Есть в мире гора, крутохолмная Меру,
Нельзя ей найти ни сравненье, ни меру.
В надмирной красе, в недоступном пространстве,
Сверкает она в золотистом убранстве <…>
Одета вершина ее жемчугами.
Сокрыта вершина ее облаками.
На этой вершине, в жемчужном чертоге,
Уселись однажды небесные Боги…
 

«Махабхарата», пер. С. Липкина

От авторов

Время и пространство – основополагающие понятия при описании мира в рамках той или иной культурной традиции.

Однако зачем нам сегодня, помимо сугубо познавательного интереса, углубляться в древнейшие представления о Мироздании, свойственные нашим предкам? Ведь мы не можем не понимать, что Земля – не плоская, что Солнце – звезда, одна из многих, причём особо не выдающаяся. Равно как мы, скорее всего, согласимся: Мирового древа именно как «суперрастения» нет. Это – удачная, чрезвычайно ёмкая метафора. Но… бесполезна ли она? Только для сторонника механистического подхода к окружающему… «По мере развития наук наш мир становится всё менее человечным. Человек ощущает себя изолированным в космосе, поскольку его связи с природой разорваны, а эмоциональное “подсознательное единение” с явлениями природы утеряно. <…> Нет больше связи с природой, нет и той глубоко эмоциональной энергии, возникавшей от этого символического единения» (Юнг, 2008, с. 95).

О ещё одной составляющей этой же проблемы мы говорили в наших предыдущих работах неоднократно. Речь идёт о разрыве между тягой к священному и «профанным» укладом современной жизни, метко подмеченной ещё одним выдающимся учёным, М. Элиаде.

Лозунг «назад, к Природе» в нынешних условиях едва ли возможен, а воплотить эту идею в действительность можно только в виде явного или скрытого бегства. Так будет продолжаться до тех пор, пока не произойдут некие существенные сдвиги в общественном сознании. Если они, конечно, вообще произойдут.

Однако остаётся иной путь – изменение себя и противодействие личной оторванности от живого Космоса. В этом случае, поскольку человеческое мышление в значительной мере строится на основе архетипов, тем более уместно внимание к мифологии как к их наиболее яркому выражению. Возвращение к Природе – задача скорее мировоззренческая и психологическая. Думается, для её решения уместно и обращение к тем или иным прикладным приёмам, которые позволят современному жителю города пережить, а в идеале и закрепить это удивительное чувство единения с миром.

Мы понимаем: можно сколь угодно точно восстанавливать мифы и собрать огромное количество более или менее достоверных цитат из первоисточников, однако без постижения обычая на деле, на собственном опыте всё додуманное так и останется спекулятивными отстранёнными рассуждениями. А просто заниматься сочинительством – себя не уважать. Вот почему в этой книге серии мы предлагаем читателям своего рода эксперимент или, если угодно, игру.

Мы попытались соединить под одной обложкой разные способы описания предмета наших разысканий, представлений о пространстве и Мировой оси как опоре мироздания в традиционной культуре восточных славян в сравнении с рядом других – и исследовательский, и образно-мифологический, и прикладной. Естественно, их не следует смешивать – не случайно соответствующие абзацы вынесены в отдельные разделы и визуально выделены. Однако мы полагаем, что нет у нас иного способа хотя бы приблизиться к полноте мироощущения и к пониманию важнейших составляющих традиционной культуры, кроме как постараться воссоздать то мифологическое мышление, которое было присуще нашим предкам.

Деталь традиционного женского головного убора – кокошника (Центральная Россия). Вышито Мировое древо (?), более всего, на наш взгляд, напоминающее вербу

У подножия Древа…

Мир – живой. Его исток в точке Начала Начал – из семени-зародыша и развивается, разрастается во всеохватное Древо, подчиняясь пока смутно осознаваемым человеком законам. Ветви этого Древа пронизывают Вселенную, проникают сквозь все миры и пространства, наполняя их жизнью, удерживая их в изначально предзаданном порядке. Перед этим Древом отступает первоначальное ничто, чтобы преобразоваться в нечто совершенно новое, хотя и всегда узнаваемое. У корней Древа рождаются Боги. Да они и сами являются частью этого дивного и величественного Первосущества, которое соединяет в себе то, что было, то, что есть, и то, чему ещё только суждено произойти. Листва его подобна звёздам, что сияют в бездонных глубинах неба в ясную ночь, донося до Земли свет душ наших предков. Золотые солнцеподобные, похожие на спелые яблоки плоды его столь же загадочны, как и людские искания, ибо, представая в облике ярком, порою могут оказаться отнюдь не тем, что вроде ожидали мы, однако никогда не теряют своей волшебной притягательной силы. Они могут даровать жизнь, а могут отправить в чертоги Владыки Мёртвых.

