Цитаты из книги «Один. Сто ночей с читателем»

Вообще, Толстой – мастер художественной детали. Целое у него не всегда выходило, а детали – замечател

Замечательная вещь – русские женщины. Любовь они любят»

В Советском Союзе было очень много сред. Товаров мало, а сред много

Но никогда ещё присутствие настоящих людей не удерживало остальных людей от свинства.

И поэтому мрачно-оптимистический вывод Лема заключается в том, что если и есть на свете что-то человеческое и что-то бессмертное, то это слабость, глупость и непоследовательность. Если вдуматься, то этот вывод тоже очень оптимистический.

Помните «Дознание» из «Рассказов о пилоте Пирксе», когда Пирксу надо было любой ценой вычленить человека среди киборгов? И он его вычленил. Не потому, что поведение киборга было рациональное, не потому, что киборг не обладал фантазией (роботы и воображением могут обладать). Победила слабость, непоследовательность. Пиркс повёл себя непоследовательно, отдал неправильную команду – и на этом, собственно, прокололся пилот-робот.

тому что мы всегда – та программа, которая обречена видеть и понимать только то, что она может. Она не может стать больше и шире. Человек недостаточен. Чувство острой недостаточности человека пронизывает всё, что Лем написал. И поэтому за его рациональными, почти трактатными сочинениями слышится такая горячая тоска, такая, до зубовного скрежета, печаль.

. Вы не можете человеку объяснить, что такое хорошо, а что такое плохо, и добиться этого понимания. Но вы можете описать летнюю грозу так, что человеку расхочется быть свиньёй. Вот в этом функция искусства – в создании эстетического шока.

Почему-то эстетический шок вызывает у человека катарсис, вызывает вот это ощущение: слёзы, восторг, пересмотр позиций, покаяние.

это роман человека, ужаснувшегося, что закончился век личности и начался век масс