Всего метр сказочного богатства

22 ноября 2014

1.

Глухая тоска по будущему действительно изъедает мир, точит его изнутри, травит и давит. Будущего нет как нет, даже помыслить о том, чем бы мы могли заняться в шесть часов вечера после войны, которой нет, но которая грядет, – никоим образом невозможно.

Хорошо украинцам – они выбрали себе из нескольких обычных возвышенных мечт наиболее великую, мечту об украинской европейской гражданской нации, и воздвигают себе республиканское дерево свободы с красной шапкой наверху, как на марках с надписями Correas Cuba в папином старинном альбоме, и будут ходить вокруг него в белых с маками вышиванках, и над ними жаркое хохлацкое солнце будет создавать истому, и будет там на века предперестроечный июль в жаре и зелень. Хорошо донецкому ополченцу – у него есть русский мир, сияющая стерильная пустота там, куда полетит мина из его гранатомета, около которого он колдует на корточках. Смысл этого мира в том, чтобы там было пусто и чисто, как в хирургической операционной, и бестеневые лампы, и последний обморок, и Господь с моросью пота по лбу говорит ассистентам сверху: «Нет, теряем, пожалуй, все», – и все, тут и Русь. Даже у таджика с метлой во дворе есть будущее: он избежит туберкулеза, депортации с ограблением, пьяного московского ножа, вернется домой под Душанбе, и он построит дом, и в этом доме в холодном январе он не замерзнет в старости насмерть, как собака, как мерзли под Душанбе старики еще десять лет назад, когда отключали свет. Чеченец купит себе кондоминиум в Эмиратах, татарин станет в Москве видным инноватором и вообще почти что русским, только лучше, ингуш найдет работу в Магасе, а молдаванин в Барселоне, не говоря уже о благовещенском китайце, который просто вернется домой – не думаете же вы, что они едут в эти комариные топи выращивать помидор на таблицах Менделеева не с горя, а по указанию китайской компартии.

Всем нам в стране этой, в городе этом огромном и несуразном, самом странном городе на Земле, где никогда не угадать, что за пейзаж вон там, за углом, – почти так же тяжело, как и всему коренному населению стран «золотого миллиарда». Это ведь у остальных нет ничего, а у нас? У нас есть в тысячу раз больше того, что нужно, чтобы иметь будущее не чета этим. Но все то, что нужно этим, у нас уже есть или почти есть.

А БОЛЬШЕЕ – ТУТ У НАС РАЗБЕГАЮТСЯ ГЛАЗА: В СУЩНОСТИ, МОЖНО ПОЧТИ ВСЕ, НО НАМ НЕ К ЧЕМУ ПРИЛОЖИТЬ СВОЮ ЖАДНОСТЬ.

И остается одно, паллиативное, временное – понты. Вот трасса А3, по ней в направлении из Москвы в никуда на немыслимой скорости движется белый огромный такой квадратный джип, в котором сидят двое, мужчина и женщина средних лет, и играет обалденная неважная совершенно музыка, аж гусиная кожа по рукам и кожаному белому салону. Женщина молча курит, мужчина внимательно смотрит в навигатор. В навигаторе все, о чем мы говорим друг другу уже не первый год. Впереди Луганск, где просто убьют. На юг Сочи, где можно строить гостиницу у грязного моря или завод по добыванию масла из подсолнечной семечки, но тоже, скорее всего, убьют – или сам кого-нибудь убьешь. На восток нищета и тайга до самой Японии, на севере Хельсинки, что, как уже выяснили, пожив полгода в 2012-м, никак не выход, потому что тогда уж лучше в Америку, то есть на тот свет. Позади, как зимой 1941-го, Москва – считай себя панфиловцем, возвращение немыслимо, отступать некуда, потому что рубль все равно будет 200 или даже 250, что уже и неважно. Вниз – вряд ли там нефть: скорее, глина.

Остается только вверх – но джип, за который еще 15 лет назад мужчина готов был бы перегрызть глотку пятнадцати ровесникам и отказаться от пятнадцати женщин, увы, рожден ездить и летать не может. А выходить из него совершенно не хочется: холодно.

Воистину, богатому сложно вообще куда-нибудь войти. У бедных есть мечта, а нам в Москве вот уже сколько лет приходится рассказывать друг другу фальшивыми словами, как мы бедны, чтобы сделать вид, что мы не утратили лик человеческий и нам есть еще чего хотеть. Долгое время мы пробавлялись тем, что говорили: нет, этот мир несовершенен, потому что в нормальном мире все так или иначе становятся собственниками квартир. Потом мы говорили, что в нормальном мире у людей хватает денег, чтобы вырастить детей. Потом мы хотели города со столиками кафе на тротуарах и шуршания шин велосипеда по опавшей листве. Потом мы хотели увидеть Тибет и загадочные острова в океане. Сейчас мы уже по инерции мечтаем о национальном государстве и относительно честных чиновниках. Мы уже знаем: нам все давали раньше, что мы ни попросим, просто не сразу. Мы также знаем, что это было хорошо, но не совсем то. И мы точно знаем, что все, что мы захотим в будущем, дастся нам, даже и национальное государство, но оно нам по существу не нужно, раз мы так яростно убеждаем себя, что на самом деле оно нам нужно позарез.

НАМ, КОНЕЧНО, СВОЙСТВЕНЕН СТРАХ – ПОЭТОМУ НАМ НУЖНО, ЧТОБЫ НЕ БЫЛО ВОЙНЫ.

