Цитаты из книги «Июнь»

страшно было в них заглядывать, и ясно было, что никакой любовью, никакой заботой, никаким Крымом не вернуть прежнего света.

Глаза. Это были уже не фары, это были дыры.

И так улыбнулся, знаете… так, как мой муж никогда бы не улыбнулся. Боря не поверил, разумеется, но кивнул. Он все хотел спросить, почему ей удалось, а никому вокруг не удавалось, – но не решился.

Мы думаем, что там хоть что-то общее… с ними, с прежними. Хотя бы внешняя оболочка. Этого нет. – Как? – не понял Боря. – Так. Их просто нет. Это другая форма исчезновения, и я подумала даже… Ужасный грех, но я правда подумала: может, и лучше было бы… По крайней мере сразу. Даже если вдруг, когда-нибудь, непостижимым образом они вернутся – это будут совсем не они. Просто не ждите

И в этой жестокости он узнал человека своей закалки, человека двадцатых, из которого никак не удавалось выбить точности и честности.

Тот свет поразил его опрятностью. Это была типичная опрятность ада, аккуратность чистеньких мертвецких, палаты безнадежных больных с простынями в голубой цветочек, скромность серых казенных одеял. Был очень ровный желтый забор, очень ровная проволока над ним.

Я думаю иногда, что хорошо немного побыть вне коллектива.

Читали они явно хорошие, но непонятные тексты, по большей части слишком простые: иногда это были детские стихи, иногда – отрывки прозы, сочиненные словно идиотом, с чересчур простым синтаксисом и непривычными названиями привычных вещей. Это была не заумь, а что-то после зауми, как будто в стране победили заумники и насадили свой язык, но у людей еще оставался прежний, и потому они говорили на странной смеси

Город истончался, уменьшался, пропадал.

Еремеев сказал, несколько подвыпив: «Мы закатились в щель, и это комфортная щель».