Цитаты из книг автора «Дина Якшина»

В конце концов, выстроив сложнейший алгоритм, Эйлер получил отрицательный ответ. Пройти по всем мостам лишь по одному разу и, описав круг, вернуться в исходную точку оказалось невозможным. Лавочный, Зелёный и Кузнечный Итак, самым старым был мост Лавочный (Кремербрюкке). Его построили в 1286 году по инициативе бургомистрата Альтштадта (только что получившего городские права). Связывал он Альтштадт с островом Кнайпхоф, на котором ещё не было городского поселения.Рядом с Лавочным мостом была построена будка – как пишется в немецких бумагах, «для складирования возможного хлама». В 1339 году мост упоминается как названный в честь святого Георга, но в 1397 году он обретает новое имя: Когенбрюкке, то есть Мост Судов (купеческие корабли назывались тогда в Ганзе когами). В 1548 году это имя стало официальным, изменившись на одну букву: Кокенбрюкке. В 1787 году мост реконструировали. Убрали «будку для хлама». В 1900-м на месте деревянного Кокенбрюкке был сооружён новый, из металла. Он благополучно пережил войну и был снесён в 1972 году при строительстве моста Эстакадного.

Семь мостов Кёнигсберга Задачу Эйлера решили война и советская власть Известно, что великий швейцарский математик Леонард Эйлер создал целое направление науки, решая задачу о семи кёнигсбергских мостах.Зря топтать башмаки Существует легенда, что жители Кёнигсберга любили прогуливаться по улицам трёх «слившихся» в единое целое средневековых городов: Альтштадта, Лёбенихта и Кнайпхофа, – но терпеть не могли зря топтать свои башмаки. А города эти были соединены между собой семью мостами. И вот будто бы экономные горожане однажды задумались: а можно ли пройти по всем мостам так, чтобы на каждом из них побывать лишь один раз и вернуться к месту, откуда начал прогулку? Эйлера задача заинтересовала. «Никто ещё до сих пор не смог это проделать, но никто и не доказал, что это невозможно… Для решения недостаточны ни геометрия, ни алгебра, ни комбинаторское искусство», – так писал он своему коллеге, итальянскому математику и инженеру.

племянница жены генерала училась вместе со мной в школе, мы с ней дружили. Как-то раз она пригласила меня и моего брата на свой день рождения. Мы были в доме единственными гостями. ‹…› Было такое впечатление, что мы оказались в сказке. Красивая лестница, ведущая наверх, окна из цветного стекла – витражи. В гостиной, куда нас провели, стоял большой круглый массивный стол и такие же массивные кресла с высокими спинками. ‹…› А под столом сидели собаки. И только стоило нам пошевелиться, как они начинали злобно рычать. Мы боялись даже шелохнуться. Еда, видимо, была очень вкусной, но мы этого не почувствовали». А ещё с «наследством» бывших жителей Амалиенау связаны вполне мистические истории. Знакомая моей матери, въехавшая вместе с мужем-«трофейщиком» в один из брошенных домов в мае сорок пятого, рассказывала, как однажды на её глазах ни с того ни с сего обвалилась полка на кухне и вдребезги разбился фарфоровый сервиз. Ни одной чашечки не осталось. Точно посуду переколотила чья-то невидимая рука.

уцелели во время штурма Кёнигсберга в 1945 году. В роскошные особняки вселялись генералы и старшие офицеры Советской армии, «наследуя» всю обстановку. Даже хрусталь, благополучно переживший военные действия. В сборнике «Восточная Пруссия глазами советских переселенцев» приводятся такие воспоминания: «На улице Кутузова (бывш. Амалиенау) есть особняк, который до сих пор в народе называют дачей Баграмяна. ‹…› Там жил генерал с молодой женой. Самого генерала я так ни разу и не видела, а вот за его женой часто наблюдала из окна. Она выходила из дома в очень необычном для того времени виде – в брюках – и каждый день тренировала собак. Их было две. Большие овчарки.

(не только честолюбивый государственный служащий, но и поэт). Луизенваль После смерти Гиппеля в 1796 году его имение приобрёл герр Бузольт – церковный и школьный советник, и в честь своей супруги Луизы переименовал его в Луизенваль («Луизин выбор»).В 1806, 1808 и 1809 годах, в летние месяцы, в имении проживали прусская королева Луиза и её семья. Король Вильгельм I, будучи в 1861 году в Кёнигсберге по случаю коронации, посетил Луизенваль, где прошла часть (самая, пожалуй, безмятежная) его детства. А через одиннадцать лет он купил это имение и в самом высоком месте парка 2 сентября 1874 года открыл памятник, посвящённый матери – королеве Луизе.Мраморный бюст королевы работы скульптора Кристиана Даниэля Рауха находился в обрамлении полуротонды, а растущая посреди другой ротонды липа напоминала о Тильзитском мире.В 1899 году Луизенваль стал наследным имением. В этом же году состоялась закладка кирхи памяти королевы Луизы (современный кукольный театр).9 сентября 1901 года кирха была торжественно открыта и освящена в присутствии императора Вильгельма II и его венценосной супруги. А в 1914 году имение было передано Кёнигсбергу, как сказали бы сегодня, в муниципальную собственность.В суровую зиму 1929/30 года все фруктовые деревья в Луизенвале вымерзли, склон (Гиппелевский сад) стал горкой для катания кёнигсбергской молодёжи (собственно, там катаются и сегодня – если выдаётся морозная зима).В 1937 году Хуфеналлее была расширена, господский дом отрезан от парка и стал использоваться в качестве приюта имени королевы Луизы.Амалиенау В 1820 году коммерческий советник Густав Шнель скупил все хинтерхуфенские имения и объединил их в одно. Сентиментальный, как все немцы, он назвал его в честь своей жены Амалии – Амалиенау. В 1901 году на месте этого поместья – по инициативе «Кёнигсбергского общества строительства и недвижимости» – возник пригород Амалиенау: сплошные виллы. А ещё через восемь лет у озера Близнецов (современное озеро Хлебное), на месте старой кузницы, появились кафе и гостевой дом. Виллы принадлежали состоятельным семьям – именно поэтому

