Последний автобус

Зима в этом году выдалась на редкость снежной. Мой дед, отправивший меня праздновать Новый год к своей сестре Марии в Орловскую область, так и заявил:

– Я за свои семьдесят восемь столько снега не помню!

Дед уже в пятый раз пытался отправить меня на Новый год в захолустную деревню к бабке, но я всякий раз умудрялся находить удачные оправдания и уверенно обещал обязательно встретить праздник с ней в следующий раз. Дед Егор иногда звал меня к себе в гости в крохотную квартиру на окраине города, попить чая с мятой и поболтать. Сегодня хитрый старик пригласил меня помочь передвинуть диван, ему захотелось смены обстановки.

Когда я с трудом проехал через усыпанный снегом город, забитый предновогодними пробками после очередного обильного снегопада, и постучался к деду в квартиру, меня ждал сюрприз. Заплаканная бабуля глядела на опешившего внука, то есть на меня, с экрана старенького компьютера. Так вот зачем дед попросил в прошлый мой визит установить скайп, прикрутить веб-камеру к монитору и быстренько обучить старика пользоваться всем этим добром. Надо сказать, дед схватывал новую информацию удивительно быстро для своего возраста.

– Серёженька, внучек, приезжай ради бога ко мне на новогодние праздники, – бабуля жалостливо всхлипнула и вытерла уголок глаза клетчатым платком. Вид плачущей седой старушки был душераздирающе трогательным.

– Хорошо, ба, поеду на автобусе и к ночи буду у тебя. Не хочу за рулем по такой погоде четыреста километров мотать, – отступать мне было некуда. Бабуля просияла, улыбнулась и отключила связь, добившись своего пожелания.

– Ну, вот и молодец, иди, собирайся и захвати шкатулку для Марии. Передашь, её безделушки, забыла старая в прошлый раз, когда гостила у меня на майские праздники, – дед положил свою тяжёлую руку мне на плечо. Я довольно крепкий и рослый тридцатилетний парень, но дед у меня настоящий богатырь. Ему, даром, что под восемь десятков набежало, а силы в преклонном возрасте не занимать. Дед и сейчас выглядел грозно, превосходя меня ростом и габаритами. Лысый, высокий старик с добродушно-приветливым лицом. Ни разу я не видел его разозленным, даже рассерженным. Даже когда я был маленьким и бесстыже шкодил, он не спешил меня наказывать и родителям не позволял.

Попрощавшись с дедом, я понуро поплёлся к машине, прихватив пакет со шкатулкой и длинный список того, что нужно обязательно купить в поездку. Новогодние праздники были безнадёжно испорчены. Весёлая пирушка у друзей и приятная женская компания неотвратимо отменялись. Все поводы для отказа уже были использованы в прошлые годы, к тому же я пообещал приехать. Мысленно ругая деда, бабулю и одновременно жалея себя несчастного, я завёл свои старенькие жигули и поехал в сторону торгового центра. Закупив нужное количество всяческого добра по списку, я оставил автомобиль в подземном паркинге и отправился к автовокзалу, волоча тяжелые пакеты. Хорошо, что идти было недалеко. Пробираясь по засыпанному снегом тротуару, я успел пожаловаться своим приятелям в соцсети на досадную отмену моего участия в новогоднем праздновании.

По реакции моих друзей, я понял, что не особо-то они и расстроились моему грядущему отсутствию. Разозлился вдобавок и на них.

