Томясь в сторонке, Ерш скучающе наблюдал, как недалече девчата и мальчишки помладше забавлялись в догонялки. Его внимание привлекла одна прыткая девица, которая ловко уворачивалась от водящих, умышленно приближалась к ловцам и, подразнивая их, буквально выскальзывала из их рук и была так неутомима, что никому еще не удалось ее поймать.

С ярко вспыхнувшим интересом Ерш отправился туда. В игру его приняли, и по правилам теперь он должен догонять.

Старательно избегая уж слишком приближаться к визжащим от радости мальцам и девицам, Ерш нацелился на ту самую «неуловимую» игрунью, решив, что он-то ее обязательно настигнет.

И вот уже догнал, но тут она резко остановилась, обернулась и улыбнулась ему с озорным прищуром и до того знакомо.

От неожиданности парень замер, как вбитый в землю кол.

«Какова девица! Всем хороша да пригожа, румяна как ранняя зорька, а очи – бездонные… так и сияют, как два озерца…»

– Признал? – насмешливо спросила она. – Похожа я теперь на кроху-пташечку?

– Неужто ты, шишка еловая?! – удивленно прошептал Ерш, чуть не задохнувшись от охватившего его волнения. – Да разве ты тот самый бельчонок?

– А то кто же! – звонко рассмеялась она. – По нраву я теперь тебе? Так скажи, какой я стала.

– У тебя коса уже есть… русая да тугая… Загляденье одно, – с трудом пробубнил оторопевший парень.

– И всё?! Косу только разглядел? – прыснула она от удовольствия, понимая, какое впечатление произвела на него. – Ладно, потом расскажешь!

– Когда станут в «Заиньку» играть, я тебя невестой выберу! – неожиданно для самого себя выпалил Ерш.

– Я давно знаю, что мила тебе! – рассмеялась она еще задорнее. – Ты как повстречал меня в первый раз, так сразу принялся от других «зайцев» охранять! Помнишь, тогда в лесу? А не прогадаешь ли, позвав меня в невесты? А коли буду тебе злой и сварливой женой? Аль ведьмой стану?

– Не будешь… Не станешь, – растерянно насупился Ерш. – Ты не такая…

– Невестой назвать меня можешь. – Дарёна лукаво уставилась на разволновавшегося парня. – И даже уговоришь через костер с тобой прыгнуть. Но получится ли у тебя и впрямь стать моим женихом, сумеешь ли догнать меня на Купало и сорвать с моей головы венок?

– Теперь-то я тебя догнал, – недоуменно хмыкнул Ерш.

– Разве?! – весело расхохоталась она. – Это я тебе дозволила!

Дарёна резко развернулась и стремительно понеслась прочь, точно как молниеносная белка-летяга.

Он не пустился за ней вдогон.

Застыл на месте, переполнившись неведомыми ему ранее ощущениями. На него уже шикали недовольные игроки, требуя продолжать водить. Ерш, пребывая в задумчивости, всё-таки с легкостью ухватил первого попавшегося и вышел из игры.

Отошел в сторону и сперва пристроился к кривому карагачу, упершись в его ствол спиной, но мысли обрушились на него до того жгучим и пронизывающим водопадом, что ему пришлось сбежать от веселящихся людей подальше, спрятаться глубже в лесу. Он захотел остаться наедине с этими новыми и непонятными ему чувствами, чтобы попытаться в них разобраться.

«Вот те раз! Из птички-невелички вон какая красавица получилась! Встречались ведь и раньше, но не примечал я Дарёну до этого дня. А тут в одно мгновение расцвела, да так – что глаз не оторвать. Уста ее – багряным цветком, голос – журчащим ручьем, а взглядом одарит – будто солнышком приветливым согреет… И коса у нее уже есть – обряд прошла, теперь она – девица на выданье. Имя ей, верно, не поменяли. Такое ладное имя… Зачем ей другое? Наверняка сказала бы мне, коли так бы случилось…»

Ничего, он скоро станет мужчиной. Немного ждать осталось.

