Цитаты из книги «Квартал. Прохождение»

«Я камыши любила и крапиву, но больше всех – серебряную иву, и – странно – я ее пережила».

ремонтировать карбюратор. Во-первых, мой отец вряд ли научил бы меня подтягиваться на турнике – он не умел в спорте и того немногого, что умею я; во-вторых, мы, маменькины сынки, добиваемся в жизни серьезных успехов, и карбюратор нам чинят другие люди, у которых были отцы.

Значит, это финальное слово должно быть как бы иероглифом нашей жизни, выражать ее с максимальной полнотой. Здесь был Вася. Возможно, что и бессознательно, но это удалось, например, Константину Устиновичу Черненко, который перед смертью ненадолго пришел в себя и внятно сказал: «Отперделся». В самом деле, подобрать для его жизни другой иероглиф затруднительно. При этом, как явствует из гениально подобранного слова, он сам же всё понимал.

Знамо, он нарушает все эти табу, вследствие чего возвращается домой, припевая: «Ик, пук, тра-ля-ля, Господи, прости меня». Думаю, не только моя, но вся религиозно-философская лирика вплоть до сонетов Шекспира здесь упакована в семь слов, как не сумел бы никакой Басе. Более того, здесь дана вся хроника человеческой жизни: сначала всяческий безмозглый, чисто физиологический ик-пук, потом, в попытке его отрефлексировать, тра-ля-ля, а потом, как припрет, естественно, Господи, прости меня.

Ахматова не без оснований полагала, что все ее творчество укладывается в четыре строки: «Дура, дура, дура ты, дура ты проклятая, у него четыре дуры, а ты дура пятая».

Впрочем, скоро эта мысль стала его успокаивать – как успокаиваешься в детстве, поняв, что уткнуться в другого легче, чем проваливаться в себя

Не все от тебя зависит, а кто говорит иначе, тот дурак или разводит. Беда тому, кто считает, что сам строит свою жизнь. Жизнь живется как в игре «Марио»: идешь по дороге в костюме сантехника, доходишь до трубы – прыгай, дошел до огнедышащего дракона – пригибайся. А уж кто из них в какой момент перед тобой появится – не в твоей компетенции. И если ты запланировал прыгнуть, а нарвался на дракона, пригнешься, как миленький, и не трещи тут про свободу выбора и кузню собственного счастья. Что тебе выкуют, на том и поедешь

тем самым все эти безмерно здесь страдавшие люди, глупые сами по себе, но еще оглупевшие от болезни, от полной на ней сосредоточенности, вторично обречены на забвение, то есть их страдания были совсем-совсем напрасны. Мало того что они здесь мучились или их здесь мучили, но теперь это все еще и заброшено, и на их крови, грубо говоря, растет репей.

И все люди, которые смотрят на меня, подозрительны и словно приплюснуты. Что говорить, среди таких людей я и прожил всю жизнь, и вы тоже. Все мы друг другу приплюснутые люди, а кто это с нами сделал, пока непонятно.

А в-главных, надо учиться – когда это не слишком травматично – использовать, да, другого человека для решения своих проблем.