В эту ночь Андрей спал плохо. Сперва мешал смех из номера напротив, недвусмысленные охи и вздохи из соседнего – четвёртого. Пришедший сон не принёс с собой облегчения. Сабуров не помнил, что ему снилось, остались лишь щемяще-тревожные ощущения безысходности и преследования.
Когда он открыл глаза, наручные часы, лежащие рядом, показывали пять минут шестого. Он встал, принял душ, оделся. Кира спала. На губах её играла безмятежная улыбка.
Андрей вышел в коридор, но тут же вернулся в комнату: дышать за дверью было невозможно. Казалось, что весь кислород внезапно стал дымом марихуаны. Кто-то не пожалел «травки» в эту ночь.
Тогда он вышел на балкончик, и потянулся за пачкой «Winston». Его взгляд приковало солнце, налившееся фантастической красоты багрянцем, и неумолимо-величественно восходящее по небосводу. Оно отражалось в зеркальной глади озера, отбрасывая весёлые блики на окна. Было во всём этом что-то волшебное, завораживающее, прогоняющее все страхи и неприятные ощущения. Андрей даже забыл, зачем полез в карман.
Подул лёгкий утренний ветерок, по озеру прошла рябь, и очарование момента нарушилось. Молодой человек закурил, и только теперь заметил, что он не один на балкончике. В нескольких шагах стоял Дмитрий. В одной руке он сжимал карандаш, в другой – блокнот, но взгляд его был устремлён к поднимающемуся над миром светилу.
Андрей поперхнулся дымом и закашлялся. Дмитрий обернулся.
– Доброе утро, – сказал Сабуров.
– Утро добрым не бывает, – ответил Дмитрий и улыбнулся. Такой печальной и вымученной улыбки Андрею ещё не доводилось видеть.
– Я Вам не помешал? – Сабуров кивнул на блокнот.
– Только не «Вам», а «тебе». Нет, не помешал. Я, знаешь ли, рифмоплёт. Думал, что обрету в этой поездке вдохновение. Я ищу его всегда и повсюду, но что-то в последнее время оно меня не жалует.
– О! Я никогда не встречал живых поэтов!
– И не встретите.
– Почему?
– Поэты – это такие существа, которые живут только тогда, когда плетут паутину слов, фраз и смыслов. Творят, иначе говоря. В этом они схожи с пауками: сплетут что-нибудь эдакое, а затем впадают в спячку – ждут. – Пауза. – Ждут… но не мух, а вдохновение, чтобы опять начать плести. Но я-то не поэт.
– Прочти, пожалуйста, что-нибудь.
– А стоит?
– Стоит! Я уверен!
– Вот, что вышло за утро, – и Дмитрий хорошо поставленным голосом принялся читать, выделяя нужные места. Иногда он почти кричал, а то сразу переходил, чуть ли не на шёпот.
Я устал лететь выше звёзд,
Выше солнца добра и мира,
Улыбаться в струях эфира
Маской сатира.
И смотреть на безудержный рост,
Перекинувших к знанию мост,
Тенью вампира.
Я устал лететь за мечтой,
И искать подходящего слова,
Не порвутся стальные оковы.
Грядущее снова
Укрывается за пеленой,
И над древней счастья стеной
Надпись: «Не ново».
Я устал…
Оттого, видно, сердцем и мал,
Оттого по ночам я не спал,
От вселенской тоски я устал.
– Круто! – выдохнул Андрей и зааплодировал.
Дмитрий смутился и уставился в пол.
Спустя пару секунд Сабуров тоже смутился, потому что понял: аплодировал он не один. Стоило обернуться, и его взору предстала Кира. Её серьёзные глаза озарялись глубокой солидарностью с Андреем.
– Ладно. – Сказал Дмитрий, – не буду вам мешать. Пойду. – И скрылся в своей комнате.
– Привет. – Сказал Андрей.
– Привет. – Ответила Кира и притянула его к себе, отпечатав на губах нежнейший, но никак не робкий поцелуй.
Они стояли, обнявшись, и тёплые лучики солнца ласкали их. Сколько это продолжалось? – Минуту? – Вечность? – Они не могли сказать. Им просто было хорошо вместе.
Наконец, она отстранилась.
– Извини, – сказала она.
– За что? – не понял Андрей.