Ершу понадобилось долго еще бродить по тихой дубраве, чтобы прийти в себя. Лишь когда сумерки стали одолевать дневной свет, он кое-как успокоил страстное смятение и пылкое томление, раздирающие его изнутри, так похожие на легкое безумие, на сон – одурманивающий и окрыляющий…

«Да уж, Дарёна – не только родителям богами подарена, но и мне она – дар небесный! Моей будет! Никому не отдам! Ежели она нрав свой выставит наружу и спрячется от меня на Купало, то я цветок папоротника сыщу, тогда точно никуда не денется…»

Когда он возвратился к Гнездовью, там сжигали соломенную «Марену».

Под радостные крики, ничуть не страшась возмездия той, которая вовсе не чучело.

Да к чему ее теперь опасаться?

Кончилась зима. Явь избавляется от ее холодных оков. Марене не заморозить больше никого из Воронов и Белок. Она утратила свою силу.

Настало время добрых богов.

Ерш пытался поскорее найти Дарёну, нетерпеливо выглядывая ее средь ликующих соплеменников и соседей. Его тянуло к ней неудержимо.

Но она первая разыскала Ерша, подкралась сзади и, схватив его за руку, радостно выкрикнула парню прямо в ухо:

– Пойдем к Маре ближе!

А он так и обмер от ее – теперь такого необычного – прикосновения.

Глядя на растерянный вид Ерша, Дарёна заливисто рассмеялась и сказала шутливо:

– Чего врос в землю, будто пень? Да не робей! Я ж с тобой!

И настойчиво потащила его к ярко полыхающему костру…

Когда веселье стихло, Вороны разошлись по жилищам, а Белки отправились в свое селение.

Дед Суховей заметив, что с приемышем творится что-то неладное, принялся докучать ему расспросами, пока Ерш не сдался и выложил всё как на духу.

Дед сперва довольно крякнул, хохотнул и потер руки, а после сказал серьезным тоном:

– Вырос ты. Весна пришла и к тебе. Но девку зря обнадежил. Пройдет это, глазом моргнуть не успеешь. Молодух вокруг – вон сколько.

– Не пройдет, – сердито буркнул Ерш. – Нет милей ее и краше.

– Не приворожила ль она тебя? – настороженно вскинул бровь старик. – Аль ужель легла с тобой?

Ерш только гневно сверкнул глазами на деда.

– Ладно, – миролюбиво продолжил Суховей, разглаживая морщины улыбкой и причмокивая. – Полно ерошиться. После твоего Перерождения – и Русалии не за горами. Там и будешь женихаться, как заведено предками. После уже вызнаем: пойдет зазноба за тебя или нет, согласятся ли ее родители? Соглашусь ли я… Ты видал ее только в хороводе, а какой она станет хозяйкой – надобно еще поглядеть, прежде чем девку в дом брать.

Парень с хмурым видом молча кивнул. Тут не поспоришь. Законы, установленные предками, нужно чтить и выполнять…

Так внезапно завладевшее всем сознанием Ерша непонятное чувство, какого он раньше никогда не испытывал, не ослабевало. Оно росло с каждым днем. Парень жаждал встречи с Дарёной. Готов был виться подле нее денно и нощно, да хоть разок взглянуть на нее, пусть и издали.

Он искал любой повод, чтобы сбегать в селение Белок. Но к его сожалению, таких поводов не было.

Принялся сам выдумывать различные причины, однако дед, догадываясь в чем дело, не позволял ему покидать Гнездовье. Суховей свое слово сказал, принял решение, и Найденыш должен ему следовать.

Видно, дед думал, что к тому времени перемается паренек, да и успокоится.

Но неизведанные доселе ощущения и неумолимая тяга к Дарёне Ерша так и не отпустили. Мысли о ней стянули его горячее сердце тугим, ни на миг неослабевающим узлом.

Пока он не увидит ее снова – не будет ему покоя…

***

В эту ночь Ершу не спалось. Раз за разом выскакивал он наружу, подолгу вглядываясь поверх кромки леса, – не плеснула ли уже Заря-Зареница багрянца на небесный край? Не провозгласила ли она уже этот особенный день?

И едва забрезжил рассвет, парень ухватил аккуратно сложенную новенькую одежду, заготовленную Суховеем еще задолго, и поспешил впотьмах к святилищу.

