Рассказ для парня, который написал «ВКонтакте», что у него опухоль в голове размером с куриное яйцо, и от помощи он, разумеется, отказался. Но я люблю до конца исследовать любые сложные случаи, и вот родился рассказ. О дальнейшей судьбе парня я ничего больше не знаю. Лекарством для него является любое проявление нежной мужской любви к женщинам.
«Сука! Она сука – просто сука! Эта Мэрилин, что она вообще возомнила о себе!» В своем аутичном мире Джек жил уже почти всю жизнь. Там он неистово критиковал всех ярких и красивых женщин. Особенно это обострилось, когда его родной отец избил его, поймав за поцелуями в губы журнальной фотографии портрета Бетти Бросмер. Как поговаривал отец про нее со своими друзьями, «знатная сучка, трахнуть бы ее нам всем вместе, как следует – вот бы она запела!» Надо сказать, что Джек сам видел, как отец онанировал на нее неистово в гараже. Этот журнал у отца был уже затасканный буквально до дыр. Джек просто решил походить на отца. В таком возрасте еще веришь взрослым, как богам. Уже потом Джек замкнулся в себе, и разговоры о красивых и пустых сучках внутри разгорались самостоятельно уже неистово, как лесной пожар. Отец умер рано, во время запоя, выгнав очередную любовницу, а потом случайно сгорел от виски, которое случайно пролил на себя, а потом так же случайно поджег сам себя, уронив спичку пьяными руками себе на живот, прикуривая сигарету. Нелепая смерть, но отец успел выдать столько проклятий в этот мир перед уходом, что Джек уверенно понял, что мир дерьмо и причиной тому грязные красивые шлюхи.
Работая в почтовой конторе неподалеку от дома, Джек засматривался на женщин в окно своего склада, и часто ему удавалось увидеть ухоженных дам в холле почтового отделения, от которых у него до тошноты кружилась голова: от духов, запаха женского пота и излишней уверенности их красоты.
Возраст сделал Джека окончательно слабоумным. Для работы на почте он годился, а вот для всего остального уже точно нет. Но в голове у Джека был сущий женский ад. Он их варил в котлах, садил на вилы, бросал в обрывы или просто изощренно медленно убивал. К женщинам он не прикасался почти совсем, а если так случалось, то потом нервно долго оттирал женский запах со своих рук. Женщин, разумеется, даже падших, у него в жизни не было совсем.
В холле раздался шум! Полисмены привели исполнять наказание в виде общественных работ смазливую девчонку, которая попалась на растрате школьных денег. Приговор ее был простой – быть почтальоном в этом районе 250 часов, где она приложила свои мошеннические воровские руки.
Что-то в ней было похожее на Джека. По слухам, она тоже круглая сирота с мрачным прошлым. У нее тоже куда-то исчезла родная мать, и ей тоже достался отец с приступами ярости и эпилепсии, который помер тоже странно. Это точно конченая сучка – Джек уже разбирался в смазливых женщинах. Все они с сути своей становились несчастными. Эту звали Мэрилин. Она даже походила на Монро и немного старалась даже косить под нее.
«Вот, Джек, теперь это твоя временная напарница». Джек протянул вяло руку и машинально вытер ее сразу об штаны.
Сука – она просто сука – ее дни все равно уже сочтены. Она долго не проживет, такой баланс внешней привлекательности и безрассудства уже приговор, рассудил холодно Джек в своем женском аду, в котором он был чрезвычайно умен и расчетлив. Точно умрет.
«Ты девственник?» Это был вопрос-удар! Это то, что она спросила сразу же, когда они остались наедине. Джека этот вопрос полоснул до самой наготы души. Словно горящее пламя виски. В ответ он просто внезапно ушел из конторы, и в голове началось: «Сучка – конченая сучка! Ее нужно убить, пока она не сделала грешником кого-нибудь из нас, мужчин!»
Уверенно подобрав ключ в дровнике, Джек уже точно не сомневался, что его первой жертвой будет она. Уже десять лет Джек строил подземный бункер для устранения таких вот шлюх, как эта. Это глубокое поземное сооружение снаружи было замаскировано под обычный дровник. Там была кровать, унитаз, душ и небольшая вентиляционная труба. И много инструментов для пыток и много алкоголя и снотворного. «Шлюха! Ты будешь первой здесь и никуда не убежишь от меня, как моя мать от моего отца! Будешь только моей! Гореть тебе в аду! Я выведу из тебя порок! Гореть тебе в геенне огненной!»
