Основной город располагался на возвышении, а район, который в народе окрестили старой набережной, находился в низине. Пришлось спускаться по пыльной разбитой дороге. Палящее солнце напекало голову и наводило на мрачные мысли о здоровье. Я завидовал идущим навстречу рыбакам в широкополых рыбацких шляпах. Этим парням не грозил солнечный удар и его последствия.

Дом Болванчика я увидел где-то на полпути. Его действительно было невозможно спутать с остальными настолько же ветхими и старыми сооружениями, которые, впрочем, в этих краях считались, чуть ли не верхом роскоши.

В столице много опасных районов. Старая набережная входит в их число. Нет, не Трущобы, конечно, но на пришлых здесь привыкли смотреть искоса. Хорошо хоть до сумерек было еще далеко, иначе желающих проверить содержимое моего бумажника было бы больше, чем звезд на небе.

Не успел я ступить и двух шагов по мосткам, перекинутым через многочисленные, еще не успевшие высохнуть после последнего шторма лужи, как за мной уже замаячили две фигуры. Еще двое вышли наперерез, вынырнув из тени большого навеса, под которым рыбаки обычно складывали свой улов, перед тем как рассортировать. Кажется, я угодил в самую обычную мышеловку, однако окружившие меня типы не догадывались, что в их ловушку попала дичь гораздо серьезней, чем им представлялось.

Бандиты нагло ухмылялись. Они видели, что я безоружен и рассчитывали на легкую добычу. В таких случаях надо брать инициативу на себя. Я прекрасно понимал, чем закончится наша встреча, поэтому, не тратя время на лишние разговоры с известным результатом, налетел как коршун на парочку, перерезавшую дальнейший путь вперед.

Эти ребята никогда не служили в армии. Они были хороши в уличной потасовке, где им противостояли точно такие же неотесанные дурни, умевшие махать кулаками в воздухе или лупить дрекольем беззащитных противников. Но никто из них не продержался бы больше трех секунд в спарринге с самым дохлым из громил беглого Мясника, а, значит, я мог рассчитывать на победу.

У меня было немного времени. Четверо, пусть даже не обученных врагов, все равно представляли собой серьезную угрозу, поэтому я бил наверняка, так, чтобы вывести противника из строя с одного удара. Эта пара не захватила с собой ножей или кинжалов и прогадала: я не опасался нарваться на лезвие и мог позволить легкую небрежность движений, за которую любой из моих прежних сержантов-инструкторов устроил бы хорошую выволочку. Но инструктора остались там, в прошлом, и я мог не опасаться, что меня заставят сделать лишнюю сотню-другую отжиманий и приседаний. Жаль, мне так и не удалось взять у Лиринны дополнительных уроков клеста, однако того, что я умел благодаря армии, оказалось достаточным, чтобы вырубить сразу обоих.

Если враг превосходит в количестве, спасение – в быстроте движений. Парни физически не успевали реагировать на мои удары, а я не ведал пощады и не стеснялся грязных приемов. Удар ногой в пах, противник сгибается вдвое, и тогда я сильнейшим ударом колена отправляю его в нокаут. Сперва одного, потом другого. Быстро и эффективно.

Покончив, я резко обернулся и с самым угрожающим видом стал наступать на молодчиков, дотоле напиравших сзади. Они сразу потеряли ко мне интерес, даже забыли о том, что держали в руках большие разделочные ножи, словно я был куском говядины, а не живым, мыслящим человеком.

– Постойте, господин, – взмолился один из них. – Мы не собирались причинить вам вреда.

– Я не верю в сказки с самого детства, однако у меня сегодня хорошее настроение и не хотелось бы его портить. Проваливайте, пока я не передумал.

Парней не пришлось уговаривать дважды. Они исчезли быстрее, чем я досчитал до трех. Путь до дома Болванчика оказался свободным. Больше никого содержимое моего бумажника не интересовало.

Я не успел рассказать о Болванчике, хотя он достоин отдельного упоминания и вот почему: люди и крысы часто живут вместе, но очень плохо уживаются. Мы искренне ненавидим друг друга. Я насмотрелся и в мирной жизни и на войне много отвратительных вещей, однако до сих пор не могу глядеть на крыс без внутреннего содрогания. Нет, это не значит, что при виде серого длиннохвостого грызуна я запрыгну на ближайшую возвышенность и примусь истошно орать как зарезанный, но спокойно смотреть на этих флегматичных тварей с умными глазками-бусинками выше моих сил. Возможно, тому виной одно из старых воспоминаний, когда во время боя пришлось оставить раненного солдата в подвале дома, переполненного кишащими тварями. Когда мы вернулись, крысы успел выгрызть обессиленному солдату правый глаз, а он не мог ничего с ними поделать. Так и лежал с окровавленным лицом и плакал, а потом умер у меня на руках.

Крысы очень умные твари. Умные и плодовитые. Одна крыса приносит помет из семи-пятнадцати детенышей и способна рожать до восьми раз в году, а первые роды у самок вообще могут произойти в четырехмесячном возрасте. Наше счастье, что у крыс существуют неведомые нам механизмы регуляции численности, иначе эти серые создания заполонили бы весь мир.

Мы, люди, ненавидим крыс, они платят нам той же монетой. Крысы не раз приносили страшные болезни, от которых умирали тысячи несчастных людей. Эти твари часто опустошали хлебные амбары и закрома, обрекая на голодную смерть население городов. Наша история – история войны с орками, с эльфами, с такими же, как мы, людьми и с крысами.

Но Болванчик относился к крысам совершенно иначе. Вот уже лет пятнадцать его кормили и поили крысы, вернее, всего одна крыса-альбинос. Удивлены такой продолжительности жизни этого грызуна? Действительно, в среднем крыса живет до трех лет, но альбиносы исключение. Некоторые способны протянуть до четверти века, так что Болванчик мог рассчитывать еще лет на десять беспечной жизни за счет белого короткошерстого напарника.

Эльфы умеют ладить практически с любым животным, но против крыс их ухищрения бесплодны. Не помогают ни заговоры, ни особые слова. Крысы их просто не слушают. Возможно, эти животные такие же гордые и независимые, как эльфы.

Болванчик принадлежал к человеческому роду-племени, не наделенному особыми способностями, но все же сумел найти общий язык с крысенышем, которого нашел в полуобморочном от голода состоянии, спас, а затем выходил. Крыса оказалась на редкость смышленой, гораздо умнее и без того не отличающихся особой глупостью серых собратьев.

Каким-то образом Болванчик научился с ней разговаривать и даже сделал своей помощницей. Его ученица могла пролезть в любую дыру и утащить для любимого хозяина все, что он прикажет. Слушалась его беспрекословно. Услугами дрессированного зверька пользовались многие воры. Они платили деньги Болванчику, а тот науськивал своего партнера и ждал результатов.

Уверен, что в случае с похищением Ган-Ли из сокровищницы гнома не обошлось без Болванчика и его хитрого крысеныша-альбиноса. И у меня были доказательства. Кто, как не крыса, мог пролезть в вентиляционную шахту незамеченным и выкрасть статуэтку? Об этом явственно говорили оставленные белые шерстинки и следки крысиных коготков.

О талантах Болванчика и его напарника в крысиной шкурке знали немногие. Воры умеют беречь свои секреты. Если бы не мое шальное детство, проведенное среди домушников, вряд ли я сумел бы сделать то предположение, о котором сейчас говорю. Но мне в какой-то степени повезло. Я видел Болванчика и крысу в работе и знал, на что они способны.

Это случилось давно, в не самые лучшие дни моей жизни. Я сбежал из сиротского приюта, потому что не смог больше терпеть издевательств от воспитателей, половине из которых самое место было на каторге, и оказался на улице. Шла зима, голодная и холодная. Выбор у меня был простой – сдохнуть, как бездомная собака, или примкнуть к ворам. Я выбрал второе. Гильдия воров присматривала за беспризорниками лучше, чем королевская власть и благотворительные фонды вместе взятые. Во всяком случае, я не голодал. Моим учителем стал Косой, он и сейчас большой авторитет у воровской братии. С его помощью я стал домушником и научился обчищать чужие жилища, вынося деньги, драгоценности и ценные предметы. До сих пор помню свое удивление, когда наставник сообщил мне, что есть картины, которые стоят бешеных бабок. Я долго не верил его словам.

Однажды нам с Косым надо было проникнуть в богатый дом аристократа. Мы проведали, что этот тип не имел дела с магией. Это нам подходило. Нет ничего хуже магических ловушек, доставшихся дворянам и богатым купцам в наследство от древних магов.

Деньги обещали немалые и мы не смогли устоять, однако быстро столкнулись с трудностями. Понятно, почему хозяева дома не стали тратиться на услуги волшебников: замок на двери оказался слишком сложной конструкции, его не брала ни одна отмычка. Руки у нас опустились.

Однако наниматель непременно настаивал на том, чтобы мы обчистили именно этот особняк. Тогда Косой привел Болванчика. Парень сразу показался мне не от мира сего. Он разговаривал со своим крысюком, как с человеком, гладил по короткой дрожащей шерстке и что-то нашептывал на ушко. Потом мы запустили крысу в открытое окно.

Она проникла в особняк, разыскала связку ключей и притащила к нам, дальнейшее было делом техники. Наниматель получил то, что искал, а мы свои денежки, правда, пришлось поделить сумму на три части. Болванчик за оказанные услуги брал немало.

Если бы крыса в хранилище гнома была аккуратней, никто бы даже не догадался о гостье, пробравшейся в тщательно охраняемое помещение и утащившей талисман гномов.

Я понимал, что, скорее всего, Болванчика в очередной раз наняли, но он мог вывести на заказчика. Если бы захотел, конечно. Я терпеть не могу пыток, хотя знаю, что в умелых руках они могут оказаться весьма действенными. Ни контрразведка, ни полиция ими не брезговали, а вот я не мог.

Однако если Болванчик заартачится, на него всегда можно навести гномов, а уж они найдут способ разговорить даже каменную статую, не то что упертого крысиного дрессировщика. Но мне бы хотелось добиться от него признания совсем иными методами.

Если у Болванчика есть голова на плечах, он должен понимать, что ссориться с гномами ему не с руки. Вспыльчивых ребят на коротких ножках не удержит никто, особенно в тех случаях, когда речь заходит о семейных реликвиях. Гномы очень щепетильны, щепетильней даже, чем закостеневшие в привычках и традициях эльфы. Что тогда будет с Болванчиком и его ручной крысой, лучше не спрашивать.

На улице было пусто. Нестерпимая жара загнала всех по домам. Должно быть тем парням, которых я отправил в нокаут, не сладко сейчас под палящим солнцем. Вряд ли о них кто-то позаботится, разве что карманы вывернут.

Я вытер пот с лица и постучал в дверь. В ответ тишина. Попробовал еще раз.

– Эй, хозяин, есть кто дома?

Молчание.

Может быть, Болванчик выгуливает крысу на улице? Я слышал, что она порой бегает на поводке как собачка. Но почему дверь не заперта? Этот квартал не славится честностью обитателей, здесь вор на воре сидит и вором погоняет. Местные любители того, что плохо лежит, конечно, могут вынести дверь даже с рамой, но облегчать им старания и оставлять дом открытым – верх глупости. Болванчик еще не успел впасть в старческий маразм, значит, здесь что-то не так.

Я оглянулся по сторонам и убедился, что до меня никому нет дела, затем шагнул за порог и почти сразу же остановился как вкопанный.

Ставни окна, выходящего на двор, были распахнуты, а по пустой комнате гулял ветер, гоняя накопившийся мусор из угла в угол. Хотя насчет пустой комнаты я погорячился. Ее хозяин лежал на топчане, сделанном из корабельной сосны, поверх которого стопочкой были сложены тюфяки, набитые соломой. Тюфяки пропитались кровью, вытекавшей из раны на горле Болванчика. Дрессировщику перерезали горло, почерк свидетельствовал, что бедняга пострадал от руки наемного убийцы. Они любят расправляться со своими жертвами таким кровавым и эффектным способом. Кто-то заметал следы и убрал Болванчика как отслужившего свое. Вот так оно в жизни и бывает – был человек и весь вышел.

