И так четыре, а затем и пять раз – ровно по количеству работавших светофоров. Наконец, после двух часов марафона, мужик добрался до шоссе, и в изнеможении присел на ступеньки, ведущие в небольшой магазин. Его левая ступня была неестественно вывернута, на лбу виднелись свежие синяки, а правая рука была ободрана от кисти до локтя, что указывало на не всегда грамотные приземления. Понять, какие именно травмы он получил в процессе перехода, а какие раньше, возможности не представлялось. Вызванная охранником магазина скорая (шестая по счёту) была встречена всё тем же матом и попытками встать и идти дальше. Но, если материться он ещё мог, то встать и идти уже стало проблематично.

Фельдшер с водителем, под мат и слабые попытки сопротивления индивида, быстро загрузили его в машину. Мужик был осмотрен, его нога зашинирована, а гематомы на голове не вызывали сомнений, что не помешает рентген его пустой черепушки на предмет хотя бы наличия головного мозга, не говоря уж о его, мозга, сотрясении.

– Ты материться то заканчивай. В больницу едем. Там таких не любят.

Но мужик, не слушая увещеваний, продолжал своё.

В приёмном, врач быстренько написал назначения и передал матершинника (тот всё никак не мог угомониться) лысому медбрату, вид которого внушал уважение любому хмырю. Но этот экземпляр был бесстрашен сверх меры, а может и бессмертен, раз обматерил медбрата последними словами.

Эта ошибка в деонтологии стала последней каплей, выведшая медбрата из себя. Оглядев коридор, и никого, кроме фельдшера, дописывающего карту, в приёмнике не обнаружив, медбрат подкатил кресло каталку с бушующим пациентом к началу длинного коридора, заканчивающегося железной дверью в рентген кабинет…

Мимо сидящего на лавочке фельдшера на высокой скорости пролетело кресло каталка с матерящемся в нём пассажиром. В «конце тоннеля» гоночный болид врезался в железную дверь. Седок по инерции вылетел из кресла и смачно приложился головой аккурат повыше дверной ручки. После чего упал обратно, и кресло, так же соблюдая законы физики, откатилось на метр – два назад.

– Чего шумим? Сейчас открою – рентгенолог открыл дверь и увидел мирно стоящего медбрата, бережно придерживавшего за плечо тихо сидящего в кресле пациента. Лицо медбрата не выражало ничего, кроме сочувствия и сострадания.

– Завози.

– Что ж ты так? – фельдшер улыбаясь обратился к проходившему мимо медбрату – мягшее надо быть с пациентами. А ежели б он о ручку двери ударился?

– Я не первый год здесь – в тон фельдшеру ответил медбрат. – У меня всё до миллиметра выверено. Никаких дополнительных травм, кроме уже имеющихся. Это закон всей воспитательной терапии отделения «пьяной травмы». Кстати, поздравь. Сегодня побит предыдущий рекорд пересечения коридора на кресле каталке с матерящимся гонщиком.

И стало их четыре…

Трель навигатора вывела фельдшера из раздумий.

– Куда? – водитель по привычке принял вправо и остановился, давая возможность фельдшеру записать вызов.

– Ого! – фельдшер назвал адрес – Поехали. Потом запишу. Там падение с высоты на стройке.

– Это не та, где мы дня три назад пневмонию из вагончика забирали?

– Именно. И три дня назад. И шесть дней назад. Я скоро их всех в лицо знать буду.

– А без меня когда ездил, там что было? – водитель включил сирену, лихо, но аккуратно разворачиваясь через всю полосу перед оторопевшими от наглости автомобилями.

– Аппендицит.

– Ясно. Теперь на экстрим перешли – водитель вдавил в пол педаль газа.

***

Ворота стройки были закрыты. Не смотря на кряканье спецсигнала и удары по самим воротам деревянной дубиной, найденной фельдшером тут же на месте.

К моменту, когда фельдшер уже собирался отзвониться на Центр, дабы поведать ответственному врачу всю суть своего негодования, рядом со скорой возник милицейский «бобик».

– Не хотят? – лейтенант поправил на широком пузе автомат.

– Неа. – фельдшер отбросил дубинку. – Может, стрельнешь?

– Не положено сразу – лейтенант поднёс к губам микрофон матюгальника – Ворота открываем или как? – «бобик» аж завибрировал от ожившего у него на крыше громкоговорителя.

Железные ворота медленно поползли в сторону.

– Ты что это? – лейтенант слегка прижал к фанерной будке щуплого гастарбайтера, выполняющего роль сторожа – Сопротивляемся властям?

– Спал… Спал… – гастарбайтер смирно терпел невзгоды службы.

– Куда врачу идти?

– Куда? – строитель изобразил непонимание – Врачу?

– Ты мне тут кино не пародируй? – лейтенант опустил бедолагу на землю – Где пострадавший?

– Нет пострадавший – гастарбайтер затряс головой – Здоров все.

Лейтенант обернулся к фельдшеру

– У тебя тоже падение с высоты повод?

– Именно.

– Ну-ка всех сюда давай – лейтенант грозно посмотрел на гастарбайтера, и тот послушно побежал куда-то вглубь конструкций, по пути созывая своих «коллег по несчастью».

Через пару минут перед очами прибывших стояло пять человек в спецовках и оранжевых жилетах.

– Все? А что-то мало вас. Неделю назад десять было. Как негритят. Отвечаем быстро: кто упал, куда упал и где он сейчас?

– Не падал никуда – один из строителей сделал шаг вперёд. – Не падал. Работаем.