– За то, что я вчера так быстро спать ухлопалась. Я же понимаю, что тебе хочется, – речь её стала сбивчивой, – но я не могу так сразу. Мне нужно время. И потом…
Он поднёс палец к её губам.
– Тс-с. – И вновь поцеловал.
Она положила голову ему на плечо, и глаза её заблестели от выступивших слёз. Он гладил её по волосам и смотрел на озеро.
Неожиданно Кира захихикала. Андрей оглянулся и тоже не смог сдержать улыбку: из четвёртого номера крадучись, будто вор, выбирался молодой парень – Гарик. Он всё ещё не замечал парочку, стоявшую на балконе, потому что смотрел в другую сторону. Одна его рука до сих пор оставалась в номере. Видимо, действительно что-то прихватил.
Не «что-то», а кого-то. Обнявшиеся не смогли удержаться от смеха, когда, ухватившись за его руку, из номера выбралась женщина с причёской шаром – Лиля. Оба были уже навеселе, несмотря на раннее время: ещё не было шести. Вероятно, со «вчерашнего» не отошли.
Услышав смех, оба вздрогнули и обернулись.
– А мы-то думали, все ещё спят. – Сказал Гарик, глуповато улыбаясь.
С вами за стеной выспишься, пожалуй, – подумал Андрей, а вслух сказал:
– Мы недавно встали.
Представились. Пожали руки.
– А мы вот тут прогуляться с ранья собрались, – сказала Лиля, запуская ладонь в волосы Гарика, а затем, подмигнув ему, сладострастным тоном добавила, – в лесок.
Они ушли под ручку, перемахнув ограду балкончика. Кира и Андрей смотрели им вслед. Уже отворачиваясь, молодой человек краем глаза уловил какое-то движение. Словно две птицы пролетели вслед за идущими. Нет, вроде показалось.
Утренний ветерок был довольно зябким. Кира пыталась согреться, обхватив себя руками. Андрей приблизился к ней и обнял покрепче. Она с благодарностью коснулась его щеки своей. С утра она тоже не пренебрегла душем, – аромат от неё исходил божественный.
– Слушай, – сказал Сабуров, – давай договоримся…
– Давай, – с радостью отозвалась девушка, – а о чём?
– Для начала ты не будешь забивать себе голову тем, что я якобы хочу.
– Хорошо.
– Я буду откровенен с тобой, и ты узнаешь всё, чего я на самом деле хочу от тебя.
Она, не отрываясь, смотрела в его глаза. Ей казалось, что она видит – там в их глубине – нечто большее, чем простой интерес. Оно ещё спит, но уже начинает просыпаться. Уже вот-вот откроет глаза, и тогда… Но об этом она думать боялась. Вдруг она ошибается, и это не любовь, а так – невинное увлечение?
Он же в её глазах видел благодарность и множество невысказанных вопросов.
– Я не против, если ты мне ответишь взаимностью.
Она коснулась его щеки губами.
– Не стану скрывать, – Андрей пытался говорить мягко, но всё же в его голосе проскальзывала горечь прошлых разочарований, – я хочу тебя, – он почувствовал, как она вся напряглась в его объятиях, – хочу быть с тобой физически, но я не буду торопить тебя, потому что… Да потому, что я много, чего хочу, но есть ещё то, чего я не хочу. Я не хочу, чтобы ты думала, будто единственное моё желание – переспать с тобой. Я не хочу, чтобы рядом со мной ты чувствовала себя неуютно. Я не хочу, чтобы ты была несчастна.
– Спасибо, – с робкой надеждой, почти сквозь слёзы.
– Я хочу любить и, возможно в первый раз в жизни, узнать, что же это: быть любимым. Я хочу видеть искорки света в твоих глазах, а слёзы только от счастья.
Она ещё плотнее прижалась к нему. Он почувствовал, что его организм реагирует на это очень прытко. Она тоже заметила, но не отстранилась.
– Ты знаешь, – сказала Кира так тихо, что он едва смог расслышать её, – мне кажется… Нет, не так. Я уверена, что люблю тебя. Что ты мне не просто нравишься, а здесь что-то несоизмеримо большее. Будто мы вместе уже многие тысячи лет, просто последние лет сто мы не виделись, и вот, наконец, встретились после этой разлуки. – И со вздохом. – Наверное, я говорю чушь?
– Нет, что ты, – сказал Андрей, проводя рукой по её щеке, – я мог бы сказать то же самое, но…
– Что?! – она беспокойно отпрянула.
