Глава 6

С лошадьми была просто беда! Сколько ни бились, ни уговаривали крестьян, продавать коней мужики не желали ни за какие деньги. Морошкин предлагал им по пять, а потом и по шесть ефимков за голову. Да за такие деньги можно купить двух кобыл с приплодом!

Ответ был один: ефимки хуть и дюже им ндравятся, но серебро жрать не станешь, а на дворе июль, скоро жатва. А там уж и осень на носу, надобно поля под озимые пахать. И нонча коней всё одно нигде не купить. И хотя в деревне к «сербам» относились неплохо, но коняшек своих селяне свели в лес и упрятали от греха подальше. А куда свели, так татарин с ляхом не отыщут.

Дёмин не знал, что теперь и делать. Впору на большую дорогу выходить с кистенём, но до дороги ещё добраться нужно. Эксплуатировать «телегу» при увеличивающемся количестве бойцов уже не рационально. Кровь из носу нужно раздобыть хотя бы трёх лошадей! Одна надежда, что подвернётся случай, который уже неоднократно выручал команду. И он, разумеется, не замедлил представиться.

С утра крестьяне заволновались. Вместо того, чтобы идти слушать заутреню, мужики и бабы сбились в кучу, что-то горячо обсуждая. В руках у некоторых было дреколье, а кое-кто держал и топоры.

Павленко, бывший нынче за дежурного по части, доложил:

– В двух верстах от деревни цыгане табором встали. Вон, наши пейзане их собираются идти бить. Подмоги дождутся, и пойдут.

Можно много говорить о толерантности, но цыган в России, скажем так, не особо жаловали. Толстые неопрятные тётки в крикливых нарядах, окружающие вас, вопрошая – как пройти в аптеку, или назойливо просящие денежку! И тут же, за углом – вычурные особняки цыганских «баронов», заработавших себе денег на сомнительных махинациях!

А в прошлом? Для русского крестьянина слово «цыган» – синоним слова «конокрад», а конокрадов всегда били смертным боем, не доводя дело до полиции и суда.

В двадцать первом веке кочующие цыгане – нечто экзотическое, театральное. Дёмин, бывший постарше остальных, видел в глубоком детстве табор – три телеги, где сидели оборванные люди.

Дед, у которого гостил будущий спецназовец, похохатывая сказал, что цыгане воруют маленьких мальчишек, а чтобы никто не догадался, что это русские, заливают им в задний проход дёготь!

Ох, как же он испугался тогда! И, даже с полчаса просидел под кроватью, пока не пришла бабка, отругала деда, а потом долго успокаивала любимого внука.

А он, хотя и побаивался, крадучись прошёл на бережок, где остановились цыгане, засел в кустах и часа два рассматривал непонятный народ, отчего был глубоко разочарован – женщины варили суп на переносной газовой плите, мужчины курили, а множество разномастных ребятишек просто бегали и орали.

Никаких тебе цыганских песен и плясок, которые показывали по телику. Ещё запомнилось, как цыганка всучила деду трехлитровую банку мёда, оказавшуюся сиропом…

– Если есть цыгане, могут быть и кони, – глубокомысленно изрёк Павленко, посмотрев на старшего товарища. – Может, пока наши пейзане ромалов не перебили, сходим да прикупим кобылок?

Вопрос – кто кого перебьёт, был дискуссионным и абсолютно ненужным. Вмешиваться в происходящее спецназовцы не собирались. Но мысль о конях (должны же у цыган быть краденые кони!), мелькнула и у Дёмина.

– Предложение дельное, но есть одно «но»… Вот скажи-ка мне, капитан, как лошадник лошаднику – ты в лошадях разбираешься?

– Не-а, – жизнерадостно ответил Денис. – Доцент должен разбираться.

Павленко почему-то считал, что Свешников должен разбираться во всём, что не касается военного дела и боевых искусств.

