Где же Алиса? Думал Наир. Где же она, моя дочь? Что с тобой стало? Мало кто мог вообще знать об этом? Где сейчас Алиса? Впрочем? Неужели она это знает? Алиса из портрета? Кто она эта девочка? Алиса? Где моя дочь? Наверное, стоит сейчас на улице, и ждет, ждет пока кто ни будь к ней подойдет, и она предложит свои услуги этому человеку А может. – успокаивал себя Наир. – она сейчас сидит в своем офисе и работает. Да, наверное, так оно и есть.
Тем временем, Алиса сидела дома смотрела телевизор. Она находилась рядом со своей дочерью, с Алисой. Она не отходила от нее ни на шаг. Вот она вышла с ней на улицу, и направилась в магазин. Везла она ее в детской коляске, с закрытом верхом. Сегодня было на улице солнечно. Солнце в зените своего могущества. На земле было не менее двадцати пяти градусов по Цельсию. Не было ни ветерка ни чего. Все замерло. Улицы также были пусты. Словом, все сидели дома. Тем не менее Алиса со своей новорожденной дочерью шла по улице куда-то, куда она и сама не знала. Ей хотелось погулять, развеется после домашних посиделок. Посиделок любящей матери. Вот она дошла до парка. Прошла по длинной дорожке из брусчатки и дойдя до скамейки села, и поставив коляску справа от себя расслабилась. Ей сейчас надоело все что она знала и любила. Она сейчас была рядом со своим ребенком, и это ей было достаточно. Впрочем, ей хотелось еще нечто, нечто что она не знала, что ощущала всем телом, и то, что она хотела иметь. Теперь она знала, что это такое. Она видела в своей девочке нечто большое, то, что можно было сказать, что она будет наделена не дюжей властью. Властью, которая у нее была, и которой ей было так мало.
В это самое время на скамейку села рядом с ней женщина лет сорока. Она увидела малютку в коляске и с интересом поинтересовалась:
– Кто у Вас?
Алиса посмотрела на женщину и сказала.
– Девочка.
– Сколько ей?
– Месяц.
Женщина улыбнулась. Ее улыбка напоминала Алисе, что она когда-то ей так же, как и этой женщине сейчас, было интересно что, в парке гуляли со своими детьми их мамы, и она представляла себе, что, когда ни будь и она так же, как и эти мамы будет возить в коляске ребенка. Ее собственного ребенка и ничего другого. Вот и сбылась ее мечта. Она мать, в коляске ее дочь, и она с ней.
Женщина закурила сигарету.
Алиса попросила женщину.
– Прошу Вас не курите возле моей дочери. Ей это вредно.
– Хорошо. – отвечала женщина. – не буду. – она отошла в сторону и подойдя к дереву, облокотилась на него и продолжила курить.
Алиса смотрела на курящею женщину и ей стала не по себе. Она считала, что женщине курить самое последнее дело, особенно когда? О боже? Тут Алиса заметила, что она беременна. Маленький животик выделялся на фоне ее платье. – И она курит? Что за женщины пошли, ни берегут ни себя ни своего дитя.
Женщина докурила сигарету и вернулась на скамейку.
Алиса поинтересовалась:
– Вы в положении?
Женщина небрежно бросила.
– Да, беременна.
– И когда ждете?
Она небрежно бросила.
– В апреле. – казалось, что эта женщина относилась к беременности как к чему-то несущественному она воспринимала свою беременность как должное, и считала, что она родит и там, будь что будет. – черт побери этого ребенка. – ругалась она. – другие не залетают, одна вот я залетела. И надо было мне переспать с этим кретином. Где он сейчас? Вот я Вас спрашиваю, где он сейчас? – женщина была вся на нервах. Казалось, что она готова наброситься на первого встречного и разорвать его на куски, только из-за того, что он только мужчина.
Алиса видя, что женщина вся на нервах, и ей обидно за то, что ее бросили или она сама виновата, что забеременела, сказала.
– Не знаю.
– Вот и я не знаю, этот подлец воспользовался мной и в кусты.
Тут Алиса поинтересовалась.
– А он знает?
– Знает, что?
– Что Вы беременна.