Утром Джек старался быть учтивым к Мэрилин. Даже открывал ей двери, когда она, неся коробки, была вынуждена их ставить на пол, чтобы открыть дверь.
Джек готовился! Ее все равно не буду искать – тем более она уже убегала от полицейских – ее нашли в соседнем графстве.
«Убью, изрежу, покончу с ней». Тем более она пришла сегодня с похмелья – дерьмовая дрянь. Где она вчера была – с кем? В период такого гнева у Джека была страшная эрекция! Это было видно даже окружающим! Это повторилось снова. Но только уже неимоверно!
Мэрилин все поняла. С ее печалью в глазах, с ее поиском смерти она уже дано ждала расправы. Ей это снилось! Она не хотела жить так сильно, что это затмевало глаза ее учителям в школе. Церковь тоже ничего не могла поделать. Она ждала смерти! Так же, как мама Джека.
Маму Джека нашли убитой в неведомом детском прошлом Джека – ее смерть была сродни уже истории из старой никчемной газеты и почти ничего не значила для Джека.
Мэрилин смотрела в глаза Джеку и хотела смерти, но не боялась ее. Она все поняла: Джек – это Душа-пленница, такая же, как и она – ей про это приходили стихи. Душа, запутавшаяся в веригах религиозных запретов и жажды невероятного греха. Это сильно возбуждало Мэрилин – ее тянуло к таким мужчинам. Ей снилась эта сцена. Она просто разделась и дала себя потрогать. И следующим днем тоже. И еще потом много раз каждый день.
Джек стал часто плакать по пути домой! «Вот сучка – что она делает?! Какая же она красивая сучка!» Вместо интонации ругани у Джека стала появляться тональность ласки в мозге. Даже сильно расправилось лицо – он стал словно прежним смышленым мальчиком. Он ее ругал, но благодарил за полную девственную, святую открытость. Так открывается только Душа! И у Джека она открылась тоже. Джек стал думать стихами!
И вдруг на мятой бумаге он написал ей стихи:
Солнцу невозможно приказать покинуть небо,
Это просто невозможно.
Ребенка невозможно убедить не плакать,
Это просто невозможно.
Могу ли я прижать тебя еще крепче
И не раздавить в своих объятиях?
Не думать о тебе целую секунду —
О, это невозможно!
Может ли океан не биться волнами о берег?
Это просто невозможно.
Будь ты моей, стал бы я просить о большем?
Это просто невозможно!
И если завтра ты попросишь подарить тебе целый мир,
Как бы то ни было, я его достану, я душу продам
И не пожалею, ведь жить без твоей любви —
Просто невозможно!
И если завтра ты попросишь подарить тебе целый мир,
Как бы то ни было, я его достану, я душу продам
И не пожалею, ведь жить без твоей любви —
Просто невозможно!
О, невозможно,
Невозможно,
Невозможно…
Мэрилин плакала навзрыд…
Уже через пару месяцев Джек выбросил все орудия пыток из «ковчега безгрешности», уму стало небесно легко в голове! Он благословлял Мэрилин, а она отдалась ему в этом ковчеге множество раз! Она была не девственница, но она полностью принадлежала Джеку, как он и хотел. Ее Душа позволила Джеку любить ее по-земному, и она сама позволила себе любить его, как небеса любят даже самых отчаянных грешников, даже убийц.
Однажды она принесла гитару, которую она купила на те самые растраченные деньги. Просто спрятала ее до лучших времен, чтобы полицейские не забрали ее.
Это был день рождения Джека. Она сочинила мелодию на его первый стих. Таких крупных мужских слез в природе еще не было. Джек рыдал и пел свои же собственные стихи, снимая с себя остатки грубой религиозной догмы о грехе и недосягаемости Бога, потому что он видел любящего Бога в лице Мэрилин настолько близко, что заново рождался в ее утробе как истинный мужчина, любящий без границ на Земле и на небе, как Бог, который и есть любовь!
Рассказ-терапия для семьи, где родилась девочка с врожденной опухолью мозга. Это своеобразный ответ на частый вопрос: «А дети в чем виноваты перед лицом болезни?»
Их нужно обязательно казнить! Всю семью, включая детей. Это позор для нашего города! Весь Руен хочет их казни. После последних странных исчезновений лавочника Томаса Жардена с его женой и дочерью и портретиста Дидье Дюрана с его сыном никто не сомневается в их причастности. Они же даже выглядят как звери. Они прирожденные убийцы. У них же у всех все время текут слюни! Они никогда не посещают мессу! Кто дал им право вообще размножаться?! Они точно едят мясо своих жертв вместе со своими собаками! Ничтожество, они ничтожество, за что Господь дал нам это наказание? Таких нужно сразу убивать после рождения! Это же очевидно! И никакого греха – убийцам судьбу жертвы, до того как они еще не успели никого убить! Вот оно, правосудие! Вся округа мучается от этой семьи уже 150 лет. Их семья – пятно на небесных планах нашего города, благословленного Господом.
