Глава 3

– Вообще-то это не кеды! – возмутился Тремор.

– А что тогда? – спросил я.

– «Конверсы».

– А чем разница?

– Ну, разница есть, – неуверенно ответил парнишка. – В цене хотя бы.

– Ага, а цена этих «Конверсов» – твоя отмороженная нога, жертва моды, – хмыкнул я.

На это Тремору ответить было нечего. Если бы не тандем Миши и Алисы, то остался бы наш новый знакомый без ступни. Тут и вариантов никаких. И насколько мне известно, в наших палестинах инвалиды не котируются. Им даже пособие не платят.

А так ничего, обработали, замотали, теперь едет в санях и наслаждается видами Города. Посмотрите направо, в этом доме жил и работал Герой Социалистического Труда Слепой. Чуть дальше вы можете наблюдать руины имени Коры, благодаря которой и были возведены стены вокруг квартала. Наша обитель, теперь уже покинутая.

Тремор, кстати, с интересом вертел головой. Вчера он чуть не погиб, говорил, что устал, готов пожертвовать собой, а теперь из него опять бурным ключом била жизнь. Я всегда откровенно завидовал таким людям. Откуда они берут всю эту энергию? Почему не устают жить, находя в себе все новые вызовы? Конечно, как правило, быстро подобное переключение бывает лишь у молодых. Но все равно.

Сейчас Тремор был одет по погоде – широкое габардиновое пальто, под которым два свитера, кальсоны и ватные штаны. На ногах черные унты из оленьей кожи. Что тут сказать, Тремору повезло с размером. Лапища у него была здоровая, всем остальным такая обувка оказалась великовата. Повезло еще в другом – ходил Молчун по-прежнему с трудом, потому составил компанию буржуйке и пулемету в санях.

– Я же не думал, что придется идти по Городу, – оправдывался сейчас он.

– А не заткнешься, так и придется, – бросила Гром-Баба, которая тащила сани. – Бурчит всю дорогу. Будто этот…

Она даже остановилась, подыскивая аналогию. Да, Гром у нас не Гай Юлий Цезарь. Займется новым делом – в предыдущем пробки выбивает.

– Будто горный ключ, – подсказал я.

Все-таки, несмотря на пустоголовость, Тремор действительно производил впечатление светлого и какого-то незамутненного нынешними обстоятельствами пацана.

– Будто засорившийся унитаз, – Гром не стала прибегать к моей помощи. – Булькает и булькает.

– Я могу потащить сани, – вызвалась Башка, оборачиваясь на ходу.

– Иди уже, видели мы, как ты можешь, – махнула рукой Гром-Баба, руша и без того упавший авторитет недавнего лидера, и прибавила шагу.

Снег заскрипел под огромными, сделанными специально под ногу танка снегоступами.

Что правда, то правда. Молчуны старались быть максимально полезными. Даже пытались тащить сани. Хотя относительно неплохо это получилось лишь у Миши и Блокиратора, и то если они были запряжены вдвоем. Башка же смогла только пару шагов сделать.

Молчуны сейчас шли во главе отряда. Официально – чтобы не отстали, если будут плестись в хвосте. Дескать, они неподготовленные. На самом деле – чтобы все время оставались на виду. Да и напади на нас кто, первыми по красивому лицу получат именно «чужаки». Не то чтобы я был последней сволочью, но рисковать лишний раз своими людьми не хотел. Пока же никаких предпосылок к единению двух разных групп не было. Другими словами, нам нужно съесть еще целый пуд соли. От него мы разве что немного отщипнули, когда атаковали валькирий.

Перед санями уже шагали Кора, Алиса и Псих. Крыл перелетал с дома на дом – так двигаться было гораздо удобнее. К тому же он заодно осматривал местность.

Мы со Слепым замыкали шествие, прикрывая группу, как наиболее сильные стрелки. Шли чуть поодаль, чтобы нас не задел общий замес, но в то же время готовые защитить остальных.

Правда, сейчас я шел рядом с санями, разговаривая с Тремором. Тот оказался, к слову, интересным парнем. Способность его была завязана на, так скажем, сейсмической активности разной степени тяжести. Он даже продемонстрировал мне Хлопки – забавную штуку, когда земля уходит у противника из-под ног. Или Направленное разрушение. Тут и объяснять ничего не пришлось.

– А это могла быть твоя способность, – подала голос павшая валькирия. – К тому же он и сам был не против поглощения.

