– Не юродствуй. Ты сам понимаешь, в каком положении сейчас находится страна. Кризис экономический, политический, идеологический, социальный. В такое время нужно взвешивать каждое слово, особенно, когда оно усилено таким мощным рупором, как газета. Демократия победила, но она еще очень слаба. Реакция еще может поднять голову. Ты отдаешь себе отчет, каким ударом по нынешним структурам власти будет твоя публикация? Народ и так взвинчен до предела этими ценами, этой нищетой, из которой страна не может вырваться уже который год. В общем, текущий момент требует от нас взвешенного подхода к своим действиям. Мы должны отвечать за тот эффект, который вызывается нашими словами.

– Я не понял, Ильич. Ты что, хочешь умолчать эту историю?

– Не умолчать, а повременить. Твои снимки никуда не денутся. Мы к ним еще вернемся.

– После выборов?

– Не передергивай.

– Ильич, поясни.

– Шум вокруг разгона демонстрации будет только на руку большевикам.

– Да подавитесь вы своей демонстрацией. Поехали вы все на политике. Да и хрен с вами, пусть над вами потешаются, как над страусами. Мне интересно, почему нет материала об этом дебиле в форме?

– Слишком все сыро.

– Что сыро? Убийство свидетеля, подтвержденное фотоснимками?

– А ты не боишься, что его смерть повесят на тебя?

– Нет, не боюсь. У меня нет автомата.

– Это твое дело, но в моей газете этого не будет!

– Ильич, ты не спятил?3автра об этом будут вопить все городские газеты, кроме нашей!

– Не будут, – в обычно мягком голосе Лялина внезапно мелькнула твердая, спокойная уверенность, совсем не свойственная этому, немного рыхловатому, человеку.

Макс замолчал и задумался. Через минуту спросил:

– Ильич, кто к тебе приходил?

– А? Что?

– Ну, колись! Давай я сам отгадаю – Мэрия? КГБ? ОМОН? Мафия? В чем дело?

Лялин насупленно молчал. Выслушивать такое от мальчишки не очень-то приятно. Но не говорить же ему. А впрочем, и сам-то мало что понял.

– Ладно, не говори. «Кадр» у себя?

– Зачем тебе отдел кадров?

– Заявление подать. Ухожу в бизнес.

– Максимов, не куролесь. Я тебя не отпущу. Где я найду такого репортера, который может писать, фотографировать, пролезает туда, куда пролезть даже теоретически невозможно? Ты сейчас в запале, остынь. А если хочешь отдохнуть – бери с завтрашнего дня отпуск. Даю тебе месяц. По рукам?

– По рукам, – после некоторого раздумья нехотя согласился Макс, и стиснул в своей жесткой деревянной ладони мягкие пальцы Ильича так, что у того на глазах выступили слезы.

Отдав кадровику заявление и получив отпускные, Макс вышел на улицу. Грудь переполняла, взрывоопасная смесь – обида, горечь, злость, недоумение, лёгкая растерянность. Макс не знал, что ему делать с неожиданно свалившейся на него свободой.

Мимо пролетел красный «Форд» с тремя семерками на номере. Макс едва успел прыгнуть за столб, когда волна грязной воды из-под колес машины окатила тротуар.

«Ублюдок!»– заорал Макс. Правда, никто этого не услышал, потому что орал Макс про себя. Он знал, что на этом «Форде» ездит довольно крупный мафиози Крест, глава трех «семей». Причем эти «семьи» умудрялись враждовать между собой. Впрочем, Креста это не волновало. «Ковбойскими» делами он уже давно сам не занимался. На это есть «руки». А для него главное доход. А доход был. Налогом были обложены все. Вплоть до высокооплачиваемых чиновников на службе государевой.

«Ублюдок»– еще раз подумал Макс, выдыхая носом, чтобы умерить злость, – «И до тебя доберусь. Дай только срок.»

День прошел на редкость бестолково. Макс не знал, куда себя деть. Мотался по всему городу без цели, заглядывая в разные кафе, закусочные, рюмочные и прочие забегаловки, в надежде встретить кого-нибудь интересного. Как на зло, попадались, в основном, те, кого Максу видеть совсем не хотелось. Впрочем, он и сам не знал, кого ему хотелось видеть. К вечеру накопившееся раздражение сменилось усталостью и полным опустошением.