«Я согласен с тобой, Коринн, рано или поздно будет еще одно убийство, и они все равно попадутся». – «Милый Жеральд, как хорошо, что ты мой муж и мы можем решать вопросы города полюбовно без посторонних. Поговори с епископом завтра, пусть объяснит людям на проповеди, что правосудие вершит Господь нашими руками – ты же истинный дворянин, градоначальник, твоя семья правит этим землями уже 800 лет – он должен тебя услышать. Ну а я на суде просто объявлю приговор именем Фемиды и современной науки о чистоте расы – я знаю свое дело, в конце концов, хоть я и женщина, но я судья в пятом поколении – мои достопочтенные родители меня бы одобрили! Руен будет нам благодарен. Мы устроим большой суд и большую казнь! И с этим будет покончено!»
Тюрьма была оборудована идеально. Она досталась городу еще в те времена, когда здесь правил сумасшедший король Карл VI. Все его тюрьмы были идеальным местом для судилища над всеми, кто не похож на толпу, – король был безумен! В их недрах сгинуло множество народа навсегда. Неугодные исчезали целыми семьями без суда. Там и держали всех Балленов, почти всей семьей. Не нашли только старшего близнеца Поля, его защитили собаки, и он убежал куда-то вместе с ними.
Народу нравился предстоящий показной суд и будущая казнь. Хотя не было ни одного доказательства вины Балленов, но их казни ждали все. Каждый горожанин по-своему толковал против них свершенные убийства и исчезновения людей, длящиеся уже последние пять лет, но общей для всех была жажда расправы над Балленами. Страшно ушастые, пускающие слюни, вечно с ними в попутчиках собаки – ну разумеется, в их рождение на Земле вмешался сам сатана. Их не должно быть – они нечистые! Тем более в одной из церковных книг с пророчествами, по слухам, нашли прямое указание на то, что Руен был специально предназначен, чтобы чистить человеческую кровь от подобных выродков. В это же время в местной газете вышла статья главной судьи Руена Коринн Дюбуа о праве убивать всех в раннем детстве, кто родился с дьявольскими отметинами – ибо так хочет сам Господь.
Казнь была назначена, суд будет свершен. И вот настала последняя ночь перед казнью. Руен тихо радовался предстоящему свершению дела Господнего. Очевидно, что все просто хотели, чтобы Баллены исчезли навсегда. Они отвратительные люди. В воздухе висел холодный аромат смерти и расправы.
Окна четы Дюбуа, верховного судьи и мэра Руена, выходили как раз на эшафот. Там были аккуратно выстроены виселицы для всех девяти Балленов, включая даже младшую Анни Баллен, которая в силу возраста точно ни в чем не была замешана – ей был всего четыре года.
Судья Коринн плохо спала. Ей казалось, что ею руководит сам Бог, дав право свершить дело ее жизни. Она еще в студенчестве исследовала факультативно тему уродств. Ей искренне хотелось вычислить отметины убийц до свершения убийства. Для себя она решила, что такая связь есть, и это ей дало моральное право судить заранее всех неполноценных. Она уже один раз это сделала, на суде присяжных, уговорив всех объявить виновным пьяницу, у которого были тяжелые свисающие над лицом лобные кости. Его обвиняли в изнасиловании и убийстве молодой девочки. Там тоже было мало доказательств, но потом после казни их нашли, и дело было сделано. Начинающую судью Коринн Дюбуа это опьянило! Теперь же она реальная судья, и ее идея жизни сегодня стала реальной! Коринн не спалось. Она встала, чтобы еще раз посмотреть на парадный эшафот – просто для ощущения своего триумфа!
И уже ночью через свое окно она увидела страшную фантасмагорическую картину! Вся площадь под светом луны была заполнена молчаливыми собаками, которые собрались вокруг ее дома, видимо, они сбежались со всей Франции. Их были десятки тысяч. Они сидели в тишине и смотрели на эшафот тихо, тихо, словно они пришли прощаться с Балленами. В середине сидел самый ушастый старший близнец Поль Баллен, которого не поймали. По его позе и глазам было видно, что он искренне будет со своей семьей даже после казни и явно долго не протянет без них – умрет от тоски.
О проекте
О подписке