Увы, знакомство с лошадьми у Свешникова исчерпывалось только ипподромом да тренировками, на которые им приходилось ходить.

Дёмин махнул рукой и, истребовав у Морошкина двадцать ефимков, вместе с Павленко и Свешниковым отправился торговаться с цыганами.

Цыганский табор выглядел так, как и должен выглядеть табор: два десятка телег, с десяток кибиток, небольшой табун лошадей, пасущийся неподалеку, и штук пять костров, возле которых стояли и лежали люди разного пола и возраста. Правда, яркой одежды – красных рубашек, цветистых юбок – ни у кого не было. Цыгане скорее напоминали русских нищих.

Появление незваных гостей вызвало суматоху. Но вместо ожидаемой плотной толпы цыганок и цыганят, сующих гостям грязные руки, требуя их быстренько «позолотить», к посланцам из двадцать первого века вышла скрюченная седая цыганка, одетая в неописуемые лохмотья.

Старуха, напоминавшая Бабу Ягу, не дойдя до гостей метров двух, замерла, словно ударившись о невидимый барьер. Развернувшись, заголосив что-то непонятное, шувани^[3] кинулась прочь, а следом за ней начали разбегаться остальные ром и руманы.

Путешественники во времени, донельзя озадаченные таким приёмом, остановились.

Ждать пришлось недолго. Скоро к ним подошёл старый годами, но крепкий телом мужчина, обутый в дорогие сапоги, но в штанах, изгвазданных не то дёгтем, не то ещё чем-то. Ещё на нем была белоснежная рубаха, а сверху накинута кожаная жилетка. Кроме того, на пальце у цыгана сверкал увесистый перстень, напоминавший модные в девяностые годы «гайки». Судя по всему, это был цыганский барон.

Обведя явившихся офицеров колючим взглядом, барон безошибочно выбрал среди них старшего, обратившись к нему с вопросом:

– Со ту камэс^[4]?

Подполковник, привыкший, что цыгане понимают по-русски не хуже исконных носителей языка, слегка удивился. Но по интонациям понял: барон интересуется, что им здесь надо.

Указав рукой на пасшийся табун, Дёмин, улыбнувшись как можно дружелюбнее, спросил:

– Лошадей не продашь? Штук четырёх. Мы заплатим.

Цыган затряс головой, замахал руками, как крыльями, и пролопотал что-то совсем уж загадочное.

– Ты что, по-русски не понимаешь? – возмутился Павленко. – Тебе же великим и могучим говорят – продай нам четырёх коней! – Для наглядности капитан показал цыгану четыре пальца. – Командир, покажи ему деньги. Может, не верит, шельма?

Дёмин вытащил из потайного кармана талеры, позвенел монетами.

– Я тебе по три талера за лошадь дам.

– Мэ тут мангава джадад кхэр яв дурик^[5], – чуть не простонал цыган, а потом, вложив два пальца в рот, свистнул так пронзительно, что у кого другого заложило бы уши.

В ответ на свист барона подбежало несколько крепких парней.

Офицеры, не сговариваясь, потянулись к оружию, но, к счастью, оно не понадобилось.

Барон бросил несколько слов своим людям, и те беспрекословно побежали к табуну. Выбрав четырёх коней, взнуздали их и подвели к барону.

– Мэ тут мангава джадад кхэр яв дурик, – повторил старый цыган, кивнув на коней.

Дёмин, пожав плечами, достал весь запас талеров, что у него был, и попытался вложить в ладонь цыгану, но тот отшатнулся, словно его хотели прижечь огнем.

– Ладно… Была бы честь предложена, – глубокомысленно изрёк Денис, ухватывая сразу за две уздечки. – Убери деньги, командир, целее будут.

– Хорошо, – Дёмин спрятал ефимки, дивясь про себя нестандартности ситуации.

Неужели почуяла что-то старая ведьма? Вот и не верь потом во всякого рода экстрасенсов. Нет, понятно, что девяносто процентов, да может, и все девяносто девять из них – жулики, но ведь есть и те, кто что-то знают и умеют. Видать, та карга из них будет.