Только один раз он почувствовал острый интерес. В пивбаре «Якорь» внимание Макса привлек парень, беседовавший с барменом. Мощные плечи и широкая спина под легкой серой курткой, в вырезе которой светилась тельняшка, джинсы, высокие армейские ботинки. Жесткий ежик черных волос, тронутый ранней сединой, тонкие брови вразлет, интеллигентные черты худого лица, и, в то же время, жесткий рот, крупный подбородок и жгучий внимательный взгляд из-под полуприкрытых век.

Бар был из категории дорогих, поэтому ходили сюда, в основном, завсегдатаи. Не было обычного гвалта пивнушки, в котором смешиваются десятки разговоров, звук сдвигаемых столов, звон кружек. Все благопристойно. Парня в этом заведении, явно, знали и уважали, а может, и боялись. В радиусе пяти метров от него никто не останавливался.

Макс шумно выдохнул воздух и подошел к стойке. Заказав пиво, он попытался завести разговор с парнем, но тот, довольно грубо осмотрев Макса, спросил:

– Ты кто?

– Я? Олег, – Макс с готовностью протянул руку. Парень пожал руку и продолжил:

– Здравствуй, Олег. И давай сразу попрощаемся. А поближе познакомимся как-нибудь в другой раз. Ладно?

Макс слегка опешил от такого разговора и, не допив пиво, пошел к выходу. Перед дверью он оглянулся и поймал на себе пристальный взгляд бармена. Парень тоже оглянулся и подмигнул Максу левым глазом, при этом Максу показалось, что в него прицеливаются. Он дёрнул дверь в туалет, заскочил внутрь, заперся, и перевел дух. Секунду подумав, он расстегнул сумку, достал пистолет и сунул его за пояс. «Как-то спокойней.»

Выйдя на улицу, Макс стал размышлять. Кто бы это мог быть? Рэкетир? Не похож. Для «рук» или, тем более, «головы» через чур прост и беден. Ну, а уж «пальцы» не спутаешь ни с кем – у этих «горилл» на лбу печать стоит: «Я бандит». Странно, очень странно. Человек Сержанта? Очень может быть. Надо бы заняться этим Сержантом вплотную. Очень уж интересно.

Макса здорово возбудила, эта встреча. Он был решительным малым, изобретательным в интеллектуальных поединках, но физических схваток не переносил. Макс всегда подозревал, что он просто хронически боится драться, но не мог сказать об этом с уверенностью. Тем более, что драться-то он умел…

…Довольно долго Макс занимался в секции каратэ-кекусинкай, не раз менял цвет пояса, но, поняв, в конце концов, что этот жесткий стиль не для него, перешел в школу ушу. Потом армия. Макс служил в батальоне охраны секретного аэродрома. Комбат, подполковник-афганец, натаскивал своих питомцев так, как будто им завтра идти в бой против «зеленых беретов». Когда кто-то из приехавшего с проверкой начальства в шутку назвал батальон охраны «Школой Рэмбо», комбат обиделся, заявив, что Рэмбо – слабак по сравнению с его орлами. В качестве доказательства он провел небольшие учения, после которых начальство уехало преисполненное чувством гордости за русскую армию. За время службы Макс несколько раз участвовал окружных соревнованиях по рукопашке, которые в условиях армейской дури и полнейшей безграмотности организаторов превращались в жестокие гладиаторские бои без малейшего признака правил.

Вернувшись из армии Макс занялся айки-до и, кажется, нашел себя, начал быстро прогрессировать, но через полтора года занятий сэнсей, добрейшей души мужик, был застрелен при попытке защитить какую-то девчонку от пьяных рэкетменов. На суде эта девчонка заявила, что это сэнсей на нее напал, за что его и застрелили. После этого Макс перепробовал еще кучу видов. В таэквондо так и не смог привыкнуть к преобладанию ударов ногами, школа нин-дзюцу оказалась чистой воды шарлатанством, бокс и кик-боксинг оттолкнули своей западной примитивностью.

В конце концов Макс во всем разочаровался и стал заниматься один, по книгам, на которые не жалел денег…

Погрузившись в свои мысли, Макс добрался до дома. Было уже около одиннадцати вечера, стемнело. Фонари не горели. Еще задолго до арки, ведущей во двор, Макс почувствовал нарастающее беспокойство. Случалось с ним такое, безотчетное чувство близкой опасности.