Правда, после этого вновь надолго замолчала. Видимо, и совсем не комментировать не могла, и в то же время боялась переборщить.

Второй незнакомец, тот самый, который и тащил Тремора на себе, представлял собой высокого сухонького мужичка лет за тридцать. Костлявый, вечно нахмуренный, с убранными в хвост волосами и торчащими ушами. Даже прозвище ему невероятно подходило – Чудик.

Вообще во времена, когда деревья были большими, небо – светло-серым, волны приносили настоящих людей, а каждый жил в своем квартале, этот Молчун дал себе прозвище Чудотворец. Все правильно, полюбить – так королеву, своровать – так миллион. Правда, в случае с Чудотворцем имя вышло пафосным, к тому же длинным. Вот его и сократили до Чудика.

Хотя способности у Молчуна были на зависть хороши. Я так и не понял, как они работали, на какие виды подразделялись, Чудик оказался не особо разговорчив. Однако этот мужичок мог создать из небытия силой своего воображения что угодно. Как мне проболтался Тремор, чем сложнее предмет, тем больше сил и времени требовалось на материализацию. И напротив, если вещица простая, как, к примеру, топор, и если ее призыв осуществлялся неоднократно, то все произойдет довольно быстро.

Поэтому мне, который уже собрался запросить БМП-2 для более комфортного перемещения по Городу, пришлось искать карандаш для закатывания губы. А пока чуть отстать от саней, потому что Тремор боялся Гром-Бабу как огня. И болтать сейчас точно не будет.

– Избави наш от вшякия шкорби и печали, огради от вшякия напашти и злыя клеветы, и от неправеднаго и лютаго наветая вражия…

– Что, Слепой, думаешь, поможет? – скривился я.

Старик стал бормотать еще тише, а когда закончил, ответил:

– Раньше же помогало.

– Что-то не заметил.

– Ну, шам пошуди. Ты живой, мы все, милоштью божьей, тоже. А ишпытания они на то и даютшя, чтобы человек шильнее штал.

– И ты стал? – я сдвинул брови.

Спросил и тут же пожалел. Потому что старик замолчал, будто о чем-то глубоко раздумывая. Я к вере относился со здоровым скепсисом. Потому что единственное существо, которое всегда могло вытащить из полной задницы, не отвечало на молитвы. Оно имело средний рост, коротко стриженные волосы и кличку Шипастый.

С другой стороны, на войне всякого повидаешь. У нас были и заговоренные крестики, пока носишь которые, вроде никакая пуля тебя не возьмет, и материнские письма с благословениями. Их пацаны хранили возле сердца. Витька Куравлев, комсомолец и активист, в какой-то момент стал соблюдать намаз, а после возвращения сменил имя в паспорте на Зафар. Вроде даже в хадж отправился. Ого, ничего себе я вспомнил…

В общем, ко мне в определенный момент пришло простое понимание: вера – вроде костылей. Если человек сильный, то они ему без надобности. Если нуждается в поддержке и без них не в состоянии ходить – тоже ничего страшного. Лишь бы не твердил каждому, что это единственно возможный способ передвижения. Может, в том, что Слепой еще держался, была немалая заслуга молитв и понимания, что кто-то с другой стороны и правда его слышит?

– Нехорошо ш Молчунами получилошь, – неожиданно сменил тему Слепой.

– Они решили, что это было что-то вроде проверки, – сказал я, чуть понизив голос.

В ответ старик лишь отрицательно замотал головой. Я и сам понимал, что это слабое утешение. Со способностью Башки, которая могла прочитать всех моих бойцов, уж точно.

– Люди могут проштить многое, кроме шобштвенной шлабошти. Потому что в противном шлучае шобешедник никогда не может говорить ш тобой наравне. Он поштоянно будет чувштовать шебя человеком второго шорта.

– Все так, Слепой, только ты упускаешь из виду одну небольшую деталь. В условиях, когда каждый день грозит стать последним, вся эта психология летит к херам. Я лишь показал, что может произойти. Молчуны вняли и впитали. Как сухая губка.

Старик ничего не ответил, только вновь отрицательно замотал головой, явно не соглашаясь с моими доводами. Я и сам понимал, что, скорее, пытаюсь успокоить себя. Хотя бы потому, что промолчала даже Бумажница, не хочет язвить, а это уже тревожный знак. Если уж внутренние демоны не собираются с тобой спорить, жди беды.

К обеду мы сделали привал в полуразрушенном квартале. А когда продолжили путь, начался сильный ветер, будто Голос следил за своим любимчиком и пытался максимально испортить мне каждый шаг. Ну, если верить Слепому, то эта пронизывающая до костей бора должна была сделать меня сильным как никогда. Ага, сейчас только замерзшую нижнюю губу от десны отлеплю и как начну тут все крушить. Держите меня семеро.

Когда я на голубом глазу заявлял Молчунам о том, что мои ребята наиболее подготовлены, то не думал, что это окажется правдой. Но люди Башки действительно выбились из сил. Если бы мы их не подгоняли, то скорость передвижения точно бы серьезно снизилась. Пришлось обгонять сани и Алису, которая послала мне воздушный поцелуй.

– Давайте не раскисать, почти пришли! – заорал я Молчунам. – Шустрее, шустрее. Надо успеть до темноты.

Как раз к тому времени на горизонте появился Крыл. Он приземлился прямо на заметенную дорогу, провалившись в снег и укрываясь от ветра.

– Два квартала. Все в порядке.

– Шире шаг! – заорал я.

Все-таки отвыкли Молчуны от крепкой мужской руки. Стоило прибавить пару бранных слов для связки речи, как бедолаги нашли в себе какие-то внутренние резервы. Чудеса, да и только. А там уж и мои прибавили ходу.

Во двор открытого с трех сторон квартала мы ворвались даже слегка разгоряченные. Крыл указал на угловой подъезд, распахнутую дверь которого замело снегом, теперь не сдвинешь. Надо будет исправить, на всякий случай. Окна все целые, что тоже редкость. С другой стороны, у Крыла оказался неплохой выбор. Место было обжитое, по крайней мере, раньше.

Я оглядывал трехэтажное здание придирчиво, будто оно было нашим новым домом, а не всего лишь перевалочной базой. С другой стороны, неизвестно, сколько нам придется ждать. Я страсть как хотел поглядеть на жреца. До него тут всего несколько кварталов, завтра с Крылом слетаем. Думаю, с небольшими передышками, но наш крохотный вертолет меня выдержит. Хотя я вообще и начал серьезно сомневаться, надо ли его поглощать.

А что? Бумажница после своего недавнего фиаско почти заткнулась. Жизнь, можно сказать, вернулась в прежнее русло. По пути к теплым краям мы точно наткнемся на каких-нибудь чужаков, а их убить будет значительно легче, чем непонятную хрень, которая подчиняется Культу и едва ли является человеком.

– Сани здесь оставляем, все забираем внутрь, – приказал я. – Крыл, какая там трехкомнатная?

– Вон та, дальняя, – махнул рукой пацан.

Квартира как квартира. Старая мебель, ковры, пыльный хрусталь в чехословацкой стенке. Думаю, если тут поскрести, то откуда-нибудь из антресоли вывалится мумифицированная бабушка. В прихожей даже нашлось несколько пар растоптанных сальных тапок. Которые, понятное дело, все благополучно проигнорировали.

– Дубак, – Тремор, прихрамывая, зашел последним.

Ну да, потому что мы уже открыли форточку, чтобы вывести туда трубу от буржуйки. Кора расстаралась на славу – короб был аккурат под раму. Но на всякий случай она еще подогнала его, чтобы не осталось никаких щелей. А Гром-Баба уже разожгла конфорки. Квартира немного разогрелась, и тут же проявился ее запах – дух затхлости и старости.

– Кора, давай вот эту батарею раскочегарь немного, – попросил я блондинку.

Та кивнула и подошла к чугунной «гармошке». Несколько секунд – и батарея раскалилась докрасна; краска на ней стала съеживаться, и ее запах защекотал нос. Неприятно, зато стылый воздух стал нагреваться. Скоро тут станет совсем хорошо.

– Спать все будем здесь, – сказал я. – Уж извините, но нашему отелю понизили звезды после очередного проверяющего. Теперь их минус две.

– В тесноте, да не в обиде, – улыбнулась Башка.

Ну вот, а все переживали. Одна брошенная фраза, и в комнате стало совсем жарко. По крайней мере, судя по взгляду Алисы, она точно кипела.

Говорят, что любви без ревности не бывает. Не знаю, либо я вообще не понимал данное чувство, либо был с другой планеты. По мне, это какое-то психическое отклонение. Не будет самодостаточный и уверенный в себе человек делать мозги избраннику за каждый невольно брошенный взгляд. Алиса в присутствии Башки и вовсе превращалась в раскаленный чайник, в котором не осталось воды.