Общинное священное место находилось рядом с селением – на соседнем холме. Когда Вороны перебирались ближе к Добролюблю, тогда боги подали им знак, озарив в ночи вспышкой света этот бугор, – указали, куда они спускаются с неба.

Там племя и устроило святилище, а сами общинники поселились поблизости – на возвышенности у реки.

Ерш притаился в кустах у подножия холма. Ему нельзя подниматься наверх, пока там не запылают жертвенные костры.

Появился волхв Дождезов, немного сгорбившись и тяжело передвигая ногами, он не спеша поднялся на бугор. Попадаться ему на глаза прежде времени Ершу не хотелось. Вдруг тот решит, что парень слишком уж нетерпелив, нет в нем выдержки, коей должен обладать мужчина, и не допустит его сегодня к обряду.

Теперь можно приблизиться к тропе, ведущей к святилищу.

Вскоре подошли трое воронят. В этот раз лишь их четверых нарекут мужскими именами. Конечно, если они справятся с испытаниями. Для остальных повзрослевших «птенцов» такой день наступит перед жатвой.

Вот и костры один за другим разметали утренний полумрак – пора предстать перед волхвом.

Дождезов молча указал им, где сложить принесенную одежду – мужскую с родовым поясом, в которую они облачатся после обряда.

«Птенцы» встали рядком по кромке внешнего круга. Свет от костров озарял их вмиг преобразившиеся лица: торжественные, посуровевшие, но всё же с едва заметными проблесками внутреннего сияния от удовольствия и радости.

– Матери рожают дитятей, а мужами нас делают Явь и боги, – произнес Дождезов. – Вам нужно показать себя, явить силу и бесстрашие, терпение и волю. И убедить богов, что вы достойны носить мужские имена.

Перерождение воронят в Воронов началось так: раздевшись догола, парни бросили старую одежду в срединный жертвенный костер, отказавшись от прошлой жизни и детских прозвищ.

«Родиться заново» – пройти необходимые испытания – им придется совершенно нагими.

Да и ничего. Никто из племени их здесь не увидит. До того как они не предстанут перед соплеменниками на общем сходе и не назовут свои имена – в святилище никому из Воронов нет дороги.

Тут только волхв, перерождающиеся и боги…

К обрядовому месту у реки, как и в святилище, без причины Вороны тоже не приходят. А за пределами священных мест вчерашним птенцам придется скрывать свое голое тело от случайных глаз.

В утренних сумерках спустились к тихо плещущейся реке. Бывшие воронята вошли в прохладную воду и погрузились в нее с головой, имитируя пребывание в материнской утробе и задерживая дыхание на сколько хватит сил.

Торопиться выныривать нельзя, иначе «плод» Яви будет недоношенным, недозревшим.

Нырять Ершу приходилось часто, ведь дед Суховей обучал его рыбному промыслу, и паренек часами не выбирался из воды, устанавливая и проверяя плетеные ловушки для рыбы.

Такие навыки позволили ему высунуться наружу последним.

Вынырнув, он тряхнул головой, сбивая тяжелую влагу с волос, и принялся жадно вбирать воздух ртом.

Теперь следовало выйти сухим из воды.

Его сверстники уже забрались с ногами на вбитые в речное дно бревна, торчащие верхушками над поверхностью реки, и стояли на них, ожидая пока ветер не высушит их тела. На коже не должно остаться ни капли от прошлой жизни, и только тогда можно спрыгнуть на берег.

Ерш тоже взобрался.

Пусть зубы неудержимо стучат от холода, пусть дрожь пронизывает все тело, а ноги так и норовят соскользнуть с мокрой опоры, но нужно быть стойким.

Ерш рад всему, никакому испытанию его не сломить.

После обряда он получит право обзавестись своей семьей. Сразу после Русалий и…

Если Дарёна будет не против…

Как оказалось, Перерождение лишь только начиналось.

Волхв положил на землю стрелы с различными метками и велел каждому выбрать одну из них. Дождезов запомнил, у кого какая стрела. Это важно для следующего этапа.

Безымянные по очереди запустили из лука свои стрелы через реку, чтобы затем перебраться вплавь на другой берег и отыскать их.