Подойти к дому можно было двумя путями – либо через арку, либо пройдя еще метров сто по тротуару. Расстояние было, в принципе, одинаковое, но черт, сидящий в Максе, в очередной раз отдал ногам приказание, которое сам Макс не одобрил…

…Еще в детстве Макс заметил за собой эту особенность – нередко сердцем чувствуя опасность, даже точно зная, что это опасно. Макс неизвестно зачем шел навстречу этой самой опасности, часто даже не успевая понять, что он пошел не туда. Увидев старших мальчишек и зная, что от этой встречи ничего хорошего ждать нельзя, и даже имея время не теряя достоинства перейти на другую сторону, маленький Олежка, упрямо сцепив зубы и внутренне содрагаясь от собственного безумства, шел навстречу неприятностям, не давая себе ни времени, ни возможности обдумать действия. Как следствие, Макс получал синяки и шишки, расставался с наличной мелочью, в обмен на чувство гордости за себя, непередаваемое чувство внутренней свободы, и уважение сверстников, видевших в Максе смельчака, которым тот, в сущности, не был. Он же боялся этих мальчишек!..

Подойдя к арке Макс услышал несколько приглушенных голосов, увидел огоньки сигарет. Легкий сквозняк завился между ног. Дренькнула покатившаяся по асфальту бутылка.

– Э, чувак, тормози. Куда разогнался?

Макс ждал этого возгласа, но сердце все же учащенно забилось. В темноте смутно угадывались силуэты трех человек, но Макс не был уверен, что их не больше.

– Че встал? Кто такой?

По вульгарным фразам, гнусавому придыханию, молодому, хотя и хриплому голосу Макс понял, что перед ним обычная «гопота», молодняк, страдающий от безделья. Впрочем, ситуацию это нисколько не улучшало. Мирные горожане больше всего страдали именно от таких щенков, собирающихся в волчьи стаи, а не от тех, кого принято называть мафией. Эти сопляки безжалостны, мелочны, наглы и жестоки, как жестоки бывают только пятнадцатилетние пацаны. Они могли избить без причины, убить за пачку сигарет.

– Курятинку давай, а то кончается.

– Не курю, – соврал Макс. Откупаться от них бесполезно, зачем тогда унижаться, доставая сигареты?

– Кит, да мазани ты ему. Че разбираешься?

– Погодь, ща поприкалываемя. Споем хором.

«Спеть хором» или, иначе, «сводить хоровод», означало выкинуть жертву в центр круга и бить по очереди, пока несчастный не доходил до кондиции. Благо, всегда кто-то оказывался сзади.

Как всегда перед дракой, Макс почувствовал тянущую пустоту внизу живота и противную слабость и подрагивание в ногах. Мозг лихорадочно искал выход. Поняв, что сбежать не удастся, Макс решил подороже продать свою шкуру.

Приняв решение, он уже не медлил. Не дожидаясь, когда подойдут остальные, он нанес широкий круговой удар рукой в темноту, рассчитывая зацепить того, кто стоял рядом. Макс попал, но темнота, все же, подвела его – противник оказался выше Макса и удар пришелся в ключицу. Нападавшие бросились на Макса. Он отпрыгнул в сторону, но ударился плечом о стену. «Конец», – подумал Макс, прижимаясь спиной к шершавому бетону и тут пистолет, заткнутый за пояс на спине, врезался ему в кожу. Рука сама метнулась к спасительной рукоятке, обдирая о стену пальцы. Палец лег на курок и искрящийся шум, начавшийся в голове Макса с самого начала «приключения», прорезал крик: «Стоять, суки!» Через мгновение Макс уже понял, что кричал он сам. Шум куда-то исчез, мысль работала четко, как на публичном выступлении.

Макс щелкнул кожухом, вгоняя патрон в ствол, спустил предохранитель. Пацаны еще даже не поняли, где он находится, а Макс уже был готов к бою. Пистолет в руке вселял чувство могущества и уверенность. Для предупреждения недоразумений Макс приподнял ствол вверх и нажал на курок. Громко бабахнул выстрел, усиленный сводами арки, пронзительно взвизгнула отрикошетившая пуля. Макс по прежнему не видел противников, но твердо знал, что сейчас они стоят на месте и медленно трезвеют. Пока они не пришли в себя, Макс прочитал им краткую речь, содержащую все нужные напутствия, эпитеты и определения, которые Макс счел приличествующими данному стечению обстоятельств и, закончив спич традиционным «Еще раз увижу – пристрелю», пошел прочь. Арка проводила его гробовым молчанием.