Но и войну, как мы узнали буквально полгода назад, вполне можно пережить: мы уже смутно осознаем, что даже в армии значительная часть солдат не стреляет, а просто находится где-то там в распоряжении ставки, сидит на сидорах, ждет не пойми чего в строгости. Убивают совсем не всех – что ж говорить о кризисах! Да хоть 300 за доллар: перекрутимся, не впервой, мы уже научились, и дело не в нефти и не в Обаме. Дело в том, что, хотя мы уже не так боимся войны, нам эта война по преимуществу не нужна – войны всегда ведутся за будущее, а мы не понимаем, чего теперь просить.

Ведь просить о бессмертии нам по-прежнему боязно, а все остальное уже неважно. Но давайте поторгуемся не за бессмертие.

2.

Я богаче индийского набоба, богаче графа Орлова, богаче Джобса и Абрамовича, богаче золотой рыбки. Моему богатству изумились бы три века назад все живущие. За то, чтобы быть рядом со мной, резали бы глотки и рыдали бы на коленях – дай.

У меня перед глазами – всего один метр моей книжной полки.

Соборное уложение 1649 г. Мне потребовалось бы несколько недель, чтобы внимательно прочитать в нем все, что меня интересовало последние три года, когда я купил эту книгу.

Английский альбом по китайской буддийской иконографии, куплен впрок в Лондоне несколько лет назад. От полугода до полутора сладостного лишения свободы со справочниками.

Боснийские хроники Иво Андрича. И еще примерно 15 классических текстов югославской прозы, которые следует прочитать. Порядка двух месяцев чтения.

Первый том изданной Институтом Гайдара «Кембриджской экономической истории Европы». И еще 14,7 гигабайт непереведенных исторических серий Кембриджа на жестком диске. Это два года, которые рано или поздно придется тратить, чтобы не было мучительно больно за себя.

Монография о Епифании и Аввакуме. Два года на полке, что нехорошо.

Рассказы для детей Исаака Башевиса Зингера.

«Психология развития человека» Выготского – на перечтение, некоторые книги нуждаются в этом регулярно, как и большинству людей это необходимо.

Третий том практического курса китайской медицины, издание профильного пекинского университета – в основном неважно, но там есть то, о чем нужно подумать.

«Бабье царство» Мишель Маррезе – есть незакрытые и зияющие пробелы в базовых исторических знаниях, а это история России, не какая-нибудь экзотика, стыдно.

Монография по бюрократии Смутного времени. Была одна задумка, в числе прочих десяти тысяч. Неплохая, на три-четыре вечера, которых нет.

«Postwar» Тони Джадта – на другой полке стоит сборник его непрочитанных статей, и вот это уже важно и интересно.

Сборник текстов самого Аввакума: там есть что читать.

Китайские рассказы из «Цзинь гу цигуань». Местами должны быть восхитительны.

Сборник «Святые русского Севера». Знаю, какие главы смотреть сначала. Знаю, с чем сопоставлять. Знаю зачем.

Еще одна переводная биография Дягилева. Одного из важнейших людей в истории России в XX веке, из-за которого мы и по сей день интересны миру.

«Теллурия» Сорокина. Так и не сформулировал, почему неудачна.

Какой-то Рушди. Не осталось непрочитанного важного, но многое уже забылось, а напрасно.

Детская книжка из Эрмитажа. Хорошая, милая. Просто милая.

«Белый уголь» Эренбурга, издание «Прибоя» 1926 года.

Рассказы Моэма. Изломанного прекрасного Моэма.

Важный сборник по современному исламу в Дагестане. В свое время он меня изумил.

Еще один сборник по буддийской иконографии. Незанятный, но полезный.

Сборник документов по восстанию Пугачева, невероятно интересный и совершенно, совершенно не пушкинский.

Мемуары Саввы Ямщикова, по паре мест пробежаться.

Американский сборник по эволюции рабочей одежды. Отличный.

Второстепенный сборник рассказов Каверина, где-то занятный по стилю.

«Русская гражданская война» Эвана Модсли.

Вечные записные книжки Венедикта Ерофеева, которые знаю наизусть.

Фотография отца в рамке. У него не было и сотой части того, что сейчас есть у меня: это всего одна полка из многих десятков метров. Если будет мало и этого, – ну, вы знаете, в сети есть «Библиотека восточной литературы», и одной ее достаточно для сотни жизней любой продолжительности. Есть и другое, оно не хуже, но больше.

ЕСЛИ ВАМ МАЛО КНИГ – ВЫ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ НЕ ПРОЖИВЕТЕ СТОЛЬКО, ЧТОБЫ ПРОСМОТРЕТЬ САМОЕ НЕОБХОДИМОЕ КИНО XX ВЕКА.

Есть множество специальных знаний, которые стократ доступнее всего, что было ранее. Главное, что произошло с нами за последние два десятилетия – именно это: мы были нищие, мы стали уравнены в этом практически бесконечном богатстве, не исключая и богатство материального мира – ведь дело не только в объемах, но и в его разнообразии. Предложите ремесленнику-профессионалу вернуться на четверть века назад: если он увлечен своим делом, он отшатнется от вас, как от убийцы.

И – я молчу о музыке. Нет, я действительно молчу о музыке.

И учтите: почти весь мой интерес поверхностен, я не ученый человек. Но мои чувства такие же, как чувства страстного садовода, которого впервые привезли в Химки в гипермаркет Obi. Я могу построить все, я могу превратить свои шесть соток в райский сад. Я не Бог, но я Адам в раю.

И наплевать мне на вашего змия. Этого вашего будущего и не должно быть, вот что я хочу сказать этим хвастливым и наивным перечислением. Оно, это будущее, быть может, не так уж и нужно. Настоящее бы сначала прочитать.

3.