Кенрик Эддингтон всегда отличался ворчливостью. Особенно в случае, когда любая, даже самая незначительная мелочь буквально выбивала его из равновесия. Тогда он раздражался, ворчал, словно брюзгливая старуха, а иногда даже сильно злился. В такие минуты Марисса Эддингтон ненавидела брата и убегала в свою комнату, чтобы не видеть его кислое лицо, усыпанное веснушками. Марисса знала характер Эддингтона-младшего получше его самого – он кривился, показательно сипел через нос, демонстрируя свое недовольство, а потом начинал зло бубнить что-либо похожее на «это не так», «я не желаю и думать об этом», «к чертям собачьим» и прочую чушь. После этого резко повышал голос и часто срывался на крик, вытягивая при этом руки вдоль тела. Правда, если рядом был отец, то он тут же осаждал Кенрика, но это отнюдь не лишало последнего чувства злости по отношению к сестре. И братец мог еще очень долго ходить насупившись, выискивая повод насолить ей. А потому Мариссе ничего не оставалось, как на время избегать общества Кенрика, предоставляя тому возможность успокоиться и прийти в себя. Эту черту он унаследовал от деда – Хамиша Фредерика Эддингтона, которому стукнуло уже восемьдесят четыре года. Тот был тем еще ворчуном, вечно всем недовольным, чем испытывал поистине безграничное терпение папы и мамы, стоически переносивших его скверный характер.

Взбегая по скрипящим деревянным ступенькам на второй этаж «Эддингтон Холла», Марисса про себя улыбалась. Ее братец видел их сегодня с Ройлом Фармером в саду как раз в тот самый значимый для них обоих момент, когда Ройл наконец-то отважился прикоснуться к ее плечу и нежно поцеловать. Кенрик терпеть не мог молодого Фармера, считая его невежей и простолюдином, совершенно невоспитанным и по-деревенски простым, неотесанным мужланом. Естественно, это было не так: Ройл отличался добрым характером, отзывчивостью и смекалистостью. Именно за последнее и ненавидел его Эддингтон-младший, заметно уступавший соображением статному и сильному Фармеру. А то, что он приходился единственным сыном деревенскому пекарю и трудился вместе со своим отцом, нисколько не смущало Мариссу, которая была тайно в него влюблена, но старалась и вида не показывать о своих чувствах. Правда, сам Ройл уже догадывался о взаимности, но всякий раз, стоило им остаться наедине, испытывал предательскую робость. Она мешала ему сделать первый шаг. И вот сегодня, прогуливаясь в саду со своей возлюбленной, Фармер таки решился прикоснуться к Мариссе, и тут же был замечен Кенриком, который не стал утаивать от них свое присутствие. Ройл, смутившись и покраснев, кротко извинился и скрылся с глаз, а Эддингтона посетил очередной всплеск злости.