– Что Вы? И понятие не имеет. Он просто уехал за границу, смыл удочки.
– А Вы знаете куда он поехал?
– Черт его знает? Просто уехал и все тут.
Алиса задумалась. Она понимала чувства этой женщины. Ведь и с ней произошла такая же или почти такая же история. Она была одна без мужа. Но в отличии от этой женщины она знала кто ее отец или предполагала. Впрочем, кто знает?
Женщина снова закурила. Она не обращала внимания что рядом стоит детская коляска, да признаться ей было все равно. Она сказала.
– Вот такие дела. – она спокойно вздохнула. – а, впрочем, будь что будет, все равно.
Алиса не поняла.
– Что все равно?
– Я была у доктора, он сказал, что аборт делать поздно. Я решила, что после того, как я рожу, я откажусь от этого ребенка.
– Почему?
– Я его просто непросто не хочу. Этот ребенок мне будет только обузой.
Алиса удивилась. Как это может быть? Как можно так, как ребенок может быть обуза ребенок? Впрочем, кто знает, как мыслят люди в подобных ситуациях?
– Обузой? Ребенок не может быть обузой, это нонсенс?
Женщина не согласилась.
– Нет может. Когда хочется жить так как тебе хочется, и ни о чем не думать, то хочется. Поверти мне. Я вольная птица и мне все нипочем.
– Да, жизнь эта трудная штука.
– Вы о чем?
– Да так, не о чем.
– И все-таки?
– Вот я, Вы думаете, что у меня есть муж? Вы ошибаетесь, у меня его нет. Я знаю, что мне предстоит растить ребенка одной, и с этим ничего не поделаешь.
– Вы не знаете кто отец Вашего ребенка?
– Может и знаю, а может и нет. Это не имеет никакого значение. Я родила, а остальное не важно.
Женщина удивилась.
– Как это все может быть неважно?
– Да так и может быть, неважно. Впрочем, мне все равно кто ее отец, она моя дочь, и больше ничья. А кто считает иначе, те женщины не могут быть матерями.
– Это палочка в мой огород?
Алиса усмехнулась.
– А Вы как думаете?
Женщина умолкла.
Алиса продолжила.
– Вы считаете, что Вы не справитесь с материнством, Вы ошибаетесь. Страх присущ каждому человеку без исключения. Страх понятие абстрактное. Есть множество видов страха, и у Вас лишь один из немногих.
Женщина поинтересовалась.
– Вы кто, психолог?
– Нет, я юрист. У меня своя юридическая контора.
Женщина подумала.
«Вот повезло! У нее юридическая контора. Может и мне она поможет отсудить у папани этого выблядка деньги?»
– Вы сможете мне помочь, отсудить у поддонка деньги за то, что он меня обрюхател?
– Нет.
Женщина в недоумении спросила.
– Почему?
– Вы сказали, что он уехал за границу, а во всем мире есть закон, что если человек уезжает за границу, и остается там навсегда, то он суду своей страны неподвластен.
– Я слышала об этом законе. А если принудить его вернуться?
– По какой статье?
– По статье, что он просто сволочь. – заплакала женщина. – сволочь, сволочь и есть.
Алиса тяжело вздохнула.
– К сожалению такого закона, нет.
– А жаль, сколько тогда сволочей мы призвали к ответу, кошмар, да и только. – она снова закурила сигарету, и вы ругнулась. – сволочи.
Алиса посмотрела на Алису, та спала крепким сном.
– Знаете. Не бойтесь ничего, родите, а там решите, что делать дальше.
– Я уже все решила.
– Что ж. – тяжело вздохнула Алиса. – решили так решили. Но подумаете еще сто тысяч раз прежде, чем принять окончательное решение.
– Это вряд ли.
Женщина посмотрела на часы, встала с лавки.
– Мне пора, заболталась я тут с Вами.
– До свидания. – тут Алиса поняла, что она так и не узнала ее имя. – как Вас зовут?
– Меня, Мария. А Вас?
– Алиса.
– Что ж Алиса еще встретимся. Я здесь каждый день в это время дышу свежим воздухом.
– Хорошо. – заверила ее Алиса, встретимся.
Мария ушла, а Алиса осталась сидеть на скамейке. Она дышала свежим воздухом, и ее ребенок в коляске тоже.
Она шла по парку в сторону стоявшей недалеко машины. Никто не знал, что эта за машина. Лишь только эта женщина знала, что эта за машина. Эта была машина ее друзей, друзей которых никто не знал. Они были невидимы. Черная машина с затемненными стеклами. Женщина подошла к машине, и открыв дверь села на переднее сидение. За рулем сидел мужчина сорока пяти лет. У него были светлые глаза, каштановые волосы. Он посмотрел на женщину и спросил.
– Что она сказала?
– Ничего.
– Как ничего?
– Так, ничего.
– Но всё-таки она что-то говорила?
Мария усмехнулась.
– Я только знаю, что она будет воспитывать ребенка и никуда ее не денет. Я знаю, что так оно и будет.
– Знаешь? Почему?
– Она очень любит свою дочь. Поверь мне, поверь.
Мотор завелся, и машина поехала.
Мария спросила.
– Мы сейчас куда?
Мужчина ответил.
– На чистые пруды, она нас ждет для доклада.
– Что ж, поехали.
Машина удалялась от парка, все дальше и дальше.
Алиса встала со скамейки, и подойдя к коляске, посмотрела на маленькие чуда, спавшие в ней Алисе, улыбнулась.
– Тебя я никому не отдам. – сказала она. – никому.
Вечерело, Алиса со своей дочерью возвращалась домой. Все было прекрасно. Все было отлично. Все было прекрасно. Вот она переступила порок дома, в тот же самое мгновение ударил гром, разверзлась молния, пролил на землю сплошной дождь.
Алиса вошла в свою квартиру, и заперев за собой дверь, прошла вместе со своей дочерью в комнату.
Вечерело, на улице, последний лучи солнце озаряли вечерней ракурс Москвы. Красиво и безмятежно, спокойно и умиротворенно было на улице. Роберт и Зинаида сидели на кровати. Они чувствовали, что, что-то происходит, что-то непонятное, что-то неестественное. Что-то, что никто не мог понять. Какое-то чувство безысходности овладело ими. Они сидели на кровати, и им хотелось уйти из этой квартиры, уйти куда подальше, прочь отсюда. Они хотели гулять по Москве, но это было невозможно. На улице еще были слышны раскаты грома, и дождь все еще накрапывал. На улице лужи. Людей на улице не было. После дождя они усидели дома, и, наверное, пили горячий чай. Короче все было так, как и должно было быть на самом деле и никак не иначе.
Зинаида сказала.
– Мне страшно.
Да, ей было жутко и неприятно. У нее на душе скреблись кошки, что-то предчувствовала она, что-то неизбежное, что-то неестественное. Что-то, что ее страшило, и не отпускало от нее самой.
Роберту тоже было не по себе. Он видел сегодня в этой женщине совсем иного человека. Жестокую женщину, девочку как ему казалось.
– Мне страшно тоже. – признался он. – страшно за то, что я не могу защитить тебя. Защитить оттого чудовище, что в тебе живет. Чудовище, которое ты никогда не увидишь и которым не можешь управлять.
– Ты о чем?
Зинаида не понимала, о чем это толкует ей Роберт. Она считала, что она ничему не подвержена. Все прошло стороной. Все горести и несчастья, все те страдание, которые были с ней когда-то.
– Ты помнишь, что с тобой только что было, почему ты оказалась на кровати, и я лежал рядом с тобой?
Зинаида задумалась. Она действительно не знала, почему именно так произошло. Почему она очутилось на кровати, и Роберт лежал с ней.
Зинаида сказала.
– Знаешь, мне кажется, что я могу предположить, что со мной было.
– Что же?
Зинаида задумалась. Она сама не знала, что сказать. Ей и не было ничего что можно было сказать. Она не знала вообще, что можно было сказать по этому поводу. Она была сама не своя.
– Не знаю. – призналась она. – я не знаю, что можно сказать.
– И я тоже. – признался Роберт. – я не знаю, как тебе помочь, пока ты мне ничего не расскажешь. Расскажи мне все. И может я если смогу тебе помогу.
Зинаида тяжело вздохнула.
– Не поможешь. – сказала она. – мне нельзя помочь, я уже покойник.
– С чего ты это взяла?
– Просто знаю. – ответила женщина. – просто знаю. Она подошла к окну, повернулась к Роберту. – знаешь, все чего я в этой жизни добилась, все это благодаря лишь одному.
– Чему же?
Зинаида закурила сигарету. Тяжело вздохнула, сказала.
– Разве это уж так важно?
Роберт посмотрел на нее, и тяжело вздохнул. Он что-то увидел в ее глазах, что-то, что было невозможно уловить. Он понимал, что она хочет об этом больше не говорить, она хотела забыть все это, и он это понимал. Он ответил.
– Может ты и права, это мне знать необязательно, но всю свою жизнь ходить с этим, тоже малоприятного.
Она сделала затяжку.
– Ты прав Роберт. Держать это в себе мало приятно.
– Может об этом поговоришь?
– С кем? Вот ты скажи мне, с кем об этом поговорить? Никто не поверит всему сказанному.
Роберт предположил.
– А если поверят? Что тогда?
Зинаида снова сделала затяжку.
– Это вряд ли? – сказала она с горечью. – во все это поверить невозможно по той простой причине, что это просто безумие!?
Роберт спросил.
– Ты считаешь себя безумной?
– А как сам думаешь?
Роберт внимательно посмотрел на нее. Он все это время анализировал ее, старался понять, одержима она своей одержимостью, одержимостью видеть в себе другую женщину или даже девочку, девочку вот из этой картины, висевшей на стене в ее комнате. Он сказал.
– Я не знаю.
– К сожалению, и я вот не знаю. – тяжело вздохнула она. – не знаю, потому что не хочу знать или боюсь то, что я узнаю.
Затаив дыхание Роберт осторожно спросил.
– Что ты боишься, что ты узнаешь?
Она, сделав еще одну затяжку, потушила сигарету.
– Я боюсь, что я это совсем ни я, а кто-то другой. Кто-то, кто сидит в этом теле и дает приказы. Кто-то, кто знает меня лучше, чем я сама.
Эти слова веяли страхом. Роберт хотел что-то сказать, но он не мог ничего сказать. Не мог ни, потому что не хотел что-то сказать, а потому что боялся что-то сказать. Он видел в этой женщине двух людей, взрослую Зинаиду, и маленькую девочку Алису. Кто над кем здесь брал верх? Этого он, конечно, не знал. Он встал с кровати, подошел к ней, поцеловал. Он хотел запомнить ее поцелуй. Он видел перед собой женщину, женщину которой нужна помощь, и непросто нужна, она ей необходима.
Женщина спросила.
– Я тебе нравлюсь?
– Да. – ответил тот. – нравишься.
– Нравлюсь такая какая я есть?
– Да.
Женщина поцеловала его в ответ.
– Знаешь, никто еще не… – тут в нее будто что-то вселилась. Она стала жестокой, казалось будто в нее вселился дьявол. Ее глаза загорелись, и в них снова был виден тот жестокий и коварно зловещий взгляд, который он видел в глазах Алисы, Алисы с картины на стене. Она оттолкнула его от себя, и тот пролетев всю комнату, упал на кровать. Женщина подошла к нему, и сняв с себя одежду, набросилась на него как нападает львица на свою добычу. Мужчина не на шутку испугался. Он видел в этой женщине безумство, безумство, сопровождающее стремлением взять над ним верх, завладеть им и насладиться им. Она раздела его, и возбудив его фамос, вошла в него. – скажи? – оскалив свои зубы спросила она. – я лучше этой суки? Что ты в ней нашел?
Не зная, что ответить, он сказал первое что пришло ему на ум.
– Она не жестока как ты, Алиса?
Женщина зловещи улыбнулась.
– Нет, я не жестока. Я справедлива. За то, что она сделала надо платить. – она поцеловала Наира. – знаешь, я всегда мечтала, чтобы меня трахнул взрослый мужик, ни мальчик, а настоящий мужик.
От этих слов он пришел в ужас. Он никогда не мог предположить, что будет заниматься сексом с невесть с кем, а тем более так.
– Сколько же тебе лет?
Она снова поцеловала его.
– Много. – ответила она. – эта я на этой картине выгляжу как девочка, на самом деле мне достаточно много лет. Я старше чем можно себе представить. И поверь Наир, лучше не знать сколько мне лет.
Наир задумался. Он не знал, что вообще можно было ответить, да нужно ли это было? Сейчас он наслаждался тем, что Алиса в теле этой женщине ему дала. Он, как это было не жестока по отношению к Зинаиде, был удовлетворен сексуальными фантазиями Алисы. Он забыл о ней, забыл о Зинаиде, он хотел только ее, только эту плоть, плоть в которой находилась Алиса.
Закончив половой акт, оба были довольны тем, что с ними сейчас произошло. Они были удовлетворены друг-другом. Алиса спросила.
– Ну как, я тебе нравлюсь?
Наир посмотрел на нее. Она смотрела на него ласковым взглядом. Она казалась сама душа. Простая любящая женщина, что еще надо?
– Да. – сказал он. – нравишься?
– А она?
– Тоже.
– И? Кто из нас больше тебе нравиться? Я или она?
Наир задумался. Он не знал, что сказать. Ему нравились обе женщины, пусть даже у одной из них было раздвоение личности. Но он никого из них не любил. Эта была только его работой, работой Ромашова Дмитрия Георгиевича и ничего больше.
– Сказать правду.
– Да.
– Вы мне обе нравитесь по-своему, но люблю я другого человека.
– Понимаю. – ответила женщина. – я, конечно, не могу не спросить, кто именно из нас двоих тебе нравятся больше другой?
Наир задумался, он не хотел ошибиться. Он знал, что сейчас, пока Алиса в теле Зинаиды, то от нее можно ждать все что угодно, и даже большего.
– Ты. – ответил Наир. – Ты мне нравишься больше, чем она.
Алиса пристально посмотрела на него, и оценив его фразу, поняла, что он лжет. Лжет, потому что ни хотел получить от нее. Но это ему не помогло. Она льстива улыбнулась.
– Лжец, ах какой ты лжец. Конечно, эта сволочь нравится тебе больше, чем я? Но я не понимаю почему? Ведь она эта я?
Наир жалостно посмотрел на нее.
– Она мягче, и не так жестока, как ты.
Лучше б Наир этого не говорил. Алиса залепила ему оплеуху, глаза ее стали безжалостными, в них он видел ненависть и злость. Она на него кричала, кричала так громко, что от одного ее крика можно было сойти с ума.
– Эта я-то жестокая? Ты не видел, что вообще такое жестокость. Я не жестокая, вот Зинаида, эта сволочь, вот она жестокая, а я нет, я мягкая. И скажи, что это ни так?
Испугавшись что сейчас Алиса просто убьет его, или вытрясет всю душу, он поспешил сказать, что эта она мягкосердечная.
Она продолжала кричать.
– Лжешь сволочь! Ты лжешь! Ты хочешь уверить меня что это я мягче, чтобы я успокоилась? Нет, этот номер у тебя не пройдет, ты выбрал ее, не меня. Почему?
Наир понимал, что он вынужден будет ответить на поставленный ему вопрос. Он страшился, а сейчас боялся эту женщину. Когда он получил задание, он и никто не знал, что произойдёт на самом деле. И теперь Наир сомневался, кто убил Галину? Зинаида или Алиса в ее теле? На свой страх и риск он спросил:
– Алиса, эта ты убила Галину?
Та рассмеялась ему прямо в лицо. Она почувствовала, что, что-то меняется в ней, что-то покидает ее и какая-то сила вопреки ее воле входит в это тело. Она простонала.
– Зинаида.
Это слово она произнесла словно провыла. Провыла так, словно волк выл на луну. Затем ее тело извилось, словно змея, и затем по всему телу прошла судорога. Вот, и она, Зинаида. Она лежала на кровати. В голове у нее был беспорядок, она открыла глаза, увидела Роберта, лежащего с ней на кровати, затем она посмотрела на себя, и увидев себя абсолютно нагой, спросила:
О проекте
О подписке