Дома Макс достал пистолет и долго его рассматривал. Он подумал о том, что эти щенки вряд ли имеют право жить. Ведь это волки, а не люди. Волки, конечно, удерживают равновесие в природе, но когда, вследствие каких-то катаклизмов, волков становится слишком много, их приходится отстреливать. А этих отстреливать некому, хотя популяция этих зверей перешла уже все мыслимые рамки. Право убивать волков имеет тот, у кого есть ружье и охотничий билет. А кто имеет право на отстрел двуногих хищников, когда даже егеря из милиции оказываются, зачастую, вне закона, вынимая из кобуры пистолет? Да и егеря-то эти, иной раз, не лучше зверей. А ведь стреляя в этих подонков, человек использует свое святое право – право защищаться.

Ну, а Сержант? Он защищается? Нет, он защищает других. А имеет он право на это? Конечно… «да».Или, все таки «нет»?

На этой ноте Макс решил прервать свои размышления. События последних дней совсем выбили его из колеи. Ленки дома не было и Макс завалился спать не застилая постели и не раздеваясь, лишь натянув на себя покрывало.

Едва проснувшись, утром, Макс вспомнил свое вчерашнее приключение в «Якоре». Стычка в арке отпечаталась в памяти смутно, и ему пришлось проверить количество патронов в обойме, чтобы убедиться, что это ему не приснилось. Одного патрона недоставало. На кухне Макс нашел Ленкину записку о том, что она поехала на две недели к матери в деревню, и просила не беспокоиться.

«Как нельзя кстати»– подумал Макс. Порывшись в холодильнике, он решил, что лучше поест в какой-нибудь забегаловке и, попив пустого чаю, отправился в город.

Полдня прошло впустую, но во втором часу произошло то, чего Макс ну никак не ожидал.

Он шел по дороге, когда за спиной взвизгнули тормоза и веселый, чуть хриплый, голос крикнул: «Здорово, Олег!»

Макс обернулся и увидел того самого парня из «Якоря», который стоял возле открытой дверцы армейского УАЗика. и разглядывал Макса. На зеленом борту машины ломаная белая полоса изображала что-то вроде горного хребта, под которым яркими красными буквами горела надпись: «САЛАНГ».Макс немного неуверенно подошел и протянул руку. Крепкое пожатие сухой ладони внушило Максу хоть какое-то доверие. – Хочешь покататься? – спросил парень.

Макс без слов открыл дверцу сзади и сел в машину. УАЗик рванул с места и полетел по дороге. Шофер не очень-то утруждал себя соблюдением дорожных условностей, при этом умудряясь ни разу не попасть в опасное положение.

Через минуту парень, который сидел рядом с водителем, обернулся к Максу и представился:

– Меня зовут Сергей. Иногда еще кличут Греком. Почему – не знаю. Я из САЛАНГА – есть такой клуб. Военно-спортивный. Ребятишек учим. Так. Про тебя я все знаю. По крайней мере то, что меня интересует. Знаю, что ищешь Сержанта. Он тоже знает. Сегодня ты его, правда, не увидишь, но к ребятам я тебя свожу. Может, что поймешь. Об условиях говорить не буду. Не маленький, сам въедешь. Так.

Парень ободряюще улыбнулся Максу и, снова, отвернулся. «Детектив!» – подумал Макс. – «Сейчас глаза завяжут». По глаза завязывать не стали, просто УАЗик свернул во дворы и, попетляв, остановился у заброшенной котельной. Шофер, новый знакомый, назвавшийся Сергеем и Макс вышли. Следом за провожатыми Макс вошел в котельную. Там было неожиданно чисто и аккуратно. На полу даже лежал линолеум. Дверца одной из печей была почти в человеческий рост. Возле нее стоял парень в «афганке» и голубом берете с помповым ружьем. Ствол ненавязчиво поглядывал в сторону гостей своим калиброванным глазом.

– Ребята там? – спросил Сергей у часового.

– Да. Это с тобой?

– Так.