Пока подчинённые занимались конями, Дёмин поманил к себе ближайшего парня-цыгана.

– Значит так, передай главному своему, что мужички в деревне зуб на вас точат. Придут скоро и, как понимаешь, не с пряниками. Так что вы поосторожней тут…

– Передам, – кивнул тот и сразу отбежал к барону.

Встал рядом с ним и принялся горячо шептать на ухо.

С конями всё вышло, но на этом проблемы у увеличившегося отряда Дёмина не закончились. По сути, всё только начиналось.

Обоз из трёх повозок и десятка всадников медленно продвигался лесной дорогой. На взгляд человека городского дорога эта была – одно название. Узкая стёжка, едва-едва проторенная в лесу. Колея заросла травой, попадались на пути и упавшие стволы деревьев. Деревья живые, тянувшиеся к небу, так плотно подступали с обеих сторон, что в иных местах с трудом протискивалась телега. А ветки вверху заслоняли небо.

Лес скрадывал и звуки. Ехали молча, не переговариваясь, по одному. Не было пространства, чтобы гарцевать по двое в ряд. Да и подустали – второй уже день в пути. Глухо, едва слышно опускались на землю копыта лошадей. Чуть громче поскрипывали колёса телег. Не «тачанки», конечно, даже через валежник перебиравшейся бесшумно, а тех колымаг, что удалось раздобыть в деревне.

На одной из них, средней в обозе, за пультом «Кречета-2» сидел капитан Воднев. Беспилотник кружил далеко от обоза, на пределе дистанции и высоты. Экран заполняли зелёные кроны деревьев. Тропа, по которой шёл отряд, сверху была едва различима.

Чуть лучше просматривалась «столбовая» дорога, ведущая, если верить картам, в Дорогобуж. Она-то, хоть и была сдвинута к правому краю экрана, а порой и вообще уползала из кадра, служила для Игоря главным объектом внимания.

Сперва пришлось повозиться, чтобы выбрать нужную дорогу, которую и дорогой-то называть было противно. Ни на одной карте она не была обозначена.

По «столбовой» Дёмин двигаться категорически не хотел. Опасно. Мобильность у группы пока аховая. А поляки, наоборот, если куда и направятся, так точно поскачут по самой широкой, лучшей. Затевать драчку пока было опасно. Нужно подходящее время, место, а самое главное – подготовка.

После расспросов один из местных, молодой ещё парень, которого звали Михай, сказал, что кроме основного пути, есть и лесная тропка. Мол, он может ею провести отряд. На всякий случай и это решили проверить.

Отъехав на окраину деревни, чтоб односельчане Михая почём зря не глазели, запустили дрон. Пустили его не очень высоко. Но покружить «Кречету-2» пришлось, прежде чем нынешнюю стёжку разглядели. Только после такой разведки двинулись в путь.

А «Кречет» так и остался в небе. И капитан Воднев смотрел с него с особым вниманием, как уже было сказано, на главную дорогу. Так Дёмин приказал.

Чтобы у набранных из числа стрельцов не возникли лишние вопросы, Морошкину пришлось слегка «поколдовать», пустив в ход все знакомые методы НЛП и прочей суггестологии. Теперь при виде летающих дронов и светящихся экранов бойцы больше не вздрагивали и не крестились, воспринимая чудеса двадцать первого века как само собой разумеющееся. Если уж майор без особо труда морочил головы своим современникам, что уж говорить про людей семнадцатого столетия, для которого прикладные наработки психологии были в диковинку. Хотя… Морошкину бы поверили и без слов. Когда стрельцы увидели, какие штуки вытворяет майор с оружием, так рты пооткрывали. Приёмчики из его арсенала впечатляли их куда больше навороченной техники из будущего.