Постарались. Хорошо полетели их стрелы. А тут еще и ветер попутный – подхватил и понес их на своих стремительных крыльях далеко-далеко.

Но в том, скорее всего, была не только заслуга ветра, прежде волхв уточнил: случалось, что стрелы не долетали до чужого берега и их уносило водой. Такие неудачники отправлялись вниз по реке вслед за стрелой. То ли от волнения они плохо пускали стрелу, то ли всё же решили схитрить и натягивали тетиву вполсилы, чтобы облегчить свои поиски, но никто из них так и не вернулся в Гнездовье.

Видно, боги их наказали. Или за хитрость, или за слабость духа.

К тому же ни для кого не тайна, что на подобном испытании нередко тонули воронята, не рассчитав своих сил по юношеской горячности.

Кому как не Ершу хорошо известно, как коварна Дрёма-река.

Сколько раз его вертело и утаскивало в омут так, что он уже прощался с жизнью.

Перед переправой волхв предупредил: если какой-то счастливчик быстро отыщет свою стрелу, ему все одно никак нельзя тут же возвращаться обратно.

Безымянные должны провести ночь на том берегу. Без огня. Во тьме.

Вороны редко бывали на той стороне. Тамошний лес они считали темным и дремучим, кишащим злыми лесными духами, особенно после того, как несколько соплеменников бесследно пропали в тех дебрях.

Но чтобы стать мужчиной каждому Ворону пришлось побывать там.

Конечно, испытуемым уже приходилось раньше сидеть в лесной глуши в одиночестве у Терпи-Камня, но ведь не ночью, а лишь днем. Да и Камень наказания находится неподалеку от Гнездовья, а теперь дорога ведет их в места глухие и безлюдные, подстерегающие смрадными болотами и неведомыми опасностями.

Мало того, Дождезов велел им принести к святилищу добычу. Как они с голыми руками исхитрятся поохотиться – это уже их забота. Ведь чему-то обучили их отцы и деды.

Что ж, пора.

Рассвет бурливо разливался по небосклону, как неслась по юношеским телам горячая молодая кровь, стремящаяся поскорее пополнить мужскую силу племени Воронов.

Поочередно воронята входили в обманчивую воду и, упорно борясь с губительным течением, следовали к цели. Пока передний не выбирался на противоположный берег, следующий в воду не совался. Помогать друг другу можно и даже нужно, но лишь на обратном пути и только при переправе, когда каждый уже добудет свое самостоятельно.

В этот день повезло всем испытуемым, преодолели реку удачно, а доплыв до земли, не показывали усталости – тотчас скрывались в лесу.

А там, укрывшись за деревьями, можно уже отдышаться и передохнуть.

Прежде волхв поворачивал луки безымянных так, чтобы стрелы летели не к одному и тому же месту – ведь у каждого своя дорога.

Так что пути воронят на том берегу сразу разошлись.

Ершу чужой лес показался вполне обычным – только зазря столько страхов нагоняли. Он споро пробирался вглубь, хорошо приметив, куда понеслась его стрела.

Добравшись к примеченному месту, тяжело вздохнул – его поджидала досадная неприятность. Стрела угодила прямехонько в болото, укрытое зеленым покрывалом разнообразной растительности. Хорошо, что не в жуткое и смрадное болото, а в небольшое, в чем-то даже приятное глазу болотце с квакающими наперебой лягушками.

Отыскав среди валежника подходящую жердь, парень отважно устремился вперед. Если бы ему приходилось раньше забираться в топь, то вряд ли бы он сейчас так поспешал. Дед Суховей учил, как надо, но так и не показал на деле – на родном берегу никакого – даже крохотного – болотца рядом с Гнездовьем не найти.

Шаг за шагом, отыскивая спасительные кочки, Ерш пробирался к своей стреле. Ее он еще не увидел, но наитие ему подсказывало, что она именно здесь.

А вот и стрела!

Обрадовался Ерш: быстро справился! Но тут нога соскользнула с кривой кочки, и он рухнул в булькающую жижу, а там, обхватив его крепкими объятиями, трясина потащила, поволокла парня вниз.

Долго барахтался Ерш, выбиваясь из сил, всё искал земную твердь, уже одна голова торчала над поверхностью, но все-таки сумел дотянуться до куста, ухватился за тонкую гибкую ветку и кое-как вытащил себя на маленький островок.

Перевел дух и обождал, пока кровь бурлящая утихнет. Обидно бы было вот так пропасть…

Ноги всё еще подкашивались, но парень упрямо двинулся дальше, теперь-то тщательно выверяя каждый свой шаг.

Лягушка с огромными выпученными глазами сидела подле стрелы, подперев ее зеленым боком, и будто поджидала молодца. Ерш брезгливо отпихнул палочкой пучеглазую квакушку – пусть на трясине она хозяйка, но это он владеет стрелой.

Из болота выбирался очень медленно, крайне осторожно. Времени еще много. Теперь незачем спешить. Да и суровый урок получил на всю жизнь.

«Поспешай, да не торопись», – говаривал ему Суховей, но тогда слова деда были всего лишь словами.

Болотную грязь Ерш смыл в прозрачном лесном ручье и вышел на поляну под солнечные лучи.

Солнце обогреет…

Теперь надо разжиться добычей и отыскать подходящее место для ночевки.

Поразмыслив, парень решил не искушать судьбу: зачем мудрствовать, если можно использовать свои знания? Дед отлично обучил его рыбному промыслу.

Ерш отправился обратно к Дрёме-реке.

На берегу набрал гибких прутьев, сплел несколько ловушек и расставил их в тихих заводях. Только и оставалось поутру забрать улов.

Чуть отойдя от речки, парень выбрал крепкое высокое дерево, вскарабкался на него и надежно устроился среди толстых ветвей. Напряжение и волнение, скопившиеся за день, тотчас обрушились на него, придавили невидимым грузом, расслабили мышцы, и Ерш невольно сомкнул глаза…

***

Парню самому было удивительно, как он умудрился преспокойно проспать всю ночь в незнакомом месте. Никто его не потревожил, и он, позабыв о всякой бдительности, и глаза ни разу не приоткрыл до рассвета.

С первыми лучами солнца Ерш проверил ловушки – улов был. Правда, немного, но волхв напоследок дал понять: неважно чего и сколько, важно – добыть. Только с пустыми руками назад нельзя.

Собрав рыбу в самую большую плетенку и снова погрузив ее в реку, Ерш сидел на берегу неподалеку и поджидал остальных воронят.

Они появлялись по одному: не скрывая гордости и удовольствия не только от своего успеха, но теперь уже и искренне радуясь за других испытуемых.

Даже за него – найденыша.

К полудню все собрались.

Никто не сгинул, не пропал. И с заданием справились сполна. У каждого и стрела, и добыча: зверье малое или птица лесная.

Отныне они вправе действовать сообща.

Дружно притащили к воде подходящий выворотень, к его сучьям прикрепили плетёнки с добычей и, ухватившись одной рукой за корягу, а другой загребая воду, поплыли к родному берегу. Вместе сподручнее бороться с течением, да и не так страшна опасность, когда рядом те, кто готов прийти на помощь в трудное мгновение, протянуть братскую руку…

От случайных глаз прикрывая срамные места плетенками, безымянные незаметно пробрались к святилищу – река утащила их много ниже от обрядового места. Кто-то мог их и приметить по дороге, но воронятам теперь было всё равно – они достойно прошли тяжкое испытание, внутри лишь радость, а впереди – мужское имя.

Волхв одобрительно посмотрел на них, когда парни возникли на святилище: каждый вернулся, каждый справился.

Этапы обряда Перерождения хранились в тайне, но испытуемые догадывались, что это еще не конец. Всё же они надеялись, что самое сложное осталось позади.

Однако то, что их ожидало дальше, вполне могло с новой силой разжечь в их умах страх, который они прежде одолели на том берегу…

Огонь – та стихия, которой они поклонялись, которая поддерживала их существование, давая тепло и пищу, служила подспорьем в ремеслах, в один миг превратилась в беспощадного экзаменатора.

Безымянные по одному подходили к ритуальному костру, Дождезов вставал с другой стороны и вонзал копье острием в землю, следом бросал в огонь два камня.