Цитаты из книги «Один. Сто ночей с читателем»

«Теперь в моде патриотизм, – пишет Никитенко, отвергающий всё европейское и уверяющий, что Россия проживёт одним православием без науки и искусства… Они точно не знают, какою вонью пропахла Византия, хотя в ней наука и искусство были в совершенном упадке… Видно по всему, что дело Петра Великого имеет и теперь врагов не менее, чем во времена раскольничьих и стрелецких бунтов. Все гады выползли».

Не так известен ответ Мережковского на эту знаменитую фразу. По словам Гиппиус, «…возразил ему тогда, довольно смело, что не он ли, не они ли сами устраивают эту ледяную пустыню из России…»

Я вам расскажу эпизод, когда Лени Рифеншталь приехала в Ленинград и когда кинокритик Андрей Шемякин высадил мною дверь, чтобы мы попали на её пресс-конференцию. А Шемякин вообще очень здоровый такой. Он меня поднял – и мною продавил толпу! В результате я сидел непосредственно перед Лени Рифеншталь. Во время её трёхчасовой пресс-конференции эта девяностодевятилетняя женщина многим показала пример самообладания. Как сейчас помню, я ей задал вопрос о Ленине и Гитлере, как бы она их сравнила, – на что она сказала: «Ну что вы? Адольф был гораздо более романтичен».

главный конфликт «Епифанских шлюзов» буквально двумя фразами задан: «Казалось, что люди здесь живут с великой скорбью и мучительной скукой. А на самом деле – ничего себе». Абсолютно точное определение русской жизни: «На самом деле – ничего себе». То ли потому, что привыкаешь, то ли потому, что вид этих просторов сам служит лекарством, то ли потому, что здесь иначе жить нельзя. Эта русская жизнь страшна, но по-своему уютна. Вот это ощущение страшного уюта где-то глубоко в Платонове живёт.

Тамара Афанасьева, тонкий психолог, когда-то писала: «Все цитируют шварцевскую фразу “Балуйте детей, господа, – тогда из них вырастут настоящие разбойники”, но почему-то все при этом забывают, что только из маленькой разбойницы и вырос приличный человек».

Тадеуш Боровский – автор «Прощания с Марией» и «У нас в Аушвице…» – сказал: «Кто выжили – все предали». Это такой императив: нельзя выжить и не предать. Поэтому мемуарам спасшихся не верят. Поэтому с таким сладострастием распространяют ложь о том, что Солженицын был стукачом под псевдонимом Ветров. «Раз они выжили – значит, они сами предали» – есть такая мерзкая точка зрения, особенно мерзкая у тех, кто не сидел. Потому что у сидельцев её понять можно, у других – нет.

Вот цитата из знаменитого письма Белинского, помните эти слова (это, слава тебе, Господи, я наизусть помню): «Или Вы больны, и Вам надо спешить лечиться; или – не смею досказать моей мысли… Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов – что Вы делаете?.. Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною…»

Об этом довольно точно говорил Гумилёв. Он сказал: «Аня, отрави меня собственной рукой, если я начну пасти народы».

Бестселлером становится книга, которая даёт национальному характеру возможность полюбоваться собой, возможность собой восхититься, которая этому национальному характеру придумывает наиболее льстящий облик.

Куда, петербургские жители, Толпою весёлой бежите вы? Не чертят свой след истребители У века на самой заре. Свод неба пустынен и свеж ещё — Достигнут лишь первый рубеж ещё.