Через полчаса я уже сидел в автобусе дальнего следования и ждал отправления, бездумно уставившись в окно, разрисованное ледяным узором. Из-за большого количества пассажиров мне удалось взять билет только на дополнительный рейс. Это был красно-белый, обшарпанный «Икарус» с грязными, протёртыми до дыр креслами. Я удивился, поскольку был уверен, что парк городского автовокзала включал десятки новых, комфортабельных «Неопланов». Наверное, мой рейс был проходящим, из другого города, или вообще чьей-то частной подработкой. Впрочем, выбирать в любом случае не приходилось. Я прижался к стеклу лбом, чтобы почувствовать ледяной холод. Предстояло семь часов скучной езды наедине со своими мыслями. Электронную книгу читать не хотелось, играть на телефоне тоже желания не возникало. Место рядом со мной пустовало, да и весь пассажирский салон был заполнен едва на треть. Автобус всё стоял у здания автовокзала, хотя по времени отправления мы уже должны были отправиться минут десять назад.

Наконец, контролёр, полная женщина в синей куртке с неровно пришитой круглой эмблемой, с трудом протискиваясь между рядов сидений, проверила у пассажиров билеты, и автобус мягко покатился, слегка покачиваясь на укатанных снежных уплотнениях. Когда мы выехали за город, я протёр ладонью кружок на замерзшем стекле и стал разглядывать однообразный пейзаж. Вдоль дороги тянулись бесконечные тёмные ряды утонувших в сугробах лесополос. Примерно через час это увлекательное занятие мне наскучило, и я, с трудом откинув скрипучую спинку сидения, задремал.

Я проснулся от того, что автобус не двигался, и было адски холодно. Прислушался. Двигатель «Икаруса» не работал и, соответственно, салон не отапливался. Огляделся вокруг. Пассажиров стало значительно меньше. На весь автобус человек пятнадцать. Остальные, видимо, вышли на предыдущих остановках. Обоих водителей в автобусе не было, их рассерженные голоса доносились позади автобуса. Я уловил несколько фраз о поломке в двигателе.

Несколько мужчин вышли давать полезные советы матерящимся водителям, которые громко обсуждали, что какому-то Василию необходимо оторвать руки и прочие конечности.

– Видимо, механику автостанции, – сделал я логичный вывод. Уткнул нос в воротник куртки и достал телефон. Вспомнил, что если не успею доехать к семи вечера, то не попаду на рейсовый автобус до бабулиной деревни, и придётся километров шесть идти пешком в потёмках. Подобная перспектива меня отнюдь не радовала. В такой мороз и ветер, а я судил о погоде по покрасневшим лицам пассажиров, вышедших покурить, можно было запросто заболеть.

– Мужики, надолго мы тут? – бодро поинтересовался я у водителей, покинув через пятнадцать минут выстывший салон автобуса.

Один из них даже не поднял головы от неработающего двигателя. Второй пробурчал неутешительную информацию, что за нами вышел резервный автобус, но когда он прибудет, не знает даже то слово, которое, как правило, пишут на заборах.

– Слышишь, парень, там недалеко отсюда есть остановка. Можно поймать попутку или проходящий автобус. Всё быстрее будет, – добавил водитель.

По поводу последнего я было сомневался, но пока мы общались с водителями, мимо проехали две машины, подняв за собой клубы снежной пыли.

Решившись действовать, я потребовал выдать из багажного отделения мои пакеты, рюкзак с кучей лекарств и бабулиной шкатулкой, и как изрядно навьюченный осёл побрёл к остановке, видневшейся за изворотом дороги метрах в трёхстах от сломанного автобуса. Надо упомянуть, что наш транспорт остановился в открытом поле, там где порывы зимнего колючего ветра особенно яростно хватают за лицо и будто-бы хотят отщипнуть кусочек от мёрзнущих щёк. По обеим сторонам дороги – белые бесконечные поля с кое-где не поддавшимися снежному покрову выбившимися кустиками высокой почерневшей травы.

Когда я добрался до кирпичной автобусной остановки, уже стемнело окончательно. На остановке я был совершенно один. За городом темнота наступает быстрее. Здесь нет привычных фонарей и освещения из окон многоквартирных домов, витрин магазинов и постоянно снующих машин. Бросив поклажу на заледеневшую лавку, я принялся тормозить проезжавшие машины. С десяток авто проигнорировали меня, не сбавляя скорости. А водитель праворульной тойоты даже показал в мою сторону нецензурный жест.

