В ШНыр они пришли в середине ужина. Кто-то из средних шныров – скорее всего, Наста, которая вечно все нарушала, – впустил в столовую жеребенка Дельты и спрятал его под столом. Вместо того чтобы сидеть тихо, жеребенок вскидывал голову и бился снизу в столешницу. Наста и те, кто был с ней вместе за столиком, изо всех сил делали вид, что ничего не происходит, хотя после каждого такого «буха» тарелки подлетали на полметра.
Ул и Яра за стол садиться не стали и сразу, как были, в куртках, прошли к столу Кавалерии. Та вопросительно подняла на них глаза.
– Вообще-то в помещении принято раздеваться! – заметила она.
– Мы хотим… – начал Ул. Он осекся, кашлянул, приобретая внутренний разгон, и решительно закончил: – Ну это… расписаться!
Кавалерия осторожно опустила ложку на стол. Потом приподняла ее, проверяя, не осталось ли на полировке пятна, и подложила под ложку салфетку.
– Это не по адресу. Ближайшее отделение ЗАГСа находится в Копытове. Но лучше всего по месту прописки, – заметила она.
Ул жалобно оглянулся на Яру. Во все сложные моменты рупором становилась именно она.
– Вы не поняли! – торопливо заговорила Яра. – Бумажки мы сами оформим. Ул хочет сказать, что мы с ним хотим вступить в шныровский брак.
Кавалерия вскинула брови:
– Отлично! Вы люди взрослые. Запретить вам я не могу. Но все же очень надеюсь, что вы раздумаете. Потому что это будет шныровский брак.
– Мы не раздумаем, – уверенно сказал Ул.
Кавалерия вздохнула.
– Я подумаю. Давайте вернемся к этому разговору после Нового года! – сказала она и, считая, что вопрос исчерпан, потянулась за хлебом.
Ул с Ярой переглянулись и остались у стола.
– Ну в чем дело? Неужели нельзя подождать две недели?
Яра с ласковой улыбкой наступила Улу на большой палец ноги, включая звук.
– Мы хотим сегодня. Как раз в этот день у Яры познакомились родители, и нам бы хотелось… – послушно начал Ул.
Кавалерия рывком встала, за ручку на шлейке подхватив с пола Октавия. Тот ощутил недовольство хозяйки и зарычал на Ула, болтая лапами в воздухе.
– Вы знаете, как это происходит? Когда-нибудь своими глазами видели?
Яра мотнула головой:
– Нет. Но мы читали.
Короткая косичка Кавалерии хлестнула, как тигриный хвост.
– Мало ли кто что читал? Читать, что волки съели человека, и видеть, как его съели, – разные вещи!.. В первом случае зеваешь. Во втором – долгие годы не можешь спать. Вы в курсе, что в последние годы в шныровский брак вступали только однажды – те двое, залипшие на выходе из двушки? Они оказались неготовы! А сколько в них было горячности, сколько пыла!
– С нами такого не случится, – упрямо сказала Яра.
– В таком случае позвольте вас поздравить! – голос Кавалерии согрелся, но сразу охладел. – Что обычно говорят новобрачным? «Ярослава и Олег! У вас все будет отлично и легко, розы, поцелуи в парке и дети в розовых комбинезонах!» А надо говорить: «Радости радостями, но чаще у вас будет все плохо, нудно и тяжело. С каждым годом в каждом из вас начнут открываться все новые недостатки, а терпения и любви окажется катастрофически недостаточно. Вас ждут испытания, но если вы постараетесь – до крови и пота, то сможете выстоять и останетесь вместе». Если вы ожидаете чего-то другого, лучше сейчас повернуться и быстро-быстро разбежаться.
Ул и Яра слушали Кавалерию хмуро, как злую фею, которая притащилась из чулана и отрабатывает программу отковыривания позолоты от чужих иллюзий.
– Мы останемся вместе, – повторила Яра.
Кавалерия и не ожидала другого.
– На все готовы? Уверены в своих чувствах? Настаиваете? Прекрасно!
Яра была убеждена, что Кавалерия куда-то пойдет, но директриса осталась на месте. На укороченной нерпи вспыхнула рука со скипетром. В пальцах у Кавалерии Яра увидела рдяную ветку, покрытую длинными, как у шиповника, колючками.
– С двушки, – пояснила Кавалерия. – Почти у второй гряды. Ближе не растет.
Ул и Яра жадно разглядывали ветку.
– Сжать нужно сильно. До крови. Никаких клятв при этом произносить не нужно. Это излишнее, – жестко продолжала Кавалерия.
– Сжать и все? – спросил Ул.
– Да. Никаких формальностей, сборов через сберкассу и прочего. Вы – и ваши чувства – будете испытаны. Когда и как, не знаю. Шныровский брак состоится, если оба пройдут испытание. Никто не сломается, не предаст, не отвернется.
Яра сглотнула, неотрывно глядя на колючки. Они казались ей все длиннее и острее.
– А если кто-то не пройдет? – спросила она.
– Тогда один из вас умрет. Причем более достойный.
– А почему?
– Потому что достойный! И потому что это шныровский брак! – невозмутимо пояснила Кавалерия.
Первым, оглянувшись на Яру, руку за веткой протянул Ул. Колючки коснулись ладони. Пальцев он пока не сжимал. Ждал.
– Надеюсь, ветка одноразовая, – напряженно пошутил он.
– Одноразовая. С пятнадцатого века с каждым годом все одноразовее и одноразовее, – кисло подтвердила Кавалерия. Ощущалось, что брак двух старших шныров не вызывает у нее ни малейшего восторга, а только озабоченность.
– Готовы? Не раздумали? – не услышав столь желаемого «нет», Кавалерия вздохнула: – Ну тогда! Раз… Два…
Яра первой стиснула пальцы, одновременно закрыв глаза. Боль оказалась терпимой. Две колючки вонзились в ладонь. Она сжимала пальцы все сильнее, чувствуя, как капли крови текут по ладони, и боясь взглянуть на них.
«Я люблю Ула! Я люблю Ула! Я люблю У…» – повторяла она, как ей казалось, про себя. Но губы все же шевелились.
– Я уже в курсе!.. Спасибо за разъяснения!.. – услышала она голос Кавалерии и, спохватившись, открыла глаза.
Кавалерия улыбалась. Правда, без всякой веселости.
– Достаточно! Ветку можно отпустить!
Пальцы они разжали одновременно. Ветка упала на пол. Разглядывая кровь на ладони, Ул деловито зализывал ранки языком.
– И что? Все? – спросил он. – Нигде не расписываться? Кольцами не меняться? Шампанское не открывать?
– Совершенно верно, – без тени иронии подтвердила Кавалерия.
– А поцеловаться?
– Можете, – спокойно разрешила Кавалерия.
Ул оторвал язык от ладони.
– Засада, былиин!.. Я похож на вампира! А можно потом?
Кавалерия пожала плечами:
– Это была не моя идея.
– Я думала, длиннее будет, – удивленно заметила Яра.
– В этом можешь не сомневаться. Это только начало. – Кавалерия посмотрела на капли крови и добавила: – Причем наименее болезненное. Все прочее будет происходить уже само собой. Без моего участия и без магических веток. Сроков я тоже не знаю. Неделя, месяц, два месяца. В конце этого периода вы или станете одним целым, или кто-то останется в одиночестве.
В столовую вбежали Рина и Сашка и бросились к столику Кавалерии. Запыхавшиеся, с мороза. Щеки у Рины были как свекольным соком натерты. Только глаза блестели, а сверху пестрая шапка со смешными собачьими ушами.
– Мы из Склифа! Там полно ведьмарей и… – начала Рина и вдруг наклонилась: – Ой! У вас палка какая-то упала!
– Нее-е-т! Брось! – запоздало крикнула Кавалерия.
Реакция у Сашки была, как у мангуста. Он понял только, что Рина взяла нечто, что таит опасность. В прыжке он сбил ее с ног и рванул ветку к себе, ощутив обжегшую пальцы боль.
– Порезался… А чего такое-то?
– Ничего! Ты меня тоже порезал! – Рина открыла ладонь. На подушечке большого пальца алела длинная неглубокая царапина, быстро наполнявшаяся кровью.
Кавалерия взяла у Сашки ветку. Осторожно, двумя пальцами. Острая вспышка серебристой руки на укороченной нерпи, и ветка исчезла.
– А чего это была за палка-то? – запоздало спросил Сашка.
Кавалерия страшными глазами уставилась на Ула и Яру. Если бы взглядом можно было заморозить или обратить в пыль – все это несомненно произошло бы с ними.
Возникла томительная пауза, нарушаемая звуками хвоста Октавия, когда он ударялся о кожаное плечо Ула. Сашка, ничего не понимая, вертел головой.
– Так что это за ветка?
– Кто-то с двушки притащил. Нет чтобы закладки искать, так они пока все деревья не переломают – не успокоятся, – объяснил Ул.
– А-а. Ну да… есть такой момент… – разочарованно протянул Сашка.
Глаза у Кавалерии погасли. Она встала, взяла Рину под руку, отвела ее в сторону и стала внимательно слушать про Склиф и берсерков. Верный Сашка маячил рядом в качестве группы поддержки, пока Суповне не понадобилась грубая мужская сила для переноски стола.
Первым побуждением Рины было умолчать про ключ с красной биркой, но без него рассказ не имел бы необходимой внутренней связи. Она отдала ключ Кавалерии, и та взяла его. Октавий втянул носом воздух и завыл с коротким взлаем.
– Успокойтесь, Император! На истерику команды не было! – Кавалерия подозвала Яру. Рина с тоской наблюдала, как ключ с биркой падает к Яре на ладонь.
– А?.. – вопросительно начала Яра.
– Подробности вот стоят, – показав на Рину, Кавалерия повернула голову ко входу.
Между кирпичными колоннами наблюдалась оживленная возня. Сашка и Вовчик тащили громоздкий стол.
– А этот убирайте! – распорядилась Суповна. Пораженная школа наблюдала, как из столовой уносят преподавательский стол и на его место водружают новый, длиннее прежнего на добрый метр.
Поздним вечером Ул и Яра пошли в пегасню, к Азе. Стекла пегасни запотели изнутри. По обе стороны от ворот высились огромные кучи обледеневшего снега.
– Обормот Витяра! Льва использовал! – сказал Ул, вспомнив, кто сегодня был дежурным.
– Откуда ты знаешь?
– Можешь представить себе человека, который без льва забрасывает снег на четыре метра?
Яра отрешенно кивнула. Она стояла у ворот, не заходя в пегасню, и, сняв перчатку, ногтем ковыряла на воротах краску. Ул понял, что она чего-то ждет. Явно не рассказа об обормоте Витяре.
– Чудо, былиин, с этой веткой! Не сочти меня циником, но я ничего не почувствовал! Как-то быстро! Укололись палкой и – женаты!.. Нет чтоб Мендельсона какого-нибудь забацать, речугу, там, произнести про социальную значимость брака… – заявил Ул смущенно. С Ярой он всегда был откровенен, раз и навсегда решив, что откровенность лучше любой лжи, пусть правильной, уместной и мудро взвешенной.
Яра молча смотрела на него. Кто-то, задираясь, сильно толкнул Яру сзади в центр спины. Не ожидая этого, она упала в снег. За ней стоял жеребенок Дельты. Грива щеточкой, задорная метелка хвоста и крылья, но не светлые, а соломенного оттенка, ближе к краю коричневеющие…
Яра лежала на снегу, перевернувшись к небу лицом, а жеребенок тыкался ей в лицо влажным носом и пофыркивал.
– Подвинься! Я тоже хочу, чтобы меня пропылесосили! – потребовал Ул, торжественно укладываясь рядом.
Его желание было немедленно исполнено.
Разумеется, без внутренних шныровских сплетен не обошлось. Хотя Кавалерия ничего и не афишировала, но она же ничего и не скрывала, считая и то и другое одинаково вредным. Когда Ул и Яра сжимали ветку, рядом появилась кухонная девушка Надя, подошедшая вытереть стол. Не поднимая глазок, Надя вытерла стол и тихо растаяла. А к концу ужина новость облетела весь ШНыр.
Сплетни пошумели-пошумели и затихли еще до ночи. В конце концов, для ШНыра не было никакой новости в том, что Ул и Яра вместе. Куда больше все удивились бы, если бы они разлучились.
В комнате девчонок-новичков было не соскучиться. Рина ловко, как кошка, прыгала по кроватям. Она сама не понимала, что с ней. Восторг превращал ее в наполненный газом воздушный шар. Мелькали пристегнутые к ноге ножны. Алиса, которой она мешала спать, гонялась за ней, размахивая подушкой. Потом, обессилев, опустилась на пол.
– Слушай, ты можешь не орать? – взмолилась она плачущим голосом.
Рина удивленно остановилась:
– Кто орет? Я не ору, я радуюсь!
– Ночью??? А повод? Ну скажи: чему ты радуешься?
– А что, нужен повод? А если без повода?
– Придушите ее кто-нибудь, чтобы она не радовалась! – простонала Фреда.
Сама она никогда не признавалась, что ей хорошо. Говорила «сносно». А то скажешь «хорошо», и решат, что тебе в ШНыре нравится. Притворяться недовольным выгоднее.
Лара вставила в розетку зарядник мобильника.
– Да влюбился человек. Чего вы к нему лезете? – спросила она.
Рина коленом налетела на спинку кровати и не почувствовала боли. Потом уставилась на Лару. Та была в ночнушке, с маской крема на лице. Лара была уникальна тем, что ляпала то, о чем другие только думают. Если Наташа Ростова не удостаивала быть умной, то Лара не удостаивала быть хитрой. Да и вообще, в Ларе каждый день открывалось что-нибудь новенькое.
Она была проста, как слово «ах!». Очень средняя школа таинственно ухитрилась протечь сквозь ее мозг, не затронув его. Достигнув шестнадцати лет, Лара считала, что мороз в холодильник передается «по электричеству». Хряк и кабан у нее были разные животные, не исключено, что враждебные друг другу. «Неужели» она писала в три слова, а «нож» с мягким знаком. При этом не сказать, чтобы у нее была такая уж дырявая память: она помнила всю мировую эстраду, кто на ком женился и кто кого бросил за последние десять лет.
Лара была помешана на здоровье. Патологически боялась сесть на что-нибудь холодное. Утверждала, что девушка не должна закидывать ногу за ногу, потому что это неприлично, а через пять минут травила анекдоты, от которых Кузепыч покраснел бы, как институтка.
Но при этом – чудо из чудес! – в Ларе было море любви и заботы к малознакомым людям. Когда у Оксы умерла бабушка, Лара единственная из всех новичков плакала с ней вместе и обнимала ее, хотя прежде Оксу едва знала. Это тронуло даже Суповну.
Ночью с Риной по кентавру связался Родион. Сообщил, что операция, длившаяся девять часов, закончилась. Девушка так и не очнулась после наркоза.
– Что с ней? Есть какие-нибудь прогнозы? – спросила Рина.
В трубке послышался короткий смешок. Родион, как всегда, не отличался сентиментальностью.
– Главное, не отбросить лыжи в ближайшие трое суток. Это и будет главный прогноз. Так сказал Лехур.
Под утро на расчищенной дороге на Копытово появился черный внедорожник. Он остановился на пригорке в полукилометре от ворот ШНыра и сразу погасил фары. С переднего сиденья выскользнул секретарь Гая Арно и услужливо распахнул дверь.
Оказалось, трудился он напрасно. Человек, находившийся на заднем сиденье, даже не попытался выйти из машины. Сидел и молча, со смесью ненависти и тоски, смотрел на ШНыр. Арно различал только темный, точно из картона вырезанный плоский силуэт.
Арно растерянно топтался рядом. Ноги мерзли: он был в легких туфлях. Чутье опытного подхалима подсказывало: сейчас выгоднее молчать. Он так и застыл у двери, не рискуя ни закрыть ее, ни открыть шире.
Прошло минут десять, Гай подал голос:
– Холодно!
Арно торопливо захлопнул дверь. Вернулся на свое место. Джип тронулся. За ним, прилипнув к бамперу, следовала машина с арбалетчиками. Кондиционер торопливо согревал воздух.
– Что Белдо? Не нашел змея Антона Лея? – спросил Гай.
Секретарь мотнул головой, забыв, что с заднего сиденья движения его головы не видны. Но Гай каким-то образом понял, что ему ответили.
– Скверно, – отозвался он.
Арно моргнул. Ему ничего не нужно было объяснять. Подземное хранилище элей – загадочное и страшное место, устроенное некогда первошнырами. Иногда его называют еще «главной ошибкой первошныров». Первоначально хранилище строилось как место заточения тех вылупившихся элей, которых первошныры по какой-либо причине не могли уничтожить. Например, если эль сохранил телепатическую связь со своим выжившим инкубатором, и смерть эля привела бы к смерти инкубатора.
Прошли века, и давно утратившая связь со шнырами тюрьма элей постепенно стала их главной крепостью в человеческом мире, идеально защищенной от вторжения, идеально экранированной от какого-либо воздействия, вредного для вылупившихся личинок. Даже рядом с хранилищем срок жизни личинок значительно продлевался.
Первое время шныры еще помнили о ней, но потом в один страшный год погибли разом все оставшиеся первошныры и все, кроме одного, старшие шныры. Несколько лет, пока не подросла смена, ШНыр в буквальном смысле выживал, превратившись в осажденную крепость. Многие из новичков и средних шныров, не выдержав испытаний, перебежали к ведьмарям. Другие сомкнулись и выстояли, сохравнив главное – нырки. Память о хранилище была утрачена вместе со многими другими знаниями, став сугубым достоянием ведьмарей.
О проекте
О подписке