Фельдшер порылся в девайсе, нашёл номер вызывавшего и нажал кнопку соединения. В кармане одного из присутствующих зазвенел телефон.

– Вот он вызывал – фельдшер указал на скромно стоявшего рабочего. – Телефон определился.

– Сюда иди! – лейтенант за шкирку выдернул залётчика из импровизированного строя.

– Уехал – без предисловия начал залётчик – Уехал лечиться. Сам уехал. Начальник поехал с ним на машине. Упал. Не сильно. Начальник денег взял, его взял и повёз.

– Ну, езжай, коли так – лейтенант повернулся к фельдшеру – Пострадавшего на месте нет, а с остальными мы тут сами разберёмся. Остальные где? – лейтенант опять повернулся лицом к строю.

– Двоих депортировали – подал голос второй милиционер, стоявший около машины.

– Двоих я вывез. – включился в подсчёт фельдшер – Один с пневмонией, второй с аппендицитом.

– Ага! И один поехал сегодня. Тогда сходится – лейтенант удовлетворительно кивнул и обернулся к стоявшим – И их осталось пять. Хотя – нет. Один не выключил мобилу и стало их четыре. Этого – он указал на стоящего рядом рабочего с телефоном – в отделение.

***

– Да там места живого не было! – врач размахивал руками, изображая, как он со своим фельдшером, из жигулей четвёртой модели доставали переломанного парня лет двадцати пяти. – Хорошо гайцы рядом были, помогли.

– Авария что ль?

– Да не авария! Вроде упал. Откуда упал, куда упал – ничего не известно. Мужик, который за рулём жигулей, сказал, что нашёл на улице, подобрал и повёз в больницу. А он по пути умирать начал. Мужик испугался и встал посреди шоссе. Бегает вокруг машины, орёт. Тут гаишники мимо ехали. Ну, и нас вызвали. Я парня забрал, а гаишники этого мужика.

– Жив парень то?

– Да какое там. Минуты через три помер. Уж качали мы его, качали…

Стоматологический экстрим.

Уж кто ей удалял зуб доподлинно неизвестно, а только к вечеру лунка начала кровить. Сначала понемногу, не вызывая каких-либо опасений. Приходилось только чаще менять кровоостанавливающую губку. Но утром, увидев под щекой густо испачканную кровью подушку, девушка начала переживать. А, после того, как рот был прополощен водой в процессе умывания, кровь полилась так, что брат тут же завёл старенький «Жигуль» и повёз сестру в стоматологию.

Стоматология оказалась закрыта по причине выходного дня. Быстро сориентировавшись, брат развернул машину и, уже через 15 минут, въезжал в столицу. Сестра сидела рядом, держа перед собой трёхлитровую стеклянную банку, куда, дабы не запачкать салон, периодически сплёвывала скопившуюся во рту кровь.

***

Работая сразу на трёх работах, юный врач успел нахвататься опыта, которого хватило бы на дюжину профессоров вместе взятых. В приёмном покое городской больницы он дежурил по экстренной стоматологии. В челюстно-лицевом отделении солидного института набирался опыта протезирования и восстановления дефектов лица, а в платной клинике около дома зарабатывал на жизнь, пломбируя (а то и удаляя) зубы всем, кто готов был выложить подъёмную сумму в рублях, дабы не стоять в очередях городской поликлиники. Кроме того, как начавший свою трудовую деятельность фельдшером на скорой, доктор приобрёл железную хватку во всём, что касается неотложных состояний. Сам владелец частного стоматологического кабинета, вечно экономящий и постоянно жалующийся на тяжёлые времена, распорядился обеспечить кабинет всем тем, что потребовал от него его напористый подчинённый.

***

Сидевшие перед дверью кабинета молчали. Так обычно и бывает в стоматологии. Здесь в очереди, в отличие от обыкновенной поликлиники, разговаривают мало, предвкушая встречу со страшной бормашиной и гигантскими щипцами для удаления не то что зубов, а всего скелета человеческого через ротовую полость.

Именно в эту тихую и нетерпеливую минуту, не глядя по сторонам, в кабинет стоматолога вошла бледная как полотно девушка. Следом за ней вошёл мужчина, держа в руках какую-то матерчатую сумку. Никто ничего не успел сказать. А может, все подумали, что девушка пришла по записи и сейчас как раз её время. Как бы то ни было (опять же в отличие от обычной поликлиники) никто из восьми ожидающих приёма пациентов не начал военных действий за право быть первым в пыточном кресле стоматолога. Тем более, врач, к которому все были записаны, слыл кудесником, бравшимся исправлять (и исправлявшего) такие запущенные случаи, за которые, если кто-то и брался, то требовал такой гонорар, что волосы вставали дыбом внутрь. Смысла качать права у стоматолога с такой репутацией, когда проще подождать?

***

Пока медсестра вызывала скорую, врач остановил льющуюся ручьём кровь. На кушетке стояла двухлитровая банка, заполненная наполовину кровью. Брат девушки был послан встречать скорую и оказать всяческое содействие в помощи бригаде.

***

– Тебя как преследует… – фельдшер улыбаясь пожал руку врачу после того, как девушка с капельницей уже была загружена в машину скорой. – Зачем вызвал то? Тут больше паники, чем всего остального. Сам же знаешь. Не можешь без экстрима?

– Да уж… – врач тоже улыбался, вспоминая, как с этим фельдшером, который тогда был его старшим по бригаде, впервые выезжали на ножевое ранение. – Никуда не денешься. А скорую положено вызывать. У нас с этим строго. Заодно и на тебя посмотреть. Скучаю я без наших.