И вот сейчас, вместо того чтобы спокойно отогреться после долгого пути, мне надо разводить стрелки.

– Ладно, это потом. Гром, давай что-нибудь сваргань на скорую руку. Алиса, помоги ей. Безопасник, Блокиратор, Слепой, пройдитесь по квартирам, вдруг что найдете. Псих и Башка, осмотрите верхние этажи и крышу. Надо будет еще караул выставить. Чудик, пойдешь со мной, поглядим, что там в подвале. Крыл и Кора отдыхают, они больше всех выложились.

Не то чтобы я не доверял своему разведчику. Раз пацан сказал, что квартал пригоден для житья, пусть и временного, – значит, так и есть. Однако оглядеть все еще раз не будет лишним.

– А что там может быть в подвале? – спросил Чудик, когда мы стали спускаться по лестнице в темный проем.

– Много чего, – ответил я, включая фонарь. – Инструменты, припасы, оружие…

Или водка. По крайней мере, у себя я когда-то нашел именно три бутылки этой чудесной жидкости, припорошенные пылью и с отклеенной наполовину этикеткой. И, несмотря на некоторое опасение, все-таки их употребил.

А выпить хотелось. Страсть как. Я последние дни растягивал свои припасы, перейдя на микродозы. По моим скромным прикидкам, послезавтра мне придется быть вынужденно чистым, хоть кровь иди сдавай. Чего бы не хотелось. Я не про кровь, а про бухло.

Подвал не удивил. Он был типичным, как и у большинства домов. Железная дверь, узкий коридор, который уходил в сторону, крохотные клетушки, увенчанные самодельными дверьми на хлипких навесных замках. Здесь хранилось драгоценное имущество бывших хозяев дома.

Я, как опытный житель Города, отдал фонарь Чудику и стал сбивать замки с одной лишь целью – заняться экспроприацией. Вот только, кроме ржавых велосипедов, пустых банок, отправленных в ссылку новогодних игрушек, сваленных батарей (видимо, со стройки уперли) и прочих, несомненно, нужных в хозяйстве вещей, ничего интересного не обнаружил.

Пока не добрался до одной странной двери. Заинтересовала она меня хотя бы потому, что нижняя часть ее отсутствовала. Прям совсем. Будто ее сгрызли. Я дал знал Чудику быть начеку. Тот кивнул и вытащил ПМ.

Грациозным ударом мародера я сбил замок и толкнул то, что осталось от двери. Створка, словно только того и ожидавшая, рухнула на пол, подняв кучу пыли.

– Подсвети, – тихо сказал я.

Иногда говорят, что счастье в неведении. Вот именно сейчас я был вынужден с этим утверждением согласиться. К примеру, не попрись я в этот чертов подвал, не нашел бы эту сраную дверь, не вскрыл бы ее и не увидел то, что хотел увидеть меньше всего. А именно – широкий нерукотворный лаз в кирпичной стене. В кирпичной, мать ее, стене!

Чудик нервно водил взглядом по длинным глубоким следам, оставленным острыми когтями, и его руки дрожали. Я и сам был не в состоянии сказать что-нибудь внятное. Потому что знал, кто мог оставить эти следы.

Крыл исследовал и нанес на карту все звериные тропы, ведущие из очагов. Вот только никому и в голову не пришло, что они могут передвигаться под землей. И более того – прорывать фундамент зданий. Хотя эти твари могли прийти и по теплотрассе.

Нет, я видел грызунов. Уродливые создания, конечно, но не более того. К тому же весьма приметные на снегу – уничтожить их оказалось не такой уж сложной задачей.

– Что делать будем, Шипастый? – тихо произнес Чудик.

– Сухари сушить, – тоже шепотом ответил я. – Сейчас уходим отсюда, закрываем дверь в подвал. Зовем Кору, и она ее, на хрен, заваривает. А потом будем думать.

Как известно, хочешь насмешить Голос – поведай ему о своих планах. Потому что только я это произнес, как внутри лаза что-то зашуршало-заскрежетало. И вскоре на поверхность высунулась мерзкая морда грызуна.

Грызун – термин весьма условный. Размером тварь была с упитанного лабрадора. Только у последнего нет крепких кряжистых лап с длинными пятнадцатисантиметровыми когтями. Морда вытянутая, с выступающими острыми резцами, шерсть словно мокрая. А еще мне показалось, что мелкие красные бусины сразу уставились на меня, будто найдя источник всех своих бед.