Пытаясь объяснить, понять, представить окружающую нас Вселенную, люди делают, выносят и выдвигают различные, порой самые невероятные предположения. Затем, в стремлении истолковать сформулированные предположения, они прибегают к тем инструментам и процедурам, которые возникали и формировались в течение относительной эволюции, в проявлении определённого многообразия человеческой жизни. Фундаментальная последовательность пространства наук – математики, физики, химии, философии, астрономии, географии, экологии, биологии – сходится к познанию природы явлений. Сопоставление с реальностью происходит через цифру, цвет, формулу, фигуру, весы, циркуль, наугольник. Мы же предлагаем мысль, опосредованную через букву, слово, предложение и, наконец, эту книгу. Эксперимент над образцом: Что мы? Для чего мы? Что вокруг нас? Из чего всё? Зачем так, а не иначе?

Предисловие

А всегда ли та искренняя правда, которую мы говорим, эта та правда, на которую мы способны?

Если Вы, чего‐то здесь не обнаружили, это не значит, что здесь этого не хватает…

Умеренность в подходе может быть только в том случае, если есть другая альтернатива.

Тот, кто не знает «истины» – того, «истина» оставит там, где её нет.

Ведь этот разговор о таинственном «прошлом», где вообще‐то люди тоже говорили о загадочном «прошлом», как до них это делали многие предшествующие поколения – ожесточённо продолжается на всех дискуссионных площадках.

К сожалению, «правда прошлого» будет такой, о которой скажут завтра, потому, что «завтра» возможность говорить будет у того, кто не умер вчера.

Незнание большинства освобождает от ответственности знающее меньшинство.

Иногда цена «слова» настолько велика, что не хватит в мире важных «поступков», уравнять его на весах.

Поражённые умы поддались слабости «стадного рефлекса», первоинстинкта – «вырваться на свободу», забыв, что только невежество позволяет чувствовать «себя» безвольным.

Нет ничего страшнее, чем узнать о своей «свободе».

Русским может стать любой добрый и честный человек, но самое трагичное для русского, что «им» можно прекратить быть навсегда – лишь однажды поправ честь и правду.

На круглой земле нет первых и вторых, есть только «Тот», кто раньше или «Тот», кто позже…

Что может не случиться в мире, который уже случился?

Ты правдив в мире, где у правды есть возможность выбрать сторону, а это уникально…

От того, что ты настолько бесполезен, ты настолько бесценен!

Глава: Начало, Так или иначе

В этой истории есть сказка

Часть – Происхождение Вселенной

Спокойно спи, оковы на шее своей затяни,

Сомнения владельца своей души погаси.

Не бойся, во сне ты ходи,

Глаза трофею уже не нужны:

Хозяина ноги ведь на груди.

Узнаешь, что сон твой грядущий

Луной стерегущей,

Под небом бегущим

Обедом является культу орущих.

Мифы с ушей своих отряхни,

Рабской модели ты не служи.

Волей дорогу себе мастери:

Руками спасенье себе забери.

Не бойся, а просто строки эти прочти.

Затем погоди, и руками веки свои разотри,

Двери в рассвет отвори,

Глубже в свет себя погрузи.

Плотность из тьмы оставь позади:

Ведь знают они,

Что именно ты Владыка своей судьбы!

Какой‐то старый, уставший и хриплый «Голос» пытается вызвать «Вас» на разговор, он словно скребётся в закрытую дверь. Он тянет из тебя что-то:

– Нет ручки, нет замка, есть много тишины, ты заперт без стены. Воочию: эти двери без петли. Ищи же ключи, и волю свою отвори. Меня к себе ты впусти.

«Голос», который «Вы» слышите, находится где‐то рядом. Но его взывающий посыл доносился из грядущего. Не из прошлого и не из настоящего. Он не смешивался с тенями ежедневных внешних голосов и не выглядел как мнение повседневности. Неожиданно из смутного изготовленного твердой и жидкой средой и заваленного переживаниями разума «Вас» озаряет удивительная мысль: оказывается, «Вы» не можете отказаться его слушать. Оглянувшись по сторонам, словно выискивая знакомые черты, «Вас» следом обременяет лишь догадка, что у «Голоса» нет рассказчика.

Вроде умом пытаешься обнаружить свои руки, а они ускользают, но громоздкая дверь, подле которой явно находишься «Ты», по-настоящему здесь. Прилагая усилия, твоя ладонь все же опирается на препятствие. Прикосновение к преграде воссоздало разуму круговорот отдельных ощущений. Двухстворчатая дверь, расположенная в несуществующем дверном проёме, была высока, а капельки влаги от холода стекали по шероховатой поверхности в туманную пелену бурого цвета. Ещё секунда – «Вы» начинаете понимать, что странный, и пока непонятно о чём говорящий «Голос», возможно, принадлежит «Вам».

