Цитаты из книги «Светлые крылья для темного стража»

Не передергивай! Человек всегда знает, чем настоящее «не хочется» отличается от идиотского. Лень и потакание себе покрывает нас не только телесным жиром, но и душевным. Мы становимся как бройлера на гнилых ногах, годные только на убой мраку

«шесть» – дань обычной вокзальной пунктуальности. Там редко когда напишут: восемь тридцать или восемь двадцать. Это слишком кругло. Еще пассажиры, чего доброго, решат, что поезда могут отходить когда угодно, и обнаглеют. Даф начала собираться. Подобно большинству девушек, она была уверена, что не берет с собой ничего лишнего. Только самое необходимое. Вот только понятие необходимого включало в себя практически все вещи, которыми она владела.

Когда Эссиорх с Корнелием ушли, Меф посмотрел на билеты. Поезд отходил в восемь двадцать шесть. Он подумал, что

Мужскую агрессию всегда можно обосновать логически. Это либо борьба за главенство в компании, либо, напротив, попытка отстоять право на независимость. Парень всегда – ну или почти всегда – моментально чувствует, когда противник повержен, деморализован или идет на попятный. На этом драка обычно прекращается. Точки расставлены, вожак определен. Один спокойно идет останавливать кровь из носа, другой не менее спокойно отправляется на математику. Через два урока стычка забыта. Опять же всякий парень всегда знает, когда у него есть шанс, и лишний раз не полезет. Ни при каких обстоятельствах он не станет откусывать противнику нос или выцарапывать глаза. Вроде как и эффективный прием, но другие не поймут, да и вообще не в правилах это. С девушками история другая. Они хоть и дерутся реже, но войны у них идут неделями и годами. Войны яростные, без правил, когда противник не только убивается, но и пепел его сдувается с полировки.

Способность испытывать радость мало связана с окружением, но лишь с внутренним резервуаром радости. Малыш, получивший половину шоколадки, которую его приятель только что отряхнул от песка и, культурно поплевав для гигиены, обтер о штаны, гораздо счастливее озабоченного, наперегонки лысеющего со лба и затылка мэна, которому принадлежит целая цепочка кондитерских комбинатов.

Он давно подсознательно стремился найти у Дафны хотя бы один маленький изъян, пусть крошечный брачок, который бы позволил ему любить ее чуть меньше. Не потому, что это было ему необходимо, а для контроля чувств, чтобы ощущать себя хозяином положения.

Буслаев толчком воли хотел изгнать из своего сознания луну, но с внезапной очевидностью подумал, что это бессмысленно. Ну победит он сейчас, ну изгонит пустой лунный свет, и что это изменит? Следующей ночью луна будет точно так же царапать душу. И так до бесконечности с равнодушным упорством она станет подтачивать его волю, как морские волны веками слизывают скалы. Едва Меф отчаялся, как змеиная рука лунного света обвилась вокруг его головы. Словно кто-то чужой постучал, а он позволил войти, запоздало поняв, что делать этого не следовало. Столкнись он с прямой и ясной агрессией, Меф нашел бы в себе силы сражаться. Сейчас же сражаться было не с кем. Лунный свет, вялый, равнодушный, холодный, был воплощением тоски. Мертвецом, который рухнул из открывшегося шкафа и повис тяжелой рыхлой массой. Мефа охватила такая безысходная ночная слабость, что он не мог даже моргнуть или отвести лицо. Просто смотрел

Ты заметил, с какой старательностью люди обманывают себя? Обманывают, но не могут обмануть. Правда приходит к ним сама, и никуда от нее не денешься. Можно сколько угодно убеждать себя, что ты не прыщав, а просто лицо у тебя розовое, пока какая-нибудь тетка не крикнет в магазине сыну: «Встань в кассу вон за тем прыщом».

Она всегда знает, что надо делать, и не дергается. Спешить нужно только с добрыми делами. Все остальное подождет.

Люди, – решил я, – страдают потому, что лишены чего-то, что они считают благом, или потому, что, обладая им, боятся его лишиться, или потому, что терпят нечто, кажущееся им злом. Упраздните такое убеждение, и все страдания рассеются. Анатоль Франс