны. На степуху особенно не зашикуешь, если у тебя нет богатых предков в той же Москве, а откуда им взяться у студентов из общаги?

– Может, тебе полежать? – спросил Колян, отрываясь от гитары, которую он обнимал ласково, точно женщину.

– Да я в порядке… – ответил Олег, с трудом ворочая языком. – Пойду я лучше… Набурлю… Нарублю, в смысле, дров, а то скоро прогорит все…

Даша и Маша зашептались, наклонившись друг к другу, на одинаково хищных, острых их мордочках появились улыбки… ну и плевать, пусть эти интердевочки гребаные сегодня друг друга в спальник затаскивают.

Он подобрал топор и пошел прочь от костра, от палаток, от натянутого над столом полога из полиэтилена. Волосы намокли, забравшиеся под рубаху струйки побежали по спине, под ногами захлюпало, но Олег не обратил на эти безобразия внимания. Плевать!

Понемногу темнело, и деревья сливались в черную зубчатую стену, в которой сухой ствол не отличишь от живого. Фонарик он забыл, а вернуться – значит признать, что он неудачник, не способный даже дров нарубить.

Ага, вот она, сухая покосившаяся береза… если срубить, то до утра хватит.

В этот самый момент Олега очень не вовремя замучила отрыжка – от отдушки «Сланчева бряга» мутило и щекотало в носу, казалось, что мерзкая жидкость вот-вот пойдет горлом. Но он справился с собой, матюгнулся как следует и замахнулся таким тяжелым и скользким топором.

Первый раз вообще не попал по стволу, но второй удар получился куда лучше.

– Ха! – победоносно воскликнул Олег, но как следует порадоваться не успел, поскольку лезвие соскользнуло с мокрой коры и с хрустом врубилось пониже левого колена. – Т-твою м-мать…

От боли перед глазами сначала потемнело, затем во мраке закружились огненные колеса. Опустить взгляд на собственную ногу, посмотреть, что с ней, он побоялся, так и остался стоять, пялясь перед собой.

А потом и вовсе забыл о том, что конечность пульсирует болью, что она почти наверняка перерублена. Потому что одно из цветастых пятен не пожелало рассеиваться, как прочие, так и осталось висеть радужным, слабо светящимся кругом около двух метров в поперечнике.

– Это еще что за хрень? – спросил Олег, пытаясь экстренно протрезветь.

Как комсомолец он не мог верить в магию или инопланетян, но научный материализм вкупе с прогрессивной социалистической наукой ни о чем подобном не упоминал…

На всякий случай несколько раз закрыл и открыл глаза, но видение и не подумало исчезать. Осторожно ткнул в него топором, но и это ни к чему не привело, даже сопротивления не ощутил.

Оглянулся туда, где остался их лагерь, где вновь загнусавил что-то Колян, подбренькивая себе на гитаре. Ну уж нет, этих уродов он не позовет и труса тоже не сыграет… Он сам, один узнает, что это такое, и только потом всем обязательно расскажет!

И Олег шагнул вперед.

Показалось, что падает в заполненный струями радужного огня колодец, что-то мягко надавило на лицо, на живот. Затем услышал нечто вроде хлопка, по глазам ударил яркий солнечный свет, ощутил такой жар, словно с опушки леса перенесся прямиком в натопленную баню.

– Вот это ничего себе… – пробормотал Олег, оглядываясь.

Утопленные в сырых сумерках березы и сосны Подмосковья сгинули без следа, их место занял серый песок, усыпанный каменюками всех форм и размеров, плоские холмы на горизонте, а еще дальше, над ними, горы, синеющие в вышине остроконечные вершины.

И зной, какого в европейской России не бывает даже в разгар лета.

– А ну стой! Оружие брось! – прозвучавший из-за спины крик заставил вздрогнуть, Олег обернулся.