Не могу не вспомнить <…> одного разговора моего на съезде с кем-то из делегатов «центра». «Какая тяжёлая атмосфера царит у нас на съезде! – жаловался он мне. – Эта ожесточённая борьба, эта агитация друг против друга, эта резкая полемика, это нетоварищеское отношение!..» «Какая прекрасная вещь – наш съезд! – отвечал я ему. – Открытая, свободная борьба. Мнения высказаны. Оттенки обрисовались. Группы наметились. Руки подняты. Решение принято. Этап пройден. Вперёд! – вот это я понимаю. Это – жизнь. Это – не то, что бесконечные, нудные интеллигентские словопрения, которые кончаются не потому, что люди решили вопрос, а просто потому, что устали говорить…»

201

Пользуюсь этим случаем, чтобы раз навсегда предоставить всем моим оппонентам публикацию всех моих частных писем, буде они считают это полезным для дела.

202

Тов. Цедербаум очень метко выразился на этот счет, сказавши, что я перебрался «с оружием и багажом». Тов. Цедербаум охотно употребляет военные сравнения: поход на Лигу, сражение, неизлечимые раны и пр. и пр. Признаться, я тоже питаю большую слабость к военным сравнениям, особенно в настоящее время, когда с таким захватывающим интересом следишь за вестями с Тихого океана. Но, ведь, если говорить по-военному, тов. Цедербаум, то дело вот как было. Мы завоевали два форта на съезде партии. Вы атаковали их на съезде Лиги. После первой же лёгкой перестрелки мой коллега, комендант одной крепости, открывает ворота неприятелю. Я, разумеется, собираю свою маленькую артиллерию и ухожу в другой, почти неукреплённый форт – «отсиживаться» от подавляющего своей численностью неприятеля. Я даже предлагаю мир: где же воевать с двумя державами? Но новые союзники, в ответ на предложение мира, бомбардируют мой «остатний» форт. Я отстреливаюсь. Тогда мой бывший коллега – комендант – с великолепным негодованием восклицает: смотрите-ка, добрые люди, какой у этого Чемберлена недостаток миролюбия!

203

Ровно ничего, кроме ОППОРТУНИЗМА, не выражают эти «страшные словечки»: якобинство и т. п. Якобинец, неразрывно связанный с ОРГАНИЗАЦИЕЙ пролетариата, СОЗНАВШЕГО свои классовые интересы, это и есть РЕВОЛЮЦИОННЫЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТ. Жирондист, тоскующий о профессорах, гимназистах, боящийся диктатуры пролетариата, вздыхающий об абсолютной ценности демократических требований, это и есть ОППОРТУНИСТ.

204

«Форма» нашей работы отстала, по сравнению с бундовской, непозволительно, отстала до того, что это колет глаза, вызывает краску стыда у всякого, кто не смотрит на дела своей партии «ковыряя в носу».

205

Макадзюб из новой «Искры», с глубокомыслием которого мы уже познакомились, изобличает меня в том, что партия представляется мне «как огромная фабрика» с директором, в виде ЦК, во главе её. Макадзюб и не догадывается, что выдвинутое им страшное слово сразу выдаёт психологию буржуазного интеллигента, не знакомого ни с практикой, ни с теорией пролетарской организации. Именно фабрика, которая кажется иному одним только пугалом, представляет из себя ту высшую форму капиталистической кооперации, которая объединила, дисциплинировала пролетариат, научила его организации, поставила его во главе всех остальных слоёв трудящегося и эксплуатируемого населения. Именно марксизм, как идеология обученного капитализмом пролетариата, учил и учит неустойчивых интеллигентов различию между эксплуататорской стороной фабрики (дисциплина, основанная на страхе голодной смерти) и её организующей стороной (дисциплина, основанная на совместном труде, объединённом условиями высокоразвитого технически производства). Дисциплина и организация, которые с таким трудом даются буржуазному интеллигенту, особенно легко усваиваются пролетариатом именно благодаря этой фабричной «школе». Смертельная боязнь перед этой школой, полное непонимание её организующего значения характерны именно для приёмов мысли, отражающих мелкобуржуазные условия существования, порождающих тот вид анархизма, который немецкие социал-демократы называют Edelanarchismus, т. е. анархизм «благородного» господина, барский анархизм, как я бы сказал. Русскому нигилисту этот барский анархизм особенно свойственен. Партийная организация кажется ему чудовищной «фабрикой», подчинение части целому и меньшинства большинству представляется ему «закрепощением» (см. фельетоны Аксельрода), разделение труда под руководством центра вызывает с его стороны трагикомические вопли против превращения людей в «колесики и винтики».

