– Свои в казарме сидят, – ответил Пельмень, когда я вошел, и тут же спросил: – Что опять беда подоспела?

Я потопал, сбивая снег с обуви, поставил автомат на предохранитель. Бодро вытащил патрон из патронника и засунул в магазин.

– Да. Сейчас Баранов ворвется, и все поймешь. Сделай чаек, а, Пельмешек?

– От протеза слышу, – огрызнулся повар, но просьбу сразу выполнил: налил в помятые алюминиевые кружки дымящийся чай, щедро насыпал туда столовой ложкой сахар. Доброй души человек.

Не успел я перенести кружки на раскладной стол, как ворвался Бара. Краснолицый, злой.

– Ты что творишь, Кузьма? Генералом себя вообразил? Бугром?!

Пельмень прикрыл глаза и стал похож на довольного кота: перед ним разыгрывалась драма, которую он сможет потом пересказывать много раз. У каждого есть слабости – Пельмешек, например, любил посплетничать.

– Чай будешь? Или я сам выпью, – сказал я и уселся за стол.

– Костыль! – угрожающе произнес Бара, но его перебил повар:

– Бушлат сними и снег стряхни. Я тут за тобой убирать не собираюсь. А то приперся: нараспашку, красноносый, – прямо Дед Мороз.

– Только борода не из ваты, – добавил я. Сел, автомат удобно пристроил на коленях. Горячий чай приятно согревал нутро. Ренат послушно выполнил все требования хозяина столовой. Потом плюхнулся напротив меня, заграбастал кружку. «Ясно. Тоже сбивает с себя нервный налет. Настоящий спецназовец – всегда спокойный. Даже когда убивает врага». Я решил не тянуть кабана за уши.

– Чё не так, Бара? Я все контролировал. То, что он оставил автомат и пошел искать зажигалку, – его косяк.

– Ты его чуть не убил, Костыль. Ты после Фабрики вообще берега стал путать.

– Да? Ну не убил же. Стрелял я в сторону. Думаешь, я из себя крутого изображаю? Нет. Я обучаю их, Ренат. Заодно и наказал. Что ему майор сделает? Три наряда вне очереди? И потом этот молодой будет ходить себе спокойненько с сигареткой в зубах. Да он же плевать хотел на дружка своего. Отдал ему автомат, тот и застрелился. И чего? Курцу плевать.

Ренат недовольно отвел от меня взгляд и спросил:

– Пельмень, а ничего пожрать нет?

– Пожрать. Вам бы только пожрать. Пацана жалко… – запричитал повар и скрылся на кухне.

– Он добрый. Сейчас принесет, – успокоил я вечно голодного напарника.

– Знаешь, почему тебя не любят и боятся? – внезапно спросил он и сам же ответил: – Я просто по морде даю, а ты убить можешь.

Я промолчал, хлебнул сладкого чая и подумал: «Сегодня вернется Ставр, а через неделю наступит Новый год».

4

Мы лежали на берегу озера, тщательно подобрав место с помощью дозиметра. Отдалились мы от базы не очень далеко, лишь на несколько метров сунув любопытные носы в соседний район. Дальше за озером – черного цвета, словно вместо воды там плескалась нефть, – находился старый завод, где раньше, вроде, располагался лагерь ученых. Но все это, по слухам, отдали бандитам на разграбление.

«Дожились, – мрачно подумал я. – Имея за спиной ресурсы всего мира, отдаем контроль бандитам. Вот и лежим мы сейчас на холоде под пасмурным небом и выполняем черт знает где учебную подготовку. Сунуться куда-то дальше – опасно».

Свежая рана на лбу неприятно зудела, и, чтобы почесать ее, приходилось постоянно снимать перчатки.

– Что, получил? – довольно спросил Слепой.

Я промолчал, только поерзал, удобнее устраиваясь на брезенте. Мы были на тренировке по стрельбе – это зимой-то, да еще со снайперскими винтовками, да еще и били по движущимся мишеням.

– Он, это, почти от всех подзатыльников увернулся, от стакана с горячим чаем – тоже, – вставил Ренат и после паузы добавил: – а вот от доски не успел.

– Ха! – захрюкал Слепой.

– Не хакай, горло простудишь, – посоветовал я. Я был раздражен: мне хотелось поскорее закончить с поражением целей и убраться отсюда назад, в промозглый НИИ Метпром.

– Так ты ж его и вылечишь. А если нет, так Ставр снова доску кинет, – прогундосил Ренат.

– Так я не понял, за что его Ставр? За то, что духа чуть не расстрелял? – спросил Слепой.

