Весной очереди в булочные стояли с раннего утра, а иногда для наведения порядка приходилось обращаться к военным. Вскоре курс ассигнатов опустился ниже 1%: бумажные деньги окончательно обесценились.
Из Пантеона вынесли тело Марата, его бюсты повсюду разбивали, а в столице дети бросили один из них в сточную канаву — под аплодисменты местных жителей и с криками: «Марат, вот твой Пантеон!»
При всей ограниченности этих декретов стало понятно, что возврата к Террору уже не будет. Постепенно уходил ужас перед непредсказуемыми репрессиями, люди переставали бояться за свою жизнь и жизни близких. В Конвенте то и дело разворачивались дискуссии, немыслимые при диктатуре монтаньяров, звучали слова: «Свобода печати или смерть!»
Приговор «палачу Нанта» Каррье и арест командовавшего «адскими колоннами» генерала Тюрро (который, впрочем, будет полностью оправдан, а впоследствии и удостоится упоминания на Триумфальной арке в Париже
Суд над ним показал, что общественный обвинитель, наводивший ужас на своих жертв, — лишь мелкий бюрократ, изо всех сил стремившийся выслужиться перед теми, кто находился у власти.
Не в силах найти ответы на эти вопросы сразу, депутаты предпочли не решать их радикально: продолжать политику Террора, но пытаться избегать эксцессов и перегибов, а заодно и обеспечить собственную безопасность.