(май)

***

206

Носков (и Гальперин, видимо) застряли, по-моему, на очевидно отсталой точке зрения. Они все ещё «живут в ноябре», когда дрязга заполоняла всё в нашей партийной борьбе, когда позволительно было надеяться на то, что всё «само обойдётся» при некоторой личной уступчивости и т. д. Теперь эта точка зрения антиквирована, и держаться её – значит либо быть попугаем, твердящим одно и то же без смысла, либо быть политическим флюгером, либо отказываться от всякой руководящей роли и превращаться в глухонемого извозчика, приказчика. <…> Пора бросить старые жупелы, будто всякая такая борьба есть раскол, пора перестать прятать себе голову под крыло, заслоняясь от своих партийных обязанностей ссылками на «положительную работу»… извозчиков и приказчиков, пора отказаться от того мнения, над которым скоро дети будут смеяться, что агитация за съезд есть ленинская интрига. Повторяю: членам ЦК грозит серьёзнейшая опасность стать совсем отсталыми чудаками. У кого есть хоть капля политической чести и политической честности, тот должен перестать вилять и хитрить.

(Письмо Красину, май)

207

Недавно вышла новая брошюра Бронштейна, как было заявлено, под редакцией «Искры». Таким образом, она является как бы «Сredo» новой «Искры». Брошюра представляет собою самое наглое лганье, извращение фактов. И это делается под редакцией ЦО. Работа искряков поносится всячески, экономисты-де сделали гораздо больше, у искряков не было инициативы, о пролетариате они не думали, заботились больше о буржуазной интеллигенции, вносили всюду мертвящий бюрократизм, – работа их сводилась к осуществлению программы знаменитого «Сrеdо». II съезд – это, по его словам, реакционная попытка закрепить кружковые методы организации и т. д. Брошюра эта – пощёчина и теперешней редакции ЦО, и всем партийным работникам. Читая такую брошюру, ясно видишь, что «меньшинство» так изолгалось, так фальшивит, что ничего жизненного создать будет неспособно.

(Письмо Стасовой, Ленгнику и др., 14 октября)

208

Хотя услуга нам при нужде дорога,

Но за неё не всяк умеет взяться,

Не дай нам Бог со Струве связаться,

Услужливый Струве опаснее врага!

(«Услужливый либерал», октябрь)

209

Говорят иногда: нельзя пользоваться частными письмами в политической борьбе. Это неверно. Когда частные письма открывают злоупотребления должностных лиц партии, обязательно пользоваться такими письмами. Плеханов пользовался частными письмами в своём Vademecum даже не по отношению к должностным лицам. Кроме того, те письма, о которых идёт речь, вовсе не частные, а переписка членов ЦК по делам ЦК. И я, как член ЦК, и Вы, как агент ЦК, обязаны помешать попытке скрыть истину от партии. По всем этим причинам я считаю настоятельно необходимым, чтобы Вы тотчас же прислали мне эти письма или по крайней мере полные копии с них. Конечно, часть их конспиративна, и мы никогда не разоблачим этой части. Но то, что касается интересов всей партии и не содержит в себе ничего конспиративного, должно быть разоблачено. Как это сделать и когда, об этом мы здесь подумаем. НЕПРЕМЕННО ответьте мне как можно скорее на это письмо. Не беда, если Вы напишете плохо по-русски. Можно даже написать и по-еврейски. Отвечайте во всяком случае немедленно.