Сердце Кёнигсберга В этой части города не было замков и крепостей. Здесь жили люди… Хуфен Хуфен (Hufen) – старое название северо-западной части Кёнигсберга.С севера он ограничен железнодорожной линией «Калининград – Светлогорск», с юга – линией «Калининград – Балтийск», с востока – железнодорожной веткой, соединяющей Северный и Южный вокзалы, с запада – улицами Спортивной, Лесопарковой и Вагоностроительной.Впервые Хуфен упоминается в 1300 году как Хубен (Huben), что означает название старой меры площади, равной 12 гектарам. Хуфен принадлежал к Альтштадту, а его старейшим жителем считался альтштадтский лесничий, чей дом находился на месте сквера около современного областного драматического театра и был снесён в начале XX века.В XIX столетии Хуфен был разделён на три части: Фордерхуфен (Vorderhufen) – Ближний Хуфен (от восточной границы округа до Беекштрассе – нынешней улицы Алябьева), Миттельхуфен (Mittelhufen) – Средний Хуфен (от Беек-штрассе до Шрёттерштрассе – улицы Красной) и Хинтерхуфен (Hinterhufen) – Дальний Хуфен, позже известный как Амалиенау (район нынешней улицы Кутузова).В 1786 году обер-бургомистром Кёнигсберга Теодором Готтлибом фон Гиппелем было куплено у землевладельца Пойнтера имение в Миттельхуфене (недалеко от современной улицы Дм. Донского). Двор поместья был скрыт в густой зелени парка, к скромному господскому дому вела аллея старых лип, высаженных вдоль Хуфенфрайграбен (нынешний Парковый ручей). На одном из деревьев, растущем на возвышенности, висел колокол, звон которого созывал дворню и домочадцев Гиппеля к обеду, а во время стихийного бедствия звучал как сигнал «SOS».Гиппель был знатоком и ценителем изящных искусств. Вокруг дома он разбил прекрасный сад в английском стиле, а парк украсил руинами в античном духе. Чтобы попасть в свой любимый уголок в любое время года и при любой погоде, он распорядился проложить к имению дорогу, вымощенную брёвнами. Позже она превратилась в Хуфеналлее (современный проспект Мира). Кстати, частыми гостями в загородном доме Гиппеля были философ Иммануил Кант и военный советник Иоганн Георг Шеффнер

мощные скульптуры – с рельефными мускулами, развевающимися драпировками – в духе входящего в моду прусского барокко. В 1724 году Кнайпхофская ратуша стала резиденцией администрации города, а в 1927-м в ней разместился музей. После штурма Кёнигсберга в кнайпхофских подвалах вплоть до депортации жили немцы.«Однажды все они исчезли, – вспоминает переселенка М. П. Тетеревлева. – Наверное, уходили рано утром… В подвале на стенах остались какие-то надписи, муж пытался разбирать, но понял только несколько слов. Под текстом были имена и напротив них – даты смерти. Всё такое разное у разных народов, но форма этой страшной фразы одна на всех языках: имя, чёрточка, дата…» («Восточная Пруссия глазами советских переселенцев. Первые годы Калининградской области в воспоминаниях и документах».)Кнайпхоф можно увидеть в советской киноленте «Встреча на Эльбе» – эта часть поверженного Кёнигсберга использовалась в качестве съёмочной площадки. А после депортации немцев сердце древнего города превратили в одну сплошную каменоломню: баржам было удобно причаливать к берегу, и стены выгоревших домов пустили на кирпич. Разобрали до основания всё – кроме Кафедрального собора. Его спас Кант – точнее, его могила. Так что останки Кнайпхофа покоятся нынче на площади в несколько гектаров под двухметровым слоем строительного мусора и битого кирпича.

Герцог Альбрехт повелел хоронить университетских преподавателей у стены собора – и последнее захоронение в профессорском склепе состоялось в 1804 году. Иммануил Кант – вот кому выпала эта честь. Потом, в 1880 году, будет построена часовня Канта, которую в 1924 году снесут – и воздвигнут вместо неё колоннаду по проекту архитектора Фридриха Ларса.Кстати, с ней будет связан ещё один «кёнигсбергский миф»: якобы нацистский доктор Розенберг, автор «медицинской» теории о превосходстве арийской расы, специально… доставал череп Канта. И обмерял, дабы убедиться в его соответствии эталону истинно арийского происхождения. На самом деле «обмер черепа» был невозможен: в 1880 году останки Канта положили в оловянный гроб, который, в свой черёд, был вставлен в гроб металлический, накрыт базальтовой плитой, сверху которой было водружено надгробие.«Встреча на Эльбе» Отдельного упоминания достойна знаменитая ратуша Кнайпхофа. Построенная сразу же после основания города, она вначале состояла из трёх домов, торцами выходящих на улицу. Но в 1695 году её почти до основания «перекроили» в так называемом «нидерландском стиле Ренессанса»: с тройным членением фасада, с окнами-витринами, пилястрами, башней для колокола, фигурами на крыше, позолоченной лестницей, у основания