– Вселенная обширна и представляет необъятное пространство, где в одиноких пустотах свет причудливо ныряет в кромешную тьму. Какая она? Правда, она так хороша и для тебя? Настанет час, вообрази, когда можно увидеть, почувствовать грани неуклюжей модели. Наступит время узнать, можно ли увидеть так далеко, туда, где космоса нет. Есть ли граница объяснимого, каковы за ней условия для измерения? Наступает ли туда удобное для тебя пространство, со своими законами и силами? Посмотрит ли кто либо на тебя оттуда?

«Голос» становится всё громче. Ты упираешься в створки сторожевой двери второй ладонью, а сковывающий холод из внешнего мира от активного физического контакта охватывает и пронизывает руки, но распахнуть двери не удаётся. «Вы» с нескрываемым интересом вслушиваетесь и пытаетесь понять, что ему от «Вас» всё-таки нужно. Какой ответ он требует?

– Какой ты в этом пространстве? Ты разум или душа? Или управляемая судьбой кукла? Какова твоя роль в этой бесконечности? Почему так Важно иметь смысл существования?

«Голос» вновь и вновь пытается вызвать «Вас» на разговор, задавая оппонирующие, на первый взгляд, вопросы. Эти безжалостные попытки обнаружить границы воли. Нащупать постижимый смысл. «Вы» способны знать такой ответ? С предельной ясностью для себя пробуешь комментировать острую очевидность.

– Кто ты? Кто я? Зачем ты здесь? – Эти вопросы заведомо вызывают у «Вас» раздражение. Почему здесь эта массивная дверь? – посмотрев в обе стороны, рассуждаешь ты. Место подключает твой рассудок, а он нейтрализует бессмысленное противоречие посредством общего материального естества: «У «Вас» нет права отвечать за то, что предложено вспомнить так, как написано».

Где-то под кожей сомнения охватывают тебя. Ох, эти насущные тревоги о том, кто ты, раб или свободный. Стоит ли попытаться выбраться, или план настолько коварен, что матрёшка имеет слишком много вложенных реальностей. «Вы» начинаете дергаться. Проходит несколько секунд. Всего лишь несколько секунд… А ведь это то самое время, в момент которого «Вы» «попытались»! Это то время, когда «Вы» смогли задать правильные вопросы, это то время, когда вопрос имеет смысл… Для тех, кто верит в предопределённость, вопрос не имеет смысла, когда на него есть ответ, являющийся причиной вопроса.

– Стоп! Я – это я! Что за глупости? Какова моя роль?.. Как это, кто я? После этих бессмысленных секундных рассуждений «Вам» на помощь приходят собственная личность, жизненный опыт и воспоминания, позволяющие обрести патент на тот ответ, который позволен. Последние химические реакции детерминируют миропонимание, сидящее в «Вас» на генном уровне и проявляющееся в каждом вздохе, в каждом пойманном взглядом оттенке цвета, в каждом съеденном продукте, в каждом естественном прикосновении к объективности, называемой реальностью. Познание дает право выбора, делает жизнь непредсказуемой, безропотно, по каким‐то немыслимым причинам, осуществляет процесс получения действительности. Но так ли это очевидно? «Ваше» право на ответ заканчивается там, где ответ может превратиться в претензию на правильный вопрос, – в этом и есть суть допущений, рассеивающих смысл вашей жизни.

Переводя свой взор с усталой, но крепко запертой двери, на старинный чайный столик, сделанный из цельного массива дуба, который отбросил тебя в уютное оформление шоколадно-ореховых тонов этого деликатного предмета мебели. Обманом выскользнувший из пустоты изящный столик комфортно обрел свое место в физической типичности. Его круглая столешница изысканно возвышается на одной вытянутой ромбовидной ножке. Притягивающий уют по твою сторону дверей цеплял ощущения мнимым удобством. Венчает плоскость интерьерного постамента обычный стакан ароматного чая в латунном подстаканнике с отчеканенным рисунком опадающих дубовых листьев. Традиционно такие приборы используются в пассажирских вагонах при сервировке. Приблизившись неспешным шагом, прогнавшим бурый туман от своих стоп к чаю, окутанному ароматным запахом, ты обращаешь своё внимание на десертную ложку. Но привлекает не она и её зеркально гладкий облик. Приблизив руку к пару из богатого оттенка запаха, ты невольно вглядываешься в кирпично-красный отвар. Сорт чая, его вкус, а также разбухшие и оседающие чаинки отходят на второй план, а твои глаза не могут поверить в происходящее: «Это ошибка! Ложка не преломляется? Но ведь она, погруженная в стакан с отваром, должна восприниматься как надломленная?».