Многообещающая ниточка прервалась. Горячий след привел к трупу. Я вновь был отброшен в расследовании к тому месту, с которого начинал. Что делать дальше? Опрашивать мастера Тага о его врагах? А вдруг у него их миллион?

Я присел на краешек топчана и внимательно посмотрел на лицо Болванчика. Оно не выражало ничего – ни страха, ни испуга, сплошное спокойствие, ставшее теперь вечным. Очевидно, дрессировщика зарезал тот, кого он знал и кому доверял. Болванчик был стреляным воробьем и не позволил бы убить себя первому встречному.

Я накрыл тело одеялом, сшитым из лоскутков, встал и собрался к выходу. Больше здесь делать нечего. Внимание привлек негромкий писк и шебуршание. Кто-то хватал за штанину чем-то похожим на рыболовные крючки. Я посмотрел вниз и столкнулся с умным взглядом крысы-альбиноса. Инстинктивно захотелось отбросить ее от себя носком башмака, но я все же сумел с собой совладать.

– Что тебе нужно? – Мой голос дрожал, хотя я знал, что передо мной всего лишь грызун, с которым справлюсь в два счета. В памяти снова всплыл образ того солдата, которого загрызли серые твари. Я даже передернулся.

Крыса смотрела с таким умоляющим выражением на мордочке, как будто я мог ей чем-то помочь. Кажется, она что-то держала во рту между маленькими острыми зубками.

– Извини, – я развел руками, – твой хозяин мертв. Я опоздал, его убили. Перерезали горло и оставили истекать кровью.

Крыса снова пропищала, потом аккуратно положила к моим ногам предмет, бывший в зубах. Что бы это значило? Тварь гораздо умней, чем кажется.

– Хочешь, чтобы я взял? – спросил я.

Крыса утвердительно пискнула. Тогда я наклонился и поднял предмет. Им оказался маленький кусочек ткани с рваными краями. Крыса явно отхватила его зубами, но от чего? В голове мелькнула шальная мысль:

– Эта вещь принадлежала убийце?

В ответ снова раздался утверждающий писк. Кажется, умное существо дало понять, что я держу в руках улику. Но что мне может дать эта изжеванная полоска ткани? Разве она каким-то образом подскажет имя убийцы или поможет на него выйти?

Я повертел клочок со всех сторон. Самая обычная тряпка, вероятно, кусочек одежды.

– Ты дралась с тем, кто убил твоего хозяина, и вырвала этот клочок из его одежды.

Снова писк. Я брежу или действительно понимаю, что хочет сказать белая крыса?

– Молодец, ты храбро сражалась! – похвалил я ее. – Я частный сыщик. Хотел встретиться с твоим хозяином, но не успел. Теперь придется искать убийцу.

Крыса махнула длинным хвостом и скрылась в расщелине между досками, на секунду мне показалось, что в глазах ее стояли слезы.

Я остался наедине с собой и клочком ткани. Чем он может помочь?

Я поднес тряпку поближе к глазам, потом осторожно понюхал. В нос ударил приятный, почти неуловимый запах женских духов. Здесь была женщина?

Я аккуратно сложил пахнувшую тряпицу в карман, затем тихонько, не оставляя лишних следов, вышел из дома Болванчика и поспешил исчезнуть из этого района как можно скорее, пока сюда не заявилась полиция или не в меру любопытные соседи. А если кто меня и видел, надеюсь, ему не пришло в голову за мной увязаться. Так думал я в тот момент и еще не знал, насколько сильно ошибался.

Теперь мне была нужна Лиринна. Я знал, с какой стороны можно сделать еще один заход, и эльфийка могла в этом помочь. Кроме того, я соскучился по ее губам, влажным и нежным.