– Чтоб ты сдох, гад! – ответил я ему тем же немногозначным жестом и в ту же минуту увидел приближающийся автобус. Допотопный «Лаз», тускло блестевший круглыми фарами, с надрывом урча двигателем, появился из сгустившейся темноты и остановился, проскользив по дороге около метра. Таблички с маршрутом на лобовом стекле не было, но меня это мало интересовало. Мороз прохватил моё тело так, что все мысли были только о тепле.

– До Мценска возьмёте? – спросил я, запрыгнув на подножку, как только допотопная дверь-гармошка сложилась, впустив меня в спасительное тепло.

Худой водитель с крючковатым носом кивнул и жестом показал, чтобы я проходил дальше по салону и не отвлекал его. Над проходом горели три лампочки, практически ничего не освещающие, потому следовало идти осторожно, чтобы ненароком не наступить на сумки, стоявшие там и сям между рядами сидений, которые пассажиры из экономии или лени не сдали в багаж. Мне почудился какой-то сладковатый запах. Сразу же возникли мысли о еде.

– Перекушу в городе, оттуда возьму такси и к бабуле доберусь. На рейс всё равно опоздал, – сказал я сам себе, переступая через очередную сумку.

Кажется, по пути я довольно сильно задел рюкзаком чьё-то плечо, торчащее в проходе. Возмущенного возгласа не последовало, но я на всякий случай извинился. Мне ничего не ответили. Единственное свободное место было почти в самом конце салона.

– Здесь свободно? – поинтересовался я у женщины, сидящей на предпоследнем сиденье у окна, показывая на место рядом с ней. Она не ответила, её голова бессильно свешивалась на грудь и на каждой кочке подскакивала.

Я решил, что женщина устала и спит. Будить её не было смысла. Мой рюкзак отлично поместился на верхнюю полку, пакеты остались в проходе, а я умостился на тёплое сиденье рядом с сонной старушкой. Её возраст я определил, когда глянул на лицо в профиль с теперешнего ракурса. Измождённое, покрытое буграми и морщинами обычное старушечье лицо.

– Когда-то и я постарею, – почему-то подумалось мне.

Как же хорошо было в тёплом автобусе. Мягкий и убаюкивающий гул двигателя совсем меня не раздражал. Когда я окончательно отогрелся, меня начало снова клонить в сон. Можно было теперь вздремнуть, почему бы нет. Но тут старушка подняла голову и задала мне вопрос, от которого я похолодел. И вовсе не от мороза. Иглы страха пробежали по моему телу и вонзились прямо в глубину мозга.

– Как вы умерли, молодой человек? – спросила она.

Её голос можно было назвать дребезжащим, глухим и режущим слух одновременно. Но самым метким было бы определение «могильный».

– Что? В смысле, умер? – дрожащим голосом переспросил я, озираясь на пассажиров вокруг. Они были абсолютно неподвижны и безмолвно сидели в почти полной темноте. Лишь изредка их лица освещались фарами редких встречных машин. И эти лица были мертвы – они смотрели вперёд остекленевшими глазами, мерно покачиваясь в такт дорожным неровностям.

Нереальность того, что я видел, начала охватывать всё мое существо. Я укусил себя за палец, однако боль убедила меня, что это не кошмарный сон. Зияющая дыра в черепе крупного мужчины в истлевшем пуховике, сидевшего в соседнем ряду, дополнила шокирующее впечатление.

По полу прохода прокатилось нечто круглое, похожее на голову, отскакивая от стоящих там сумок, словно бильярдный шар. Я не различал четких форм странного предмета, но непонятным образом ощущал очертания.

– Я не умер… Я… к бабушке еду, – всё, что смогла выдавить моя скованная страхом глотка. Хотелось вскочить и убежать, но я не мог даже пошевелиться, хотя физически меня никто не держал.

