Окей, мы умеем страдать. Но ведь это не вся наша жизнь, так? Есть еще гармоничные отношения, рождение детей, путешествия, секс, выигрыши в настолки. Ну да, ну да. Легко доказать, что мы не созданы для счастья, точнее, оно нам не сдалось.
Представим, что некий человек хотел получить работу мечты и добился этого. Теперь он замначальника чего-нибудь, с окладом, который позволяет ему не бедствовать. Что испытывает этот человек? Эйфорию. Он востребован, его заслуги признаны, жена в восторге, начальник отдела жмет руку уважительно и напутствующе, хоть и с подозрением, потому что опасается, что зам его когда-нибудь подсидит. Человек вгрызается в должностные обязанности с размахом, работает по 12 часов, его ставят в пример. Отдыхает он тоже с размахом, а что, может себе позволить. Вскоре он матереет, его отпускает фанатизм, он становится неосознанно компетентен. И хоть он так и не подсидел начотдела, его ставят в пример, выписывают премии, к его мнению прислушиваются. Затем приходит скука и выгорание. Он уже привык к должности, зарплате, восхищению жены. Да она уже и не особо восхищается. Он – вот это странность – чувствует себя примерно также, как чувствовал себя до того, как его сделали замначальника. Ездит на работу и возвращается домой на новом авто, пересматривает фото из двухнедельного отпуска во Вьетнаме, на планерках высказывается веско и ультимативно, висит на доске почета, но все как будто бы как прежде. Все приелось. Надоело.
А ведь это вообще неудивительно. Есть даже еще более яркие кейсы, демонстрирующие, что долгожданное счастье мы видали в гробу. Согласно исследованиям, люди, выигравшие в лотерею значительные суммы денег, сообщают о немедленном краткосрочном счастье. Но в долгосрочной перспективе их уровень счастья не повышается. Проще говоря, мы неспособны наслаждаться тем, чего добились, и особенно, тем, что у нас изначально было.
Но зато если нас этого лишить – вот тогда начнутся настоящие проблемы. Мы будем жалеть, что проводили мало времени с семьей (если кто-то умер или заболел), слишком много работали и не ходили на пробежки (если сами при смерти), были расточительны и не инвестировали (если нас поперли с должности), не занимались воспитанием детей (если дети устроили подростковый бунт и сбежали из дома) и так далее. Честно говоря, мы умеем ценить счастье только постфактум, когда у нас его отняли. Мы умеем быть несчастными, но не счастливыми. По крайней мере, долгосрочно.
Да, мы профессионалы несчастья. Боль и страдания интенсивнее приятного спокойствия, также как голод интенсивнее чувства сытости. Мы долго помним плохое и быстро забываем хорошее. Не можете уснуть, потому что придумываете, как нужно было ответить тому дорожному хаму на перекрестке пять лет назад? Ноль процентов осуждения. Когда вы в последний раз засыпали, убаюканные приятными воспоминаниями о первом свидании с женой или о ваших спортивных успехах в университете? Никогда? Сто процентов понимания.
То есть даже наше мышление по какой-то причине запрограммировано помнить плохое и игнорировать хорошее. У нас это в крови, в мозге костей. Счастье? Да на кой оно нам?
***
Случалось ли с вами что-нибудь плохое, что вы не хотите забывать?
Какой была бы ваша жизнь, если бы вы могли исправить абсолютно все ошибки, совершенные в прошлом?
Как часто вы вспоминаете прошлое? Влияют ли эти воспоминания на ваше настоящее?
Ты можешь все. Это правда. Разбогатеть? Запустить стартап? Изменить мир? Изобрести лекарство от рака? Спасти тысячи бездомных котиков? Как два пальца, даже не обсуждается – посмотри на тех, кто уже сделал это: кто-то не закончил универ, другой торговал водкой, третий сидел, четвертый инвалид, пятый сирота, с шестым ты учился в одной школе. Они разные. Но они смогли. Выбились, преодолели. Да, не спали ночами, да, иногда нарушали закон, да, не умеют ничего другого, да, им просто повезло. Но неужели ты не можешь пройти тем же путем? Всего-то и нужно: слепая вера в себя, настойчивость, адаптивность, обучаемость. Серьезно, это несложно. Ну ведь не зря такое количество мотивационной литературы на полках книжных магазинов. Кто-то ведь это читает. Кто-то ведь в это верит. Внедряет атомные привычки, думает и богатеет, находится в состоянии потока, использует силу подсознания. И наконец-то добивается всего, чего хотел.
И вот тут… Как мы помним из предыдущей главы, музыка не будет играть долго. Человеку или захочется большего, и он снова запрыгнет на гедонистическую беговую дорожку и впишется в очередные крысиные бега, или не захочется ничего, потому что он уже всего добился – и тогда он окажется в глубочайшей депрессии, по уши в экзистенциальном кризисе.
Почему так? Все просто. Человек уже отдал всего себя: лебезил перед начальством, отказывал себе в удовольствиях, каждое утро вставал через силу. Другими словами, он слишком долго страдал, чтобы стать счастливым. Он инфицирован страданием, пропитан им, как губка, он привык к нему и не представляет, что может быть иначе. Счастье не бесплатно. Его нужно выстрадать. Но выстраданное счастье отравлено воспоминаниями о его достижении, и тоже никому не уперлось.