– Да нет, не за это…

– Я вам не мешаю, голубки? Если – да, то готов двинуться в часть, а вы дальше обсуждайте, – съязвил я.

Наш треп прервала «мишень»: сталкер в тонкой курточке с большими карманами медленно и как-то неуклюже плелся по снегу, волоча за собой автомат. Неприятное зрелище, даже на расстоянии. Я посмотрел в бинокль. «Так и есть – трупоход, идет на нас, как корабль на айсберг», – подумал я и сказал:

– На, Ренат, наводи.

– Ты так вообще в пацифиста превратишься. Стрелять не хочешь, наводить не хочешь… – пробурчал Бара. Слепой уже припал к оптике.

Я отключился от «мишени» и огляделся, взяв на себя прикрытие тыла. Кругом было тихо. Только где-то вдалеке раздавались лай собак и выстрелы. Зона жила и дышала.

Стрелять в сталкеров я не хотел категорически, даже в таких, как этот бедолага, покореженных Зоной. Ренат доложил последние данные, Слепой слился с винтовкой, превращаясь с ней в единое целое.

– Выстрел!

– Мимо, – разочарованно протянул Ренат.

Зато нас заметил сталкер. Он вскинул автомат, открыл огонь. Мы уткнулись в брезент. Материть Слепого никто не стал, мы все же только учились.

– Может, вы его с «калашей» покрошите? – спросил он почему-то тихо.

– Нет. Сейчас перезарядка будет, так что стреляй, – ответил я.

– В жбан, в жбан целься, – посоветовал Ренат.

Я снова потер царапину на лбу и вспомнил сегодняшний разговор со Ставром, когда я и получил эту отметину.

Майор вернулся вскоре после рассвета. Полной группой, без потерь. Сначала ему доложил обстановку полковник, потом Ренат. Меня отозвали с патрулирования периметра части. Началось все со строгого выговора.

– Одобряю попытку педагогического воспитания, сержант Новиков. Но хотелось бы знать: вы и дальше собираетесь меня огорчать своими тупыми поступками?

Ставр прекрасно бы вписался в любую бандитскую группировку девяностых годов. Бритый, с уродливым шрамом на голове, крепкий – по мышечной массе только Ренат опережал командира; с тяжелым взглядом исподлобья, крупными чертами лица. Машина, а не человек.

– Я считаю, что правильно оценил состояние солдата, поэтому забрал у него оружие, приставил соглядатая…

– Ты мне прекращай словечками из блатного мира кидаться, – прервал меня Ставр. Почесал шрам.

Майор сидел за столом в кабинете, таком же прохладном, как и все остальные помещения здания. Единственная привилегия – шахматная доска, которая чаще служила для наглядности. Вот и сейчас, Ставр схватил пешку и стал трясти ей передо мной:

– Минус один! Второй, Кузьма, второй за неделю!

Он кинул в меня черную фигурку. Я чуть отклонился, и она пролетела рядом с моей головой, ударилась об стену.

– А может, еще пешку выкинем? – продолжил командир. Теперь полетела белая пешка. Мимо. – И еще!? А теперь офицера. Зачем нам офицеры, если нет солдат?!

Ставр кидал быстро и сильно. Мне даже пришлось отмахнуться от слона, и он отрикошетил под шкаф, набитый разбухшими от влаги книгами.

– Нам нужна помощь, – ответил я. Спокойно, не теряя выдержку. Он командир, я – солдат. После Фабрики я думал уйти, бросить все к чертовой матери. Но остался. Попросили Батя и Зубр.

Здесь Ставр научил меня больше, чем начмед за многие месяцы. Но майор, боевой офицер, зацикленный на войне, оказался беспощадным преподавателем. Казалось иногда, что он мне мстит за стычку на Фабрике, мстит за то, что не убил наемника и, конечно же, за побег Хрипа.

– Какая помощь? Нам надо выловить Кровохлеба и сварить его, как кальмара, – рычал Ставр.

– Все наши попытки заканчиваются провалом. Даже после увеличения численного состава части нам не удается перекрыть все окна и организовать тотальную зачистку в НИИ, – отстаивал я свою точку зрения.

– Ни одного паршивого сталкера тут не будет. Сами справимся, – зло ответил майор.

– Конечно, не будет. После гнилого финала на Фабрике, они лучше навоз будут есть, чем нам помогать…

Черного короля я поймал. Кинул назад, попал в стакан с чаем.

– Шах и…

Вот тогда-то я и получил доской по лбу. Вначале в меня полетели оставшиеся шахматные фигурки, потом журнал учета боекомплекта, следом – журнал проверок личного состава. А потом – доска. Я успел среагировать, поэтому на лбу у меня остался не шрам, а так, царапина.

– Шахматист выискался! А доска – в наказание. Понял за что?

– За правду? – не стал я юлить.

– За то, что помощь не оказал. Медик у нас один на всю округу – это ты. Свободен, сержант.

Из воспоминаний меня вырвал выстрел.

– Лежит, – констатировал Бара.

– То, что он лежит, даже я вижу. Он мертв? – поинтересовался я.

– Да кто ж гарантию даст? Это же трупоходы. Истории про них такие прикольные рассказывают.

– Ага, они под нос себе бормочут ерунду всякую, – сказал Слепой, поглаживая цевье винтовки. Зомбированный сталкер не поднимался. Я же посматривал по сторонам. Чертово озеро не замерзало, и вода в нем плескалась, как в стакане, который держит в руках алкоголик. Странно это было. Может, там были геотермальные ключи? Так вода – холодная. Аж до костей пробирала. Ставр при начальном осмотре места будущего стрельбища проверил: кинул в озеро гранаты. Ничего не всплыло, не завыло. Однако и не замерзало озерцо. А сейчас по ту сторону лежал сталкер с простреленной головой. Штатный снайпер Слепой тренировался в стрельбе по движущимся мишеням. И трудно было понять, дарит он зомбированным долгожданную смерть или отнимает их жизни.

Бара и Слепой снова затеяли дурацкий спор.

– Какую ерунду они бормочут?

– Например, – снайпер понизил голос, – «доченька прости, не вернусь». Или «мой артефакт, мой!».

– Серьезно? А я слышал от бывалых, что молчат зомби. Якобы у них у всех судорогой лица перекосило, поэтому говорить они не могут.

– Да нет, они просто ни с кем не общаются и палят сразу. А так, сами с собой, говорят.

– Если с другими не общаются и палят во все живое, то откуда ты знаешь, что они про дочь и арты вспоминают? – пытался Бара прижучить болтуна.

– А я и не знаю?! Это кто-то сам слышал, когда они рядом бродили.

– Да ну, врешь ты, Слепой, врешь. С этих трупоходов взять же нечего, бомжи бомжами. Их сразу же отстреливают и даже не подходят потом за их оружием. Оставляют гнить…

– Заткнулись, – приказал я. – Бара, посмотри резче, вроде с двух сторон рогоза гнется.

Ренат припал к биноклю. Я выхватил оптику и бегло оценил обстановку на берегу.

Со стороны убитого сталкера-зомби двигался его напарник, а вот с другой – еще вооруженная парочка. И, судя по форме, это были военные.

– Что там? – просипел Бара. Ему ответил Слепой:

– Там три цели. И если они начнут все вместе палить, то нас зацепят!

5

Я обдумывал ситуацию, пытаясь найти наилучший для нас выход из намечающейся в скором времени заварушки, но решил не торопиться, понаблюдать.

– Так ты им головы прострели, – посоветовал Ренат нашему снайперу и прижался еще сильнее к земле. Тонкий брезент не спасал нас от холода, который буквально выкручивал нам кости. Я же не отрывал взгляда от ползущих по снегу трупоходов-военных.

– Простите, пацаны, не потяну: ветер поменялся, и сразу несколько целей, – признался Слепой.

– Уходим. Сейчас же стрелять начнут, – запаниковал Ренат и начал пятиться назад. Я его остановил, схватив за шею.

– Слепой, приготовиться к стрельбе. Цель раз – трупоход в одежде сталкера, цель два – военный.

Снайпер, контролируя дыхание, выполнил приказ. Выстрелы прозвучали в морозной тишине как щелчки кнута.

– Ну, что там? – спросил Ренат.

Слепой не попал в сталкера. Зато пуля отыскала зомби-военного: тот схватился загрудь, зашатался, как тополь под сильным порывом ветра, и осел мешком в рогозу.

– Раз – мимо, два – в грудь, – прокомментировал я.

И вдруг зазвучала целая симфония из выстрелов. Второй военный засек сталкера, который остановился у трупа своего напарника. Очередь, выпущенную из «калаша», я уже не спутал бы по звуку ни с чем. Сталкер задергался, даже вроде успел вскрикнуть. Первый военный, в которого попал Слепой, присоединился к уничтожению врага. Сталкер попытался защищаться: вскинул ружье, выстрелил дуплетом. Начал перезаряжаться. Выглядело это все так, будто он не хочет бросать своего убитого друга.

– Ничего же себе! – возбужденно выпалил Бара.

– Стреляй, Слепой. Чего ждешь? – спокойно сказал я.

Наш снайпер наблюдал за развернувшейся перед нами бойней.

Сталкер успел перезарядить ружьишко, еще раз потревожил местность выстрелом с двух стволов и упал, сраженный автоматной очередью.

Слепой тоже выстрелил. Военные развернулись в нашу сторону. «Да, ё-моё, у них в мозгах навигатор, что ли!» – мысленно удивился я и вслух сообщил:

– Попал в голову.

Последний трупоход завозился с затвором. Ренат снова попытался вскочить. Я опять его удержал.

– Ты куда собрался?

– Да сейчас я его достану. Слепой, давай махнемся местами. Мне тоже стрельнуть охота.

Мне нравилась простота Баранова. Собрали нас как-то в классе, приказали завести тетради, обязательно подписать: «Тетрадь для секретной подготовки, звание, фамилия, номер роты». Строго-настрого предупредили, что за потерю такой тетради, то бишь секретных данных, нас покарают лишением свободы. Я сначала приятно удивился, надеясь на этих занятиях восполнить пробелы в знаниях. Блокнот Трофимыча был зачитан мной до хрупкости страниц, на которых очень полезная информация про мутантов и аномалии перемешивалась с мыслями старого сталкера. Но рано я радовался. Первым тревожным звоночком стал сам лектор. Им оказался не какой-нибудь опытный залетный сталкер и даже не Ставр. Это был худой и какой-то жалкий на вид подполковник, зачитывающий нам под запись «зиверты и рады» с книги восьмидесятых годов. Секретно. Пробежались на этих лекциях – весьма скудно пробежались, к слову, – мы и по зомбированным. Мне за них стало даже обидно – в классификации их отнесли к условно живым и мало разумным.

Ренат в своей тетрадке так и написал: «трупы, которых можно убивать без проблем». Даже в рамочку обвел это заключение. Под определением «без проблем» он, правда, подразумевал не конкретные боевые действия, а отсутствие наказания со стороны начальства.

Баранов со снайпером поменялись местами, я безразлично отдал Слепому бинокль. Патронов для СВД мы взяли достаточно, и Бара принялся палил в оставшегося военного-зомби.

– Интересно, – произнес я задумчиво.

– Что интересно? С какого выстрела этот лупоглазый попадет? – спросил Слепой. Я тоже видел, как размытый силуэт зомбированного падает после выстрелов Рената, долго лежит на снегу и медленно поднимается. Можно было даже заподозрить Бару в садизме, но мы прекрасно знали о его снайперских способностях, которые, мягко говоря, были далеки от идеала… Хотя, у меня выходило еще хуже.

– Попал, – сообщил Слепой. Баранов повернулся к нам.

– Слышь, шахматист, ты чего мне под руку наговариваешь? А?

Вдруг зашипела рация. Я перевернулся на бок, долго извлекал ее из недр тулупа.

– А вдруг это военные-трупоходы с нами связаться хотят, – сказал Слепой и попытался улыбнуться. Кривовато и как-то неуверенно это у него получилось.

Выуженная из тепла рация разразилась трескотней, среди помех проскочило:

– Вернуться…

Баранов засмеялся, следом захохотал Слепой. Даже я скупо улыбнулся, узнав голос Ставра.

– Тройка – центру. Принял, – ответил я.

Раньше связь в Зоне была значительно лучше, даже сталкерские наладонники работали шустро, показывали соседей. Я еще с Трофимычем застал те времена, когда можно было вести переписку. Грешили на Всплески, потому что после каждого связь становилась все хуже и хуже. Вот и наша рация, которая без труда должна была ловить сигнал с НИИ, только стрекотала и шипела.

– Минута на сборы, – распорядился я, встал, не прекращая взглядом контролировать территорию, размялся, разгоняя кровь по сосудам. Сложились мы очень быстро, и, перед тем как выдвигаться, я остановил Рената и сказал:

– Бара, забудь. Ты хорошо отстрелялся, а они… уже давно разжалованы.

– Шахматист, ты вообще странный стал. На Фабрику двинулся нормальный солдат, а вернулся…

Он замолчал, подбирая слова. Такое с ним редко случалось.

– Забей, Бара, – сказал я снова. Подставил ему кулак, и он ударил по нему в ответ.

– Ничего, я тебя завтра на тренировке угрохаю. Жим лежа, соточка и четыре подхода по десять раз.