Девушка быстро юркнула в свою спальню и заперла дверь, прислонившись к ней спиной. Она продолжала счастливо улыбаться, а все ее мысли крутились вокруг того момента, когда она ощутила дыхание Ройла возле своей шеи. Боже, как это было восхитительно! Марисса даже прикрыла глаза, пытаясь удержать в памяти тот сладострастный миг. Привычная суета «Эддингтон Холла» свидетельствовала о подготовке к раннему ужину. Юная леди оторвалась от двери и подошла к большому зеркалу, осматривая себя. Красивое кружевное платье белого цвета выгодно облегало ее хрупкую фигуру, лицо румянилось, а глаза светились девичьим блеском, отражая всю полноту жизни. Поправив прическу на голове, скорее из привычки, нежели по необходимости, Марисса осталась вполне довольна собой и подошла к окну. С него открывался вид как раз на тот самый сад, в котором она любила прогуливаться и где ее частенько поджидал Ройл. Вот подруги обзавидуются! Бетси Тернер, дочь торговца, сама была не прочь оказаться на месте Мариссы (ну куда ей с большим носом и неприлично выпирающими скулами!). Мисс Эддингтон про себя хихикнула, кокетливо прижимая тонкую ручку к губам. По правде сказать, Бетси нравилась многим мужчинам в деревне, но она не понимала, что те в ней находили. Это вовсе не касалось ее качеств как близкой подруги, но сравнивать ее внешность со своей Мариссе казалось глупым. Разница очевидна. А вот Джиневра Милтон была достойной соперницей – высокая, стройная, шикарные каштановые волосы длинными локонами обвивали ее нежную фигуру, и именно волосы – густые и блестящие – приковывали внимание к ее природной красоте. Часто, бывало, Марисса испытывала зависть, ей казалось, что Джиневра была куда утонченнее и грациознее. Касательно Ройла спасало лишь то, что Милтон совершенно равнодушно смотрела на него, а иногда даже недовольно фыркала от упоминания его имени. Он абсолютно был ей не по душе. И Марисса знала причину: Алисдэйр Эддингтон, ее старший брат, настоящий красавец и джентльмен. Джиневра вздыхала по нему, но тот был неприступен, а попросту говоря, не обращал никакого внимания на девушку, чьи красноречивые взгляды частенько намекали на возможность ухаживания и проявления чувств. Алисдэйр вместе с отцом, виконтом Норбертом Эддингтоном, уже давно решили – будущее старшего сына и наследника будет в Лондоне, где тот весьма успешно обучался в Лондонском университете в Блумсбери на медицинском факультете. Норберт постоянно твердил, что не желает прозябания сына в этой деревне, а видит его знаменитым в столице и вхожим в королевский двор. А глупышка Джиневра видела себя рядом с Алисдэйром, но Марисса прекрасно знала, что этому не бывать. Однако жалости к подруге по этому поводу вовсе не испытывала. Подумаешь, дочь барона и баронессы Милтон, кои были частыми гостями «Эддингтон Холла» и дружили с ее родителями. Однажды Марисса краем уха услышала, что баронесса имеет иные планы по замужеству дочери, и молодой виконт не был в числе ее избранников.

Мысли юной девушки прервал веселый звонок колокольчика. Ранний ужин накрыт на стол. Пора идти. Невежливо заставлять себя ждать. Счастливая леди Эддингтон не удержалась и высунула язычок своему отражению в зеркале. Кротко захохотала и, выпорхнув из комнаты, быстро сбежала по лестнице в огромную гостиную на первом этаже дома. На своем излюбленном месте на диване уже сидела мама, виконтесса Розелин Эддингтон, младший брат Кенрик (от вида которого Марисса чуть скривилась) стоял чуть поодаль у стены, сложив руки на груди. Неподалеку от него находились старший брат Алисдэйр и сын покойной сестры мамы Горден Дин – ее кузен и скучный молодой человек. Около виконтессы на креслах сидели Милтоны – барон с баронессой и Джиневра, как всегда, не сводившая глаз с ее братца. Сегодня они были приглашены на ужин.

– О, дорогая сестрица! – молодой виконт широко улыбнулся и подошел к ней, обнимая Мариссу. – Ты, как всегда, прекрасна! Можно искренне позавидовать тому счастливцу, которому достанется этот бриллиант!

Последняя фраза была адресована скорее всем присутствующим, нежели Мариссе. Легкий румянец смущения проступил на щеках девушки – ей льстило внимание и любовь брата. Виконтесса мило улыбнулась, наслаждаясь объятиями своих детей, а Кенрик делал вид, что не замечает происходящего. В гостиную вошел отец.

– Добрый день, господа! К сожалению, мой отец милорд Эддингтон неважно себя чувствует и не будет ужинать с нами. Он просил принести вам извинения, – сказал Норберт после того, как завершился церемониальный обмен приветствиями.

– Как жаль, – с наигранным сожалением в голосе произнесла баронесса Уитни Милтон. – Надеюсь, это скоро пройдет, и мы сможем вновь насладиться его обществом.

– Благодарю, – вежливо кивнул виконт Эддингтон. – Ну что ж, прошу следовать за мной. Стол накрыт, господа!

И Норберт направился в парадную столовую, которая по размерам была чуть меньше гостиной. Вокруг стола хлопотала служанка Берта. Виконт занял место во главе, виконтесса села напротив него с противоположного конца, Алисдэйр, как полагалось, сел возле отца. Сам стол был щедро уставлен всевозможными блюдами: запечённая рыба, ростбиф, поджаренная говядина и картофель, несколько видов овощей, запечённые голуби и почки, котлеты, а также суп. Виконтесса Эддингтон принялась разливать суп в тарелки и подавать их служанке, которая расторопно ставила их перед каждым сидящим.

– Приятного аппетита, господа, – пожелал Норберт и приступил к еде.

Остальные последовали его примеру, и ложки мерно застучали по тарелкам.

– Как вам учеба в Лондоне, Алисдэйр? – поинтересовалась баронесса Милтон.

– Великолепно. Мой мозг не успевает отдыхать.

Джиневра улыбнулась.

– Надолго приехали в «Эддингтон Холл»?

– Месяц побуду точно.

– И успеете заскучать в этом тихом и унылом месте, – не сдержался Горден Дин, тут же получивший взгляд в свою сторону, полный неодобрения.

– Вряд ли теперь нашу деревушку можно назвать «тихой и унылой», – заметил барон Милтон, аккуратно обтирая салфеткой губы.

– Вы об исчезновении Элеонор Тоу? – поинтересовалась Розелин Эддингтон.

– Именно.

– Видимо, я многое упустил, будучи на учебе в Лондоне, – произнес Алисдэйр. – Элеонор исчезла?

– Уже почти неделю назад, – ответила баронесса, присоединяясь к пикантной теме.

– Ты не мог об этом знать раньше, учитывая твой поздний приезд, – произнес виконт Эддингтон. – Однако история уже обрастает всякими небылицами.

Марисса с интересом наблюдала за постепенным развитием разговора вокруг загадочной пропажи Элеонор Тоу. Когда-то они даже дружили некоторое время, но потом сильно поссорились (причиной ссоры, кстати говоря, стал Ройл Фармер). Джиневра Милтон, правда, до сих пор общалась с Элеонор, вплоть до самого ее исчезновения, которое очень потрясло всех жителей деревни, а разного рода слухи уже давно вышли за ее пределы и расползались по графству, словно туман в раннее утро.

– Право, расскажите же, что произошло? – немного обеспокоенно спросил Алисдэйр Эддингтон. До поступления в Лондонский университет он часто виделся с Элеонор, а некоторые даже поговаривали, что у них роман. Но они были еще подростками, и виконт совершенно спокойно реагировал на их дружбу, лишь изредка наставляя сына. Но тот и сам прекрасно понимал, чего хотел от жизни, а потому, как только пришло время, покинул «Эддингтон Холл» и укатил в Лондон.

Розелин посмотрела на супруга. Норберт облокотился о спинку стула.

– Полагаю, – обратился он к баронессе, – у вас это выйдет лучше всех.

– Благодарю, милорд, – улыбнулась Милтон. – Вы, как всегда, любезны. Бедняжка Элеонор, – начала она после секундной паузы, – поздним вечером прогуливалась у озера. Говорят, она ушла туда одна, и якобы на встречу с этим невеждой Селби.

– Мама! – фыркнула Джиневра.

– Что мама? – глаза баронессы наигранно округлились. – Мне никогда не нравился этот молодой грубиян! И как можно иметь с ним хоть какие-то отношения?

– Дорогая, успокойся, – осадил жену барон Милтон. – Думаю, никого из здесь присутствующих абсолютно не интересуют качества молодого человека, с которым водила дружбу Элеонор.

– Почему водила? – буркнул Кенрик. – Разве она мертва?

На мгновение повисла пауза. Было заметно, что это прямолинейное замечание вызвало неловкость у старшего Милтона.

– Барон просто оговорился, – пришел ему на выручку Норберт Эддингтон. – Так что же было дальше?

– Собственно, то, что и так всем известно – Элеонор Тоу пропала без следа. Однако самое жуткое заключается в другом, – баронесса сделала короткую, почти что театральную паузу, наслаждаясь вниманием. – У озера, куда направлялась девушка, нашли странные следы.

– Какие следы? – поинтересовался Алисдэйр.

– Самого дьявола!

Джиневра прыснула со смеху, Марисса улыбалась, Кенрик продолжал хмуриться, Горден Дин, казалось, был совершенно равнодушен, а остальные смотрели на баронессу, будто видели ее впервые. Собственно говоря, и версию о следах дьявола они также слышали в первый раз.

– Мне говорили, что эти отпечатки в земле были похожи на копыта лошади, только немного больше обычного по размерам, – спокойно нарушил паузу Норберт. – Самому мне их видеть не довелось, но следы от копыт, пусть даже больше обычной лошади и куда глубже впечатанные в землю, еще не повод говорить о дьяволе.

– Я согласен с виконтом, – кивнул барон. – Дорогая, не неси чушь.

– Чушь, говорите? – баронесса взвилась от возмущения. – В Эксмуте также была чушь?!

– Позвольте, а что было в Эксмуте? – спросил виконт Эддингтон.

– Неужто вы не знаете? – удивилась Милтон.

– Так поведайте нам, – предложила Розелин.

– Этой зимой в Эксмуте, что в графстве Девоншир, местные жители обнаружили точно такие же отпечатки, как вы назвали, «копыт», оставленные на свежем снегу. Однако ни у кого из жителей домашний скот загон не покидал, а через селение не проезжал ни один всадник! И все бы ничего, да только сами отметины в снегу были будто выжжены и очень глубоки! Словно сами копыта были раскалены до предела. Однако и это еще не все. Когда отметины исследовали, то обнаружили, что каждая пара копыт совершенно одинаковая, а это означало только одно – их оставило существо на двух ногах! И передвигалось оно очень быстро. Настоятель прихода объявил, что в Эксмут наведался Сатана!

– Я слышал эту историю, – подтвердил Алисдэйр. – Вроде как местные следопыты двинулись по этим отметинам и дошли до Тимута, а дальше следы пропали.

– И это все? – спросил Норберт, в чьем голосе был едва заметен сарказм.

– А теперь точно такие же отметины появились у нас, – весомо подвела итог баронесса. – Дьявольская метка. И бедняжка Элеонор, вне всяких сомнений, стала жертвой Сатаны.

– Может, она просто сбежала, – равнодушно произнес Горден Дин.

– Как вам такое? – впервые за все время Норберт улыбнулся. – А ведь молодой человек, возможно, прав.

– Ну сами подумайте, – продолжала настаивать баронесса. – Куда и зачем ей сбегать поздним вечером? Не прихватив вещей?

– Тоже верно, – поддержал Алисдэйр. – Зная Элеонор, могу утверждать: она бы точно взяла с собой свои духи и кремы. Но что же дальше? Ее ищут?

– Я распорядился собрать всех, кого можно, и направил на поиски. Да, мы ее ищем. Уже обыскали леса вокруг, дошли до болот. Ничего. Ни единого следа.

– Это ужасно! – виконтесса Эддингтон грустно вздохнула. – Бедная девочка!

– Она могла утонуть в болотах, – предположил Кенрик.

– Могла, – сказал виконт. – Только какого дьявола ее туда занесло?

Майрон Фрипп, дворецкий «Эддингтон Холла», бесшумно и совершенно неприметно для других глаз возник за спиной хозяина и что-то прошептал тому на ухо. Будучи немного моложе Норберта, он все еще обладал поистине юношеской проворностью, был немногословен, учтив и обладал подвижным умом, способным схватывать все налету, понимать задачу с полуслова и тут же выполнять ее. Эти его качества высоко ценил Хамиш Фредерик Эддингтон, а затем и его старший сын – виконт Норберт Эддингтон.

– Алисдэйр, – обратился он к молодому виконту. – Тебе письмо.

– Неужели? Интересно, от кого?

– От какой-нибудь девицы из Лондона, – хихикнул вдруг Кенрик. – Уж точно!

– Кенрик! – Розелин с укором поглядела на младшего сына. – Как не стыдно?

Марисса краем глаза заметила, как напряглась Джиневра, а злобная зависть легкой тенью промелькнула по ее красивому лицу. Алисдэйр, не обращая внимания на эти глупости, принял конверт из рук Майрона Фриппа и тут же улыбнулся.

– Бог мой! – воскликнул он. – Это письмо от самого сэра Валентайна Аттвуда!

И молодой Эддингтон принялся слишком эмоционально, по мнению Норберта, вскрывать конверт и торопливо доставать из него плотный лист бумаги.

– Вот так сюрприз!

– Может, ты просветишь нас? Кто такой посланец сего письма? И что в нем, если это не секрет? – чуть недовольно произнес виконт.

– О нет, отец! Конечно же! – лицо Алисдэйра светилось радостью вперемешку с удивлением. – Помнишь, я когда-то говорил тебе о нем? Великий человек и ученый! Он мой преподаватель на курсе медицины.

Остальные заинтересованно слушали, уставившись на Алисдэйра, который вдруг преобразился, отбросив английскую выдержку и предавшись эмоциям.

– Припоминаю, – кивнул Норберт.

– Господа! – юный виконт обвел всех светящимся взглядом. – Он величайший ученый нашего времени. Его познания в психологии и хирургии поистине непревзойденные, как и открытия, которые от делает! А новое направление, которое сегодня называют «дактилоскопия», я уверен, получит в будущем широкое признание благодаря сегодняшним исследованиям доктора Аттвуда. Без преувеличения могу сказать, что сэр Валентайн – гений, господа! И он на пути к «Эддингтон Холлу»!

– Ты хочешь сказать, что нас посетит столь знаменитый гость? – поинтересовалась Розелин.

– Именно! Он пишет, что держит путь в Эксетер и с удовольствием воспользуется моим приглашением остановиться в «Эддингтон Холле».

– Великолепно!

– Почему ты заранее не предупредил? – спросил Норберт, нахмурившись.

– Разве мог я знать, что при последней встрече на лекции в университете, когда я из вежливости сделал приглашение посетить наш дом, он таки примет его? – удивился Алисдэйр. – Он очень занятой человек, член Лондонского королевского общества и обладатель Королевской медали, да и прочих регалий за ним не счесть.

– Какая прелесть, – сказала баронесса Уитни Милтон. – Надеюсь, мы сможем пообщаться с этим великим ученым.

Это прозвучало несколько наигранно. Марисса радовалась за брата, видя, как он светится от восторга. Джиневра облегченно вздохнула, когда поняла, что письмо вовсе не от поклонницы (вот глупышка!).

– Майрон!

Возле виконта Эддингтона тут же появился дворецкий.

– Распорядись подготовить комнату для нашего гостя из Лондона.

– Да, милорд.

– Когда он прибудет?

– Судя по всему – завтра.

– Хорошо, тогда…

Разговор за столом прервал звонок дверного колокольчика. Норберт удивленно взглянул на Майрона Фриппа, будто тому должно быть известно, кого принесла нелегкая в столь поздний уже час.

– Сию минуту, – дворецкий быстро удалился.

– Кто бы это мог быть? – вслух произнесла Розелин.

Горден Дин и Кенрик уже заметно скучали, желая перейти в гостиную и выпить виски. Через некоторое время вновь появился Майрон Фрипп.

– Милорд, – обратился он к Эддингтону. – Пожаловал сэр Валентайн Аттвуд!

– Где он? – воскликнул Алисдэйр, вскакивая со стула. – Зовите немедленно! Нет, я сам!

– Мальчик по-настоящему восхищен этим ученым, – заметила баронесса, когда юный Эддингтон пулей вылетел из столовой. – Не ошибусь, если он – его кумир.

– Мне уже и самому интересно познакомиться с ним, – вставил виконт, а барон Милтон лишь кивнул, продолжая поглощать пищу.

– Доктор Аттвуд не промах – поспел аккурат к ужину, – буркнул Кенрик, благодаря чему удостоился очередного укоряющего взора со стороны матери.

Буквально через минуту в столовую вернулся Алисдэйр в сопровождении очень высокого, не менее шести футов и пяти дюймов, широкоплечего мужчины-великана. Его стройная и мощная фигура внушала уверенность и непоколебимость. Широко расправленная грудь и прямая осанка свидетельствовали о благородном происхождении. Прямоугольное, с выпирающим вперед подбородком и правильными чертами лицо, аккуратная стрижка ярко-черных волос на голове соединялась с подведенной коротко стриженной бородой. Большие карие глаза источали свет ума, а цепкий взгляд, казалось, непрерывно изучал все вокруг. Одет доктор медицины был в дорогого покроя темный клетчатый костюм и белоснежную сорочку, воротник которой элегантно обвязывал шейный платок, заколотый большой галстучной булавкой. Одинакового покроя с костюмом жакет был застегнут на все пуговицы, поверх него аккуратно свисала серебряная цепочка, к которой крепились с одного конца брелок в виде змеи, пожирающей собственный хвост, а с другого – часы, находящиеся в кармане жакета. Поверх костюма был накинут черный макинтош, воротник-стойка которого был полностью приподнят. На ногах – до блеска начищенные туфли, словно их обладатель только что сошёл с плаката, а не трусился целый день в карете по ухабистым дорогам. В одной руке цилиндр, а в другой зажата трость с большим серебряным набалдашником. Он приветливо и непринужденно улыбался, окидывая взглядом всех присутствующих.