Цитаты из книги «Танец меча»

Меф понял, что будет идти к свету. Просто идти с упорством, которое всегда его отличало. В серое промозглое утро, в жару, в дождь. Когда будут силы и когда они исчезнут. Идти без спешки, чтобы не перегореть, но и без отдыха, чтобы не позволить себе расслабиться. Не думая о том, сколько пройдено и сколько осталось пройти. Перед собой он вновь видел ту самую питерскую лестницу на Большом проспекте – только она теперь выросла и состояла из тысяч ступеней. Каждая мысль – ступень. Каждый поступок – ступень. Каждое дыхание – тоже ступень.

– Запомни, синьор-помидор, корень всех бед в жалости к себе!

Настоящая вечность начинается, когда человек растворяет свои интересы в других. Тогда жизнь мало-помалу заполняется чужими радостями, которые воспринимаются как собственные. Все радости мира – твои, и все горести мира – твои. Только так, и никак иначе. Эссиорх

Главный плюс дружбы с действительно несчастными людьми в том, что рядом с ними невозможно притворяться несчастненьким.

Когда человеку плохо, он может: а) испортить всем настроение; б) поплакаться кому-нибудь в жилетку; в) залечь на дно; г) сделать себе еще больнее, затмив старую боль новой; д) прикинуться, что ничего не произошло.

Сказав гадость о ком-то, ты сказал ее о себе.

Успех в любом начинании определяется способностью человека наступить на свое «хочу». Пока ты жалеешь сам себя, тебя больше никто не пожалеет.

Пока не возненавидишь себя старого – не станешь другим.

Извечный вопрос: если свет есть, почему умирают дети? Рождаются калеки? Существуют войны, болезни, аварии? Почему Ирка, такая хорошая, должна быть прикована к коляске? И почему он – этот самый свет – позволяет всему этому происходить? – Ну и почему? – спросил Матвей с вызовом. – Ответ один. Жизнь имеет ценность только как путь к вечности. Как первый шаг, ступенька, которую кто-то проходит быстрее, а кто-то медленнее. Других объяснений у меня нет.

Старый резчик по дереву. Учеником резал плохо, чаще ранился. Потом начались крепкие ученические работы. Дальше профессионализм, но профессионализм бездушный. Слишком много отвлекался. Когда пришла любовь к делу и дело стало главным, центральным – начали получаться вещи яркие, мощные. Наступила старость. Стекла очков толстели. Руки дрожали. Суставы распухли от артрита, и резчик понял, что не может вырезать даже простой деревянной ложки. Он заплакал, взмолился Богу: «Господи, да как же!» и внезапно в остром прозрении понял, что резал он не дерево, а нечто гораздо более важное. Вырезал самого себя…