Им повезло: примерно через час Воднев «засёк» польский разъезд. Тут и подошёл черёд вспомнить подготовку к боевым действиям в условиях лесной местности.

Игорь остался с обозом: присмотреть за телегами, а на всякий случай – и за пополнением из стрельцов, влившихся в отряд. А главное – продолжать наблюдение сверху за поляками. Четвёрка же его товарищей с подполковником во главе ломанулась через лес наперерез врагу.

Хоть и была у них небольшая фора, а попотеть пришлось, чтобы поспеть вовремя к месту рандеву с непрошенными гостями. Чуть не упустили. Такого густого подлеска, через какой здесь продирались, они никогда прежде не видели.

И всё равно стреляли уже в спины уходящим всадникам, в крылья. Дёмин наказывал, что главное сейчас – взять коней. А наездники – всего лишь неизбежный расходный материал. Их жалеть нечего. Пленные пока не нужны. Всё-таки одну из лошадей завалили – пуля в шею попала.

Разжились лошадками, но вести их обратно через лес к своему обозу – та ещё задачка! «На своём горбу тащить, наверно, и то легче!», – бурчал Павленко.

Когда на собственную тропку выбрались, увидели картинку: Воднев, сидя на телеге, продолжал невозмутимо гонять в небе «Кречета», а стрельцы сгрудились вокруг его колымаги и глазели, разинув рты. С таким облегчением обернулись к вышедшей из леса четвёрке! В мыслях уже похоронили, наверно. А те ещё и с конями. Сами в ссадинах, да и лошадок, как ни берегли, поободрали.

Хлебнув из фляжек воды, продолжили путь. Тут у Дениса возникла новая идея-фикс.

– А почему бы нам не расконсервировать «Единорога» прямо сейчас? – принялся он наседать на Дёмина. – Помчим к Смоленску с ветерком!

Подполковнику хотелось на него снова рявкнуть. Даже не только рявкнуть, а обойтись, как в молодости с одним курсантом… Но сдвинул брови и заговорил почти спокойно:

– Так ты что думаешь, Смоленск-то, если мы вот так к нему подлетим, сразу будет наш? Не маловато у нас войск для такой задачи?

До Павленко вроде дошло, и он отстал со своим почти щенячьим энтузиазмом. Впрочем, Дёмин не сомневался, что в голове у парня бродят и не такие… перспективные идеи.

«Кречет» кружил в небе не переставая. Игорь следил с него за большой дорогой, не упускал её ни на минуту. Через шесть часов полёта вернул беспилотник к обозу, опустил его на дорогу.

У «птички» оси винтов на крыльях могли поворачиваться. Подобно коптеру, она взлетала и садилась вертикально. Да и в небе могла, если надо, на одном месте зависнуть. Игорь снял с «Кречета» аккумулятор, поставил свежий. Подсевший – воткнул на зарядку.

И те десять минут, что «Кречет» не в небе был, а лежал на дороге, вместо него «Саранча» рядом с обозом порхала. Не на такой высоте, конечно, не на таком удалении, но службу тащила. А когда основной беспилотник снова к облакам взмыл, Игорь вернул её к себе на подводу. Держать сразу две машины в воздухе без особой на то надобности было роскошью непозволительной.

Ещё пару раз видел с высоты польские разъезды, но теперь они большого интереса не представляли. Главное, чтобы их самих эти разъезды не засекли.

«Обоз бы польский перехватить», – так ещё в деревне сказал Дёмин.

У Свешникова там возникла идея, что не худо было б наёмников обратно нанять на русскую службу. Но валюты с собой взяли негусто. Никто как-то не предусмотрел, что деньги для таких нужд понадобятся.

Как водится: крепок задним умом человек. Но мысль Свешникова глубоко запала в голову Дёмина, и он поставил перед собой первоочередную задачу – разжиться финансами. А там, глядишь, и вопрос с наёмниками порешаем, как бы этот термин не претил уху российского офицера, привыкшего сражаться не за честь, а за совесть.