– Что еще не так? – интересующимся эхом донеслось с той стороны двери.

«Мне нужна правда!» – истощённо потупив взор и сокрушаясь, произносишь ты. «Я уже замечал подобную иллюзию, замену, ошибку: длинная, широкая улица расстелила свои уходящие за горизонт полосы движения. Гул большого города застал меня у выхода из метро. Высотки встречали отсутствием приличия в своих размерах. Тусклый тротуар был продолжением моего повседневного пути, навечно погруженный в тень от ледяных небоскрёбов, выкованных из бетона и стекла. В одинаковом мире, среди одинаково разносторонних людей, мне всегда было изнурительно трудно жить. Прошагав вперед, обречённо следуя плану на день, который постепенно превращался во взрослую жизнь, я уперся в дорожный знак обхода. Там, где ежедневно протаптывали брусчатку десятки тысяч жителей, стоял временный указатель, сигнализирующий об опасности и ремонте. Строительные леса огораживали строящийся человейник. Башенный кран, отражающий принцип «выше здание – выше кран», возводил строение ударными темпами. Но именно сейчас раздался пронзительный стальной треск разрыва грузовой лебёдки. Канат, толщиной с мужскую кисть, лопнул. Поднимающийся строительный материал, состоящий из десятка мешков с цементом, незамедлительно оборвался вниз. К счастью, мешки упали в место, заблаговременно ограждённое от пешеходов. Грохот от ЧП лишь ненадолго обратил на себя внимание жителей. Шум вызвал у горожан легкий испуг и небольшую заминку в графике своего перемещения для фиксации события на телефон. Блеклая сутолока рабочих в оранжевых жилетах быстро разошлась. Мне же было не по себе. Я не мог поверить в то, что увидел. Один из одинаковых мешков падал гораздо быстрее остальных. Он словно набирал скорость. Его падение напоминало желание ускориться. Он будто бы предпочёл игнорировать законы физики».

На твои воспоминания, реагирует «Голос», демонстративно обращаясь к твоей памяти:

– Парадокс, не правда ли?

– Но ведь это было наяву. Должно быть по-другому, это ненормально, пребывая в сомнении, отвечаешь ты в никуда, осматривая наглухо запертую дверь.

– Спроси ещё! Спроси то, чего страшишься… – «Голос» по ту сторону цеплял упрямством.

Память вновь подверглась искушению.

– Ответ, я реален или нет? – едва дыша, молишь ты

– Хм, странно… Что может дать ответ над этой дилеммой: «Реален или Нет»? – риторически бравируя, раздалось с наружи

– Мне кажется, что я не могу сам ответить на это из этого места, где нахожусь…

– Там у тебя, этот вопрос не имеет «значение». Но имеет «значение» этот: действительность в которой ты существуешь, твой это выбор? – «Голос» терзал сознание, а уста не могли возликовать от явного ответа.

– Ведь реальность может быть и выдуманной или созданной, но от этого она не перестаёт быть жизнью!

Это долетающее заявление возмущало меня:

– Но, тогда я вещь… В неволе! В клетке! В безысходности!

Суждения терзали, а способностей нахватало, как и сил, для разумения большего.

– Ты сейчас думаешь, что если выдуман, то лишен возможности на «Правду», на «Случайность», на «Тайну», на «Любовь», на «Истину»… А что успокоит тебя? Реальность, которая появилась случайно? Какая реальность позволит спокойно вдыхать воздух?

– Нет, не замысел надомный пугает меня! А ложь, которая повсюду! Я имею имя и право противостоять этому… Страшит то, что я заперт, а сопротивляться есть чему! Злые побеги опутали симуляцией нашу жизнь и хохочут над безволием людей… Боюсь, что опасность, подсунутая нам, – это лишь вуаль, а страсти, боль, болезни, смерть и безумства, происходящие на земле, – это медленная казнь, в которую насильно погружены люди, а их право поругано. Им разрешено только искать милости у незримых хозяев, – угрюмо и опустошённо вытянул из себя ты.

– Вернись еще раз в тот день. В серый, разобщённый мир высоток, – затем «Голос» несколько раз стукнул по запертой двери, которая вела к тебе.

Каменный мир снова перед тобой. Город вновь пронзил слух строительным воплем. Постоянные гудки машин из вечной пробки, которую хотелось бы проклянуть и никогда не слышать. Пыль от упавших мешков почти осела.

– Посмотри на себя сейчас! – «Голос» обратился с просьбой, наверное, он имел в виду, чтобы ты повернулся к находящемуся сбоку небоскрёбу, фасад которого был из затемненного стекла.

Сделав пару шагов по усталой и мокрой брусчатке навстречу своему отражению, ты вгляделся в него, как в зеркало. В зазеркалье обнаружилось много работающих людей. Они интенсивно выполняли свойственную им работу. Бумаги перекладывались со стола на стол, секретари важно и бессмысленно распечатывали документы.

– Вон там, за столом, служащий, – «Голос» указал на важно восседающего мужчину, который грыз кончик карандаша и выразительно вертелся на стуле, утопая в неприглядном безделье. Наверное, он был из числа усредненных единиц начальствующего состава этой компании. Его пухлые щеки говорили о его положении, которое он считал достижением.

– Спроси этого «щекастенького генассамблера» в комфортном узком галстуке, счастлив он? Этот экземпляр выглядит надменно, выражая архитектуру современного мира, – «Голос» нетривиально подстегивал думать в заданной парадигме.

– Этот фрукт неприкрыто хочет лишь несколько абсолютно материальных вещей. У него нет жажды узнать, почему он человек. Кто его им нарек! Ему явно неинтересно, кто он – продуцент, консумент или редуцент… И если он даже консумент, то какого порядка? У него перерыв, а в его завтраке на столе аппетитный и наваристый суп из одного животного, занимающего роль звена пищи для потребителя или, если хочешь, употребляющего. Этот несложный процесс, когда высшее существо путем поедания низшего переносит вещество и энергию себе… Большинство ложно считает, что то, что они не ощущают органами чувств, не влияет на их судьбу, – продолжало доноситься «оттуда», и растягивать глубину замысла.

«А ведь кто-то питается нечто большим и гораздо более вкусным, чем просто плоть. То, что вкушают хозяева, наверное, настоящий деликатес?» – находясь запертым, раздумываешь ты. Через огромную полупрозрачную витрину ты наблюдаешь, как утоляет голод микроначальник этого заведения.

– Человек своим поведением, развитием разума, эмоциями создаёт для высших существ еду, но не в виде энергии и веществ, а в виде «Значения», которое интегрирует в этом мире все законы. – «Голос» аппетитно излагал данный расклад – «Значение» это самое дорогое, что есть в этой вселенной. Оно позволяет творить тем, кто может его вкушать. Даже поступать правильно в момент, когда никто не видит, имеет важное «Значение» как для человека, так и для более сложного вида который потребит в пищу родившееся «Значение». – «Голос» подводил тебя к самому главному.

«Значение» – это тот элемент, положенный в основу истины для правил и законов! – допускал ты.

– Но кто-то потратил на вас своё значение, свой ресурс. Создав вам условия и мир, он нацелен отбить свои вложения. Человек разумный проживает на планете Земля в вынужденных условиях. Вода, трава, еда, воздух, давление, гравитация – это необходимые смыслы для вашей возможности обитать. Для твоего биохимического аватара всегда есть приоритетная программа с замкнутым измерением предметов от макро- до микромира, которые для человека имеют «Значение» в качестве «Порядка». «Порядок» нельзя нарушить. Нельзя уменьшить человека в физическом смысле до масштаба субмикромира. Для его тела там потеряны пространственно-временные представления. Там нет фундаментальной длины для молекул, вирусов, атомов, бактерий, всего того, что имеет «Значение», когда ты человек. «Нельзя» иметь сложную физическую структуру утюга, там, где нет этому объяснения, там, где у этого утюга отсутствует своё назначение, – монотонно, будто читая лекцию, предостерегал «Голос».

– Твой единственный дар и надежда на спасение – это возможность правильно вычислять себя из заданной системы, – продолжал мой незримый собеседник, а ты всё смотрел на бояроподобного клерка, который продолжал, насупившись, поедать вкусный бульон.

– Узнай у него: зависит ли «возможность» от индивида? Является ли «знание» человеческим продуктом? Своим «бегом вокруг» вы хоть что‐нибудь вынуждаете дать вам вероятность причины? Вдруг рассудок не в вас? А предоставленная вам «возможность» что‐то знать или уметь – лишь спусковой крючок, провоцирующий людей понимать…, – «Голос» назойливо зудел и подводил тебя к тому, что он был в чем-то прав.

«Насколько необходима воля человеку. И какая воля его устроит. Сколько раз ты наблюдал, как люди, надевая маску, играли роль, напрочь забывая, что, оказывается, были актерами цирка… Наверное, сначала нужно узнать, на что купили билеты зрители, чтобы не играть глубоко драматическую роль на сцене шапито». – Так думал тогда ты.

– Попытайтесь представить размышления по интересующим нас вопросам с позиции разных, но в целом одинаково разносторонних людей. Нас интересует мнение этого клерка, считающего себя умнее тех, кто был до него; умнее тех, кто будет; умнее тех, кто есть сейчас… – «Голос» вновь и вновь продлял эту историю