– Этот автобус везёт тех, кого не нашли и не похоронили как должно. Но ты… ты напомнил мне кое-что… Такое уже здесь случалось… – сухой, шелестящий голос теперь казался встревоженным, – Как же давно это было.

– Что было? – с надрывом спросил я. А в голове тем временем металась мысль: «Я точно сплю и всё это – просто кошмарный сон. Автобусов с ненайденными покойниками не бывает. Но если я сплю, то должен проснуться, так почему же не получается-то ни черта?»

– Архон, водитель, иногда ошибается. Он очень стар. Изредка, случайно, подбирает живых… А может, он делает это нарочно. Может, за ту вечность, что он за рулём, ему наскучило общество немых мертвецов. Когда—то я села в этот автобус, как и ты, по его ошибке. Тогда и я была молодой. Но уже и не вспомню, сколько прошло времени. Оно здесь идёт не так, как снаружи. Время в пути колеблется – то быстрее, то медленней, – старушка снова уронила голову на грудь и смолкла. Но спустя мгновение встрепенулась, с усилием подняв седую голову.

– Ты должен попытаться выйти, – сказала она слабым голосом.

– Как мне отсюда выйти? Водитель остановит, если я попрошу? – теперь я понял, откуда был сладковатый, тлетворный запах.

– Нет. Архон не отпустит. Но есть один шанс. Когда на следующей остановке войдёт Контролёр, скажешь ему, что ты жив и по ошибке попал сюда. Архон подчинится Контролёру.

В подтверждение её слов жуткий автобус внезапно остановился, впустив высокого человека в плаще и шляпе с широкими полями, надвинутой на лоб так, что лица совсем не было видно. Он кивком поздоровался с водителем и медленно направился ко мне.

– Только не смотри ему в лицо. Живой не должен видеть! – в стонущем голосе старухи мне почудились нотки страха и какого-то тайного сожаления. Почему-то теперь я боялся всего, что было вокруг меня, но только не единственного моего союзника в этом пропитанном смертью транспорте.

– Почему вы помогаете мне и говорите со мной, а остальные молчат? Здесь больше нет живых? – спросил я, не в силах отвести глаз от приближающегося человека.

– Я сама… я была жива и могла уйти, но посмотрела на него, и сейчас во мне почти нет жизни. Живой не должен… – её голос оборвался, поскольку Контролёр уже стоял совсем рядом с нами.

– Ну?! – визгливым неприятным голосом спросил он, ожидая моего ответа, – Взгляни на меня и расскажи о том, как ты умер.

Во мне извивался клубок мыслей о невозможности происходящего, о сознательном и бессознательном, об устройстве мирозданья и ещё бог знает о чём. Но в конце концов победила одна мысль – если это всего лишь сон, почему бы мне не отыграть в нём свою роль?

– Я живой, – медленно ответил я, не поднимая глаз и глядя только в спинку сиденья передо мной, – Выпустите меня.

Он недовольно крякнул, порылся в карманах плаща, затем развернулся и направился в сторону водителя. До меня донёсся визг Контролёра и оправдывающийся, каркающий голос шофёра.

Автобус снова остановился и задняя дверь со скрежетом распахнулась. Ею явно нечасто пользовались, так тяжело она открывалась. Вне себя от радости я схватил рюкзак и выпрыгнул из автобуса навстречу спасительному морозу и жизни.

В последний раз промелькнув передо мной надписью «Метан» и забитыми снегом красными габаритными фонарями, кошмарный автобус, везущий мертвецов, скрылся в темноте и первых порывах начинающейся метели. Оглядевшись, я сообразил, что стою на той же остановке, откуда меня подобрали совсем недавно.

Автобуса уже и след простыл, и я всё более убеждал себя, что то были видения, нарисованные воображением моего замёрзшего организма, который, видимо, на какое-то время отключился от реальности.