А случается и еще того хуже. Человек женится на любимой женщине, которую добивался несколько лет, но брак оборачивается сущим кошмаром: скандалы, интриги, полусумасшедшая теща подливает масла в огонь, вот это все. А другой человек скопил наконец-то средства на переезд в другую страну, но что-то не рассчитал, что-то пошло не так, и спустя пару лет он обнаруживает, что каждый день – это борьба за выживание, но на эту борьбу нет ни сил, ни денег. Человек выглядывает из окна своей плохо отапливаемой каморки на шумную улицу, где никто не говорит на его родном языке, и у него возникает странное чувство, что он движется поперек или даже наперекор этой жизни.
За подобными муками интересно и удобно наблюдать со стороны. Не бывает книг и фильмов, у героев которых все хорошо. Напротив, чем сложнее живется герою, чем мрачнее его существование, чем больше врагов, чем неизлечимее болезнь, чем безнадежнее мечта, тем любопытнее за этим наблюдать. Неужели выкрутится? Неужели осилит? Но когда главный герой – это ты, когда осиливать и выкручиваться нужно в одиночку, ничего интересного в этом нет. Только страдания, страх, тревога, сожаление, неудовлетворенность, понимание, что тебе не хватает чего-то большего.
Мечты сбываются, факт. Вот только нужно лечь костьми, чтобы они сбылись. А когда они сбудутся, то превратятся в ад. По крайней мере, это не исключено, и к этому надо быть готовым. Нужно инспектировать свои мечты на предмет второго дна, обратной стороны. Нельзя доверять мечтам. Но тогда какие они после этого мечты? Это лишь гипотезы, благоприятные прогнозы: если сделаю то-то и то-то, то будет мне счастье. Может быть. Предположительно.
И вообще. Ну, разбогатеешь, ну, изменишь мир, ну, изобретешь лекарство от рака. Но ведь это ненадолго, понимаешь, о чем я? Кто тебя вспомнит через 50, 100, 200 лет? Хоть один человек вспомнит? А если вспомнит, то тебе-то что с того? Ну, помнят сейчас Пушкина: ленивые дети, не понимая половины слов, зубрят его старомодные стихи, – Пушкину от этого ни жарко, ни холодно, он давно в гробу и даже в нем не вертится. Смерть и время сравняют с землей все, что ты сделал. Что бы ты не сделал. Хоть город построй, хоть сто книг напиши. Все уничтожат, переврут, обратят против тебя. В лучшем случае на тебя всем будет плевать. В худшем – твое наследие станет оружием массового поражения. Альфред Нобель реально верил, что динамит будет незаменим в горной промышленности. Наивный. Надеюсь, вы не повторите его ошибок и не станете уповать на интеллект потомков?
***
Куда приводят мечты? Есть ли смысл мечтать?
О чем вы мечтали сегодня? Оно вам действительно надо?
О чем вы будете мечтать в самом конце своей долгой жизни?
Героиня сериала "Карточный домик" Клэр Андервуд, жена эксцентричного президента, в одном из эпизодов произносит фразу: "Меня не интересует счастье". В том смысле, что ее больше интересует политика, интриги, борьба, – а все это едва ли совместимо с чувством полноценного удовлетворения собственной жизнью. Человек, отдающий себя сложному и порой бесперспективному делу, должен быть готов к тому, что будет чувствовать себя жалко.
Но одно дело – признаваться в готовности пожертвовать счастьем, и другое – быть несчастным публично. Если вы собираетесь демонстрировать упадок духа на людях, ходить везде с кислой рожей, писать депрессивные посты, признаваться родным и близким, что у вас все плохо, то вы должны брать в расчет последствия. В психушку вас, может, и не упекут, но вы станете изгоем, отрезанным ломтем. С вами перестанут общаться, а если не перестанут, то разговоры будут начинаться с обеспокоенных ноток в духе "ну как ты сегодня? полегче?". Продвижению по службе ваше состояние тоже не будет способствовать. Ваш скепсис и негатив воспримут в штыки, назовут занудой, лишат рычагов влияния на проекты. Личная жизнь пойдет крахом. Кому нужен молчаливый и слезливый индивид? Разве что производителям антидепрессантов. Короче, готовьтесь к худшему. Мало того, что вам будет плохо, так еще и общество будет тыкать в вас палкой, сморщив нос: "Смотрите, ему плохо, фу, разлегся тут!"
Как так вышло, что тревога, неудовлетворенность и даже плохое настроение оказались под строгим запретом? Сейчас в этом модно обвинять позитивную психологию, которая в конце 1990-х годов с подачи Мартина Селигмана стала продвигаться как наикратчайший путь к личному и общественному благополучию. Посыл был такой: положительные эмоции делают восприятие мира человеком более открытым и позволяют исследовать и находить новые решения проблем. Кроме того, положительные эмоции делают человека более дружественным, а с увеличением количества друзей человек получает лучшие шансы эволюционного выживания. Критики в ответ говорят, что позитивная иллюзия искажает реальность и не слишком-то способствует личностному росту. А вот легкий негатив, напротив, может сыграть важную роль в динамике человеческого процветания.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке