Цитаты из книг автора «Дмитрий Карасюк»

«Остались с Вадиком на ночь в 237-й, – вспоминал Май. – Он, большой специалист по мультиинструментализму, одной рукой на гитаре играл, другой клавишу давил, в микрофон что-то успевал напевать и мне подсказывать. За ночь мы 11 композиций как-то разучили».

Вадик предложил брату попробовать поиграть в группе на басу. Саша Кузнецов без проблем уступил своё место на сцене Глебу, а сам остался звукоинженером группы: «Я никогда не ощущал, что бас-гитара – это моё. На самом деле я пересел за пульт спокойно и даже, можно сказать, с удовольствием». Самойлов-младший быстро вписался в коллектив, он частенько присутствовал на рекорд-сессиях в лаборантской, и партии баса ему были знакомы.

осенью 1987-го Вадик обратился к Глебу с просьбой дать несколько песен в репертуар «Агаты». Он понимал, что группе необходим решительный поворот: «Варево в рок-клубе сильно на нас повлияло. Мне захотелось уйти от прежних длинных вещей в стиле прогрессив-рок в сторону более коротких форм. Сделать музыку более популярной».

На гитаре включался "фузз", и на те же аккорды она шпарила, как типичный гранж. Но мы тогда это воспринимали как недостаток аранжировки и не поняли, что родили новый стиль».

Писать стихи и песни он не прекратил. В 10-м классе увлёкся поэзией серебряного века, оказавшей большое влияние на его творчество. Так и оставшаяся безымянной группа Глеба даже пыталась записываться у него дома. Некоторые из сочинённых в школьные годы песен позже вошли в репертуар «Агаты Кристи».

он вообще работает. А я понимал, что бас – это та же гитара, только без двух струн. И я вдруг стал играть на басу. На танцах играли, конечно, не свои песни, а танцевальный репертуар тогдашней эстрады. Мне было просто интересно».

«Они не знали, что такое бас и как

Играть на домашнем пианино, а затем и на гитаре Глеб научился самостоятельно.

Глеб внимательно слушал «Урфин Джюса» и «Наутилус»: «Меня поразило, что свердловский рок был адресован не взрослому, сложившемуся человеку, а как будто именно мне, тогдашнему подростку лет четырнадцати. Все эти песни пелись для меня, и обо мне, и моей душой! Ощущение какой-то незащищённости, инфантильности, страдания, ничего не имеющего общего с сентиментальностью – это даже было не в текстах!.. Вот этим они и подкупили мое неокрепшее детское сознание. Это меня очень "стимулировало" к самостоятельному творчеству…»

В Асбесте ничего особенно интересного не происходило, поэтому книги и фантазии были формой эскапизма. Для меня это была реальная жизнь, более реальная, чем то, что меня окружало».