К счастью, через пару минут к остановке подъехала роскошная «тойота», ослепив меня фарами, и молодая девушка, опустив стекло, приятным голосом спросила, не нужно ли меня подвезти.

– Спасибо большое. Очень нужно, – осипшим от переживаний, а может от мороза, голосом сказал я, – Бабушка заждалась меня, наверное…

– Ваша бабушка? Интересно. Никогда не слышала о таких долгожителях в наших краях.

– Что вы имеете в виду? – спросил я и вдруг увидел свою протянутую к ручке дверцы дряблую руку с синеватыми прожилками и уловил в стекле отражение собственного старческого лица. Девушка засмеялась, а я безвольно опустил взгляд, не в силах отвести его от моих сморщенных кистей.

Весь оставшийся путь я молчал, сделав вид, что сплю. Но я не спал. В отчаянной попытке разобраться в произошедшем, было странным, что я смог вообще сохранить рассудок.

В Мценске, девушка высадила меня у придорожного кафе, и уехала так быстро, что не услышала слов благодарности. В смятении, я забрел в кафе со сверкающим гирляндами на витражных окнах. Отметил оставленные мной мокрые следы на идеально вымытом полу, и рухнул за ближайший столик. В кафе никого не было, кроме меня и бармена за стойкой, сосредоточенного на протирании поблёскивающих стаканов.

– Эй, подойдите, пожалуйста. Мне тяжело ходить, – хрипло позвал я бармена и расстегнул рюкзак, собираясь достать кошелёк. Мне нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Я почувствовал, как противно заныло сердце в моем неожиданно постаревшем организме, отдаваясь тянущей болью в грудной клетке. Только этого не хватало.

– Одну минуточку, подождите, – лениво отозвался работник.

Копошась слабеющими руками в поисках кошелька в распахнутом рюкзаке, я наткнулся на бабкину шкатулку. Достал её и повертел в руках. Шкатулку из розового дерева, инкрустированную перламутром, баба Маша очень ценила и постоянно прятала от назойливого внука, который почти все вещи использовал в качестве игрушек. Странно, что она забыла бесценную реликвию у брата в городе и почти полгода не вспоминала про неё.

Когда я вертел в морщинистых руках антикварную штуковину и размышлял, как быть дальше, от шкатулки к ладони скользнула жёлтая искорка. За ней ещё одна, и ещё. В полумраке кафе я отчетливо видел искры и завороженно наблюдал за странным действием. Очень скоро искорки перестали проскакивать, но в тонкую щель из-под резной крышки пробился нежный желтый свет. Я оторопел, увидев, как старческая кожа на моих кистях растягивается, становится свежей и молодой. Радостное волнение полностью охватило меня, когда я понял, что происходит. Недолго думая, я распахнул бабкину шкатулку. Крохотное жёлтое облачко, высвободившееся из недр антиквариата, скользнуло мне на живот… и впиталось в моё тело. Тут же я ощутил, как нечто горячее поднимается внутри меня: от живота к груди и выше. Жар охватил меня полностью, но последствия были прекрасными. Моё тело вновь полностью изменилось, прогоняя старость из своих клеток. Не веря своему счастью, я ощупал своё лицо, затем достал телефон и сделал селфи. Получилось отличное фото тридцатилетнего мужчины.

– Заказывать что-то будете? – спросил подошедший бармен, с подозрением поглядывая на меня. Наверное, в тот момент на моём лице застыла идиотская счастливая улыбка.

– Виски, самого дорогого и салат из морепродуктов, – заявил я, наслаждаясь знакомым звучанием собственного голоса.

Бармен ушел, а я спрятал шкатулку обратно в рюкзак и удобнее расположился на стуле в ожидании заказа. Сегодня мне определённо повезло. Однако, я точно знаю, что едущий где-то в темноте кошмарный автобус, набитый мертвецами, мне никогда не удастся забыть…