Сок Древа – вода, живая и мёртвая, она струится по его порам-жилам, принося жизненную силу и надежду на новое рождение всем живым существам, сколько бы их ни было в Срединном мире. Следуя течению того сока, можно подняться высоко-высоко, во владения небесных богов и спуститься в глубочайшие глубины тех царств, кои расположены столь далеко от нас, что о них и некому даже поведать людям. Но злоупотребивший напитком бессмертия житель Срединного мира губит себя…

Змей – сотрясатель земель обитает у Древа корней, в водах у его подножия ныряет в погоне за рыбой чудесный бобр, а в кроне его кроются вещие птицы. Пьёт воду хрустальной чистоты золотокудрый барашек. Дивные существа то прячутся за могучим железнобоким стволом его, то перескакивают с ветви на ветвь – когда похожие на невиданных зверей, а когда обретающие привычный нашим глазам облик лесных животных. Тянутся к листьям его две дивные небесные оленихи, и бродит поблизости чудо-корова. И зреют вокруг Древа хлеба на праздничный каравай.

С какой стороны ни подойти к Древу, сколь ни вглядываться в него – оно и неизменно, и переменчиво. С того боку – зима, с этого – осень… а там, гляди-ка: и лето с весною рядышком пригрелись. То ли Древо – Дуб, всем дубам Праотец, то ли берёзка нежная, всех берёз ласковей. А то суховатая алогроздая и грустная рябина… Ан, нет! Это же громадный побег фасоли, почему-то пустивший несколько хвоистых веток! Или… или всё же это – духмяный вьющийся хмель?

Под Древом не только рождаются боги и богатыри. У него заключают брачные союзы и выносят решения представители рода человеческого. Здесь боги и пращуры, спускаясь по Древу, аки по лествице, делятся с людьми мудростью.

Всё в нём. Всё от него. И жужжат в жаркий июльский полдень близ липовых цветов пчёлы. И переливаются жемчугом волшебным снежинки на сосновых иголках… Каждая иголка подобна всему Древу.

Стоит Древо в местах знакомых и незнаемых, далёких и совсем-совсем близких, опираясь на Камень, что всем камням камень. Он велик как гора, до самого неба достаёт вершиною. Подпирает небо собою, сверкая то ярче Солнышка ясного, то отливая марью сумеречной, иных миров отблеском. Он мал, как мельчайшая крупинка в ручье, но что пред ним всё золото мира, которое от него же и пошло!

Искали-тропили путь к камню славнейшие из людей в разные времена, да мало кому довелось увидеть его воочию. Из увидевших же не всяк постигнуть смог, чего именно лицезреть удостоен.

Омывают камень благоуханные прозрачные воды ключей, что стекают по нему, омывая, разделяясь и сливаясь вновь в единое целое.

И высится камень, отливая то золотом, то синевой, то адамантовым, то яхонтовым блеском.

И стоит Древо за веком век, строгий судия и воплощённое милосердие одновременно. Всеобъемлющее и каждый год обновляющееся. На корочун вроде бы и слабеет, да потом вновь наливается силушкой ко Великодню. Прячется по весне за туманами и облаками, но разгоняет их к концу лета, являя миру новый урожай.

Древо, неоглядное и присутствующее в каждом, даже самом малом росточке и побеге. Качаются на ветвях его и Солнце, и Луна, и другие небесные светила. И стоять ему так веки вечные, да не за тридевять земель и в тридесятом царстве – здесь и сейчас, совсем рядышком. Только приглядись – узришь. А прочее же – по пониманию приходит.