– Но, прежде чем ты определишься со своими чувствами, обязан поведать тебе кое-что о своём прошлом.
– Скелет в шкафу? – улыбаясь, спросила Кира, возвращаясь в его объятия.
– Да, – кивнул парень, – и, судя по реакции моей бывшей девушки, это скелет бронтозавра.
Два года назад, когда Андрею едва исполнилось двадцать четыре, произошёл такой случай. Они с приятелем шли по тёмным дворам Питера провожать девушку того домой. Вдруг позади раздались гулкие быстро приближающиеся шаги. Андрей оглянулся; в тусклом свете, отбрасываемом окнами, он увидел двоих с бейсбольными битами. Те явно спешили по их душу.
Когда Сабуров повернул голову обратно, то его приятеля и след простыл, а девушка, дрожа, вжималась в стену дома, не в силах даже позвать на помощь. Неизвестно, что больше выбило её из колеи: появление двоих с битами, или же поспешная ретировка дружка.
– Ты тоже лучше убирайся к ёбаной матери, пока цел, – крикнул один, размахивая битой, словно древнерусский воин – палицей, – нам она нужна, – не ты.
Андрей не отвечал. Он знал: вступить в перепалку – уподобиться противнику, поэтому молчал и не двигался с места.
– Уёбывай, – высказался второй, – или пиздец тебе.
Андрей молчал. Ну, в самом деле, не объяснять же им – пропившим, проколовшим последние мозги, – что он с семи лет занимается различными единоборствами.
– Ну, всё! – крикнул один и замахнулся.
– Молитесь, суки! – заорал второй и замахнулся.
В результате стычки: у Андрея три скользящих ушиба, у девушки – ни одного, у первого уличного бойца выбито три зуба и сломана рука, у второго – сломан нос и сильно зашиблен пах.
Всё хорошо. Но когда прибыла милиция, то выяснилось, что «сломанная рука» – сын полковника милиции.
Андрея посадили. К нему приходили «погоны», просили поменять показания; Сабуров отказался наотрез. На суде выяснилось, что это он пытался изнасиловать девушку, а ребята, по мере своих скромных сил, противостояли этому возмутительному факту. Ни о каких битах – ни слова. Свидетелей нашлось человек десять. Включая: ту самую девушку(!), её приятеля(!), двух примерных мальчиков (уже без бит) и с полдюжины жильцов соседних домов.
Срок грозил не малый. К тому ж статья: «Попытка изнасилования», не очень хороша сама по себе. Помог адвокат. Он органически не переносил того самого полковника, чей сын был замешан в этом деле. Назначили психиатрическую экспертизу. Стоило Андрею заикнуться о голосе, как его тут же услали в дурдом, а точнее в психиатрическую больницу усиленного режима содержания на принудительное лечение.
Через полгода он вышел оттуда. За деньги. За большие деньги. Помог отец. Но остались: инвалидность, диагноз и затаённая ненависть.
– Такой вот скелет, – сказал Андрей в заключение своего рассказа, во время которого он избегал смотреть Кире в глаза.
– Да разве ж это бронтозавр?! – воскликнула девушка; глаза её лучились радостью, – это так – мышь дохлая!
– Значит, тебя не волнует, что я – дурак со справкой? – Он тоже улыбался.
– Ну, если ты – дурак, то я – китайский штопор.
Они засмеялись.
– А как же голос? – не унимался Андрей, – ведь я действительно его слышу.
Взгляд Киры сделался серьёзным.
– Все слышат голос, – сказала она, – но мало кто может его услышать и понять.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно. Я сейчас тоже слышу голос, и он приказывает мне задушить тебя в своих объятиях.
Она набросилась на него. Он обхватил её за талию, но не удержал равновесия, и вместе с ней перевалился через перильца. Хохоча, они перекатывались по траве, ловя губами губы. Кира, сделав обманный манёвр, повалила Андрея на спину и забралась сверху. Он уже не сопротивлялся.
– Ну, всё! Ты – мой! – Выдохнула она.
Андрей открыл было рот, чтобы ответить, но тут…
Раздался душераздирающий крик.
Андрей и Кира вскочили на ноги в мгновение ока. Крик нёсся из леса и принадлежал без сомнения женщине, так что с большой долей уверенности было ясно, кто кричал.
О проекте
О подписке