(Письмо Таршису, ноябрь)

210

Вообще денежный вопрос самый отчаянный, ибо требуется масса на посылку людей в Россию (спрос громадный) и на транспорт. Надо приложить все усилия, чтобы достать большой куш. Теперь только за этим дело, всё остальное есть. Но без куша неизбежно такое невыносимое, томительное прозябание, какое мы ведём здесь теперь. Надо разорваться, но достать куш.

(Письмо Малиновскому, 2 ноября)

211

Тактика меньшинства выяснилась вполне, в её новом виде: полное игнорирование и замалчивание литературы большинства и существования большинства, устранение полемики из ЦО и важничанье с положительной работой (недавно редакция ЦО выпустила печатно, но «только для членов партии» письмо к партийным организациям о плане участия социал-демократов в земской кампании: невероятное важничанье невероятными пошлостями. Здесь вышел разбор и разнос этого письма Лениным.

(Письмо Малиновскому, 21 ноября)

212

В этом органе теперь вся суть, без него мы идём к верной, бесславной смерти. Во что бы то ни стало, ценой чего угодно надо достать деньжонок, хоть пару тысяч что ли, и начать немедленно, иначе мы режем сами себя. Возлагать ВСЕ надежды на съезд могут только безнадёжные глупцы, ибо ясно, что Совет сорвёт всякий съезд, сорвёт ещё до созыва. Поймите меня хорошенько, ради Бога: я не предлагаю бросить агитации за съезд, отказаться от этого лозунга, но только ребята могут ограничиваться теперь этим, не видя, что суть в силе. Пусть резолюции о съезде сыпятся по-прежнему, но НЕ В ЭТОМ ГВОЗДЬ, неужели можно не видеть этого? ОК или бюро большинства необходимо, но без органа это будет жалкий нуль, одна комедия, мыльный пузырь, который лопнет с первым провалом. Во что бы то ни стало орган и деньги, деньги сюда, зарежьте кого хотите, но давайте денег. Организационный комитет или бюро большинства должно дать нам полномочия на орган (поскорее, поскорее) и объезжать комитеты, но если бы ОК вздумал СНАЧАЛА поднять «положительную работу» и ОТЛОЖИТЬ ПОКА орган, то нас зарезал бы именно такой идиотский Организационный комитет. Наконец, издавать что-либо в России, входить хоть в какие ни на есть сделки с поганой сволочью из ЦК значит уже прямо предательствовать. Что Ц К хочет разделить и раздробить русских и заграничных большевиков, это ясно, это его давний план, и только самые желторотые глупцы могли бы попасться на эту удочку. Затевать орган в России при помощи ЦК – безумие, прямое безумие или предательство, так выходит и так выйдет по объективной логике событий, потому что устроители органа или популярного органа окажутся неминуемо одураченными всякой паскудной гнидой вроде Центрального Комитета. Я это прямо предсказываю и заранее махаю рукой совершенно на таких людей. <…> Если хотите работать вместе, то надо идти в ногу и сговариваться, действовать по сговору (а не вопреки сговора и не без сговора), а это прямо позор и безобразие: поехали за деньгами для органа, а занялись чёрт знает какими говёнными делами.

(Письмо Малиновскому, Залкинд и Финкельштейну, 3 декабря)

213

Носков, Гальперин, Красин и прочие гады…

(Письмо Залкинд, 12 декабря)

214

Дорогая зверушка! <…> Черкните о своём здоровье и, главное, будьте бодры; помните, что мы с Вами ещё не так стары, – всё ещё впереди. Крепко обнимаю.

(Письмо Эссен, 24 декабря)