Часовой открыл дверь. Сергей жестом пригласил Макса внутрь и, когда он прошел, ловко вытащил пистолет у Макса из-за пояса. Макс только рот раскрыл.

– Не боись, отдам. Пока просто ни к чему, – успокоил его Сергей. Максу не пришло в голову ничего умнее, чем сказать:

– Только не забудь. Он мне нужен.

Сразу за дверью начиналась крутая темная лестница вниз. Макс насчитал 18 ступенек. Внизу, в небольшой нише, стоял еще один охранник.

– Много их у вас? – поинтересовался гость.

– Много, – лаконично ответил хозяин.

Он открыл еще одну дверь и Макс вошел в освещенную комнату, представлявшую собой довольно интересное зрелище. Комната была метров пятнадцать в длину и около семи метров в ширину, своды были усилены подпорками, с потолка свешивались три мощные сто пятидесятиваттные лампочки без абажуров.

Правая часть комнаты, видимо, служила чем-то вроде штаба – на стене висела большая карта города, вся раскрашенная разными цветами и утыканная флажками. Вокруг длинного стола стояло множество стульев. На самом столе стоял телефон, пачка бумаг, небольшой сейф и, что уж совсем добило Макса, японский ксерокс. Левая часть комнаты представляла собой безыскусный кубрик. Вдоль стен тянулись двухэтажные деревянные нары, на втором этаже которых лежали свернутые матрацы.

В середине кубрика, стоял стол из грубых досок, вокруг которого располагались такие же грубые скамейки и табуретки.

На нарах спали пара человек, а за столом мирно беседовали еще пять-шесть парней. Тут же, на столе, стояло несколько бутылок водки, пара банок тушенки, трехлитровая банка с солеными огурцами, торчал штык-нож и лежали автомат и два пистолета. «Ничего себе, натюрмортик!»– присвистнул про себя Макс.

– Здорово, мужики! – рявкнул Сергей.

– Здорово! – не очень стройно отозвалась компания.

– Это Олег, журналист, – представил Сергей Макса.

«Мужики» не ответили, настороженно и не очень приветливо разглядывая Макса. «Мартышкам в зоопарке легче. Их, по крайней мере, не подозревают в шпионстве», – подумал Макс.

– Садись, – Сергей подтолкнул Макса к столу.

Макс подцепил ногой обшарпанную табуретку и сел, не сводя глаз с парня в тельняшке и спортивных штанах. Макс был уверен, что он его уже где-то видел.

– Что, неласково встречаем? Да, у нас здесь не свадьба. Ничего, после первой легче станет, – успокоил Сергей.

Дверь открылась, и в комнату влетели еще два бугая с кастрюлей вареной картошки «в мундире».

– Картофан готов! – гаркнул румяный гигант лет двадцати семи. – Здорово, Грек. А это кто?

– Это Олег. Сержант попросил показать ему нашу жизнь.

– Ясно. Вопросов нет.

Ребята уселись за стол. Один достал из-под нар картонный ящик и извлек из него граненые стаканы.

– Разливай, – скомандовал Грек.

Невысокий смуглый мужик лет тридцати пяти с восточными чертами лица, скорее всего татарин, открыл бутылку водки и с аптекарской точностью разлил по стаканам. Тут же были открыты банки с тушенкой и огурцы.

– За знакомство, – сказал Грек.

Все выпили не чокаясь. Макс потянулся к огурцам, но татарин, зло глянув, процедил:

– После первой не закусывают. Закуси не хватит.

– Не кипятись, Касым. Ты же его не знаешь, – выдохнул Грек, занюхивая собственной ладонью.

– Погоди, Сергей, – Макс хлопнул ладонью по столу. – Я, мужики, не собираюсь перед вами ни лебезить, ни оправдываться – не в чем. Я к вам не просился и в ближайшее время не намерен. У меня свои дела. У меня есть друзья, и есть враги. И тех, и других я заработал сам. Вашей дружбы я не жду. Пока нет повода дружить – я вас не знаю, вы меня – тоже. Но и враждовать, пока, причины не вижу. Если у кого-то вражда в душе сидит – это его проблемы. Но рычать на меня, как на салагу не стоит – я за себя постоять могу.

– Знаешь, сколько я крутых видал? – татарин прищурился. – Я их мокрыми портянками топлю.