– Баранов, мужик должен жать свой вес. И поверь, мне трех подходов хватит, – отказался я, а сам подумал: «Нет, братанами с Ренатом мы точно не станем. Такое случается, Зона решает все сама, смешивает нас, людишек, по своему усмотрению. Остается или стать бешеной собакой и кидаться на всех или найти с коллективом общий язык. До поры до времени. Друзей здесь нет и быть не может, зато есть враги, причем двух видов. Одни сейчас – активные противники, другие – временные союзники. Но все равно и те, и другие – враги».

– Ну, чего стоим? Надо быстро бежать, раз Ставр вышел на связь, – вмешался Слепой. Снайпер был человеком майора. Преданным псом. Как и Шмель, который уже отжужжался.

Да и Ренат, как мне казалось, становился таким же. Командир для каждого из нас готовил свою роль: Слепой – снайпер, Ренат – замена Шмеля, боевик с автоматом; а я, сержант Новиков, – разведчик и просто убийца, а если говорить языком сталкеров, то «отмычка» и стрелок.

– Так топай. Кто мешает? – спросил я и тут же добавил: – Ладно, не бойтесь. Это моя работа – водить вас по полям и лесам Зоны.

Потом попрыгал еще для сугреву, достал болты из кармана и сделал первый бросок.

6

На пути нам попалась всего одна аномалия – и та самая безобидная. Я даже остановился, с ностальгией вспоминая первую встречу с ней – на болоте. Зимой Зона изменилась до неузнаваемости. Снег выдавал множество скрытых в другое время года ловушек. Надо было только проявить внимательность и знать, что конкретно искать. Ветерок, который играл с нами в «догонялку», поднял в сторонке сухой снег, смешал его с дымкой, висящей над рогозой, и аномалия преобразилась, заискрилась.

– Слева, на девять. Аномалия «кислотный студень», – предупредил я.

Согреться никак не получалось, двигались мы медленно, иногда останавливались. Мне казалось, что моя кожа потихоньку покрывается тонким слоем льда.

– Что будем делать? Идем в другую сторону? – забеспокоился Ренат.

– Стоим.

– Или идем в другую сторону? – переспросил Слепой.

– Нет, стоим, смотрим и любуемся.

– Чем любуемся? – снова поинтересовался Ренат.

– Аномалией, конечно. Глянь, как смешались дымка и снег. Искры вылетают, как бенгальские огни. Красота, Новый год скоро…

Я вспомнил дом, елку, которая пахла на всю квартиру, иголки на паркетном полу. Вспомнил родителей. Они все же разъехались. Мама написала, что, признайся отец в измене, она его простила бы. А отец все отрицал. Упрямо и без колебаний.

Бара шумно высморкался, выдергивая меня из раздумий.

– Что, налюбовался? У меня ноги уже замерзли.

– Не надо экономить на обуви, тогда и копыта мерзнуть не будут. Двинули, черствые людишки. Не способны вы видеть и ценить красоту.

Я заметил, как Слепой покрутил пальцем у виска, а Баранов недоуменно пожал плечами.

Снег снова заскрипел в такт нашим шагам, словно жалуясь, что такие тяжелые лбы топчутся, портят его белый покров. Скоро мы выбрались из болотистой местности. Рогоза и камыш остались позади, наконец-то показалась дорога. Я кидал болты, которые безвозвратно уходили в снег. Послышались звуки выстрелов со стороны свалки – Полигона отходов. Опять кто-то воевал. Только Бар был объявлен нейтральной территорией, хотя я мало этому верил.

Мы добрались до блокпоста. Укутанный в тулуп боец вытоптал целое поле перед перегораживающими проход плитами. Солдат смотрел на нас с интересом, чуть ли не открыв рот от удивления. Год тому назад и я так же, с придыханием и восхищением смотрел на разведку. В его глазах мы сейчас были вооруженными до зубов хищниками.

– Раз-два, вольно. Ты чего тут один стоишь? Приказ Ставра: дежурить только парами. Да и то мало будет. Вас вообще надо толпой выгонять.

– Приказ на приказ: всем собраться и начать штурм коллектора, – произнес солдатик и зашелся в сухом кашле.

– Тля, – выругался я.

– Афигеть, – добавил Ренат, и лишь Слепой промолчал.

– Зайдешь после, таблеток отсыплю, – сказал я караульному и ринулся к зданию НИИ.

Ставр, словно поджидая нас, стоял на входе. Настоящий военный: в бронежилете и каске, с автоматом, подсумком с патронами, с гранатами и сигнальными ракетами, – брутальный дядька, в общем. Он властно раздавал указания, показывал на коллекторный колодец.

– Товарищ майор, учебно-тренировочное задание выполнено. Цели уничтожены… – доложил я, отдав честь.

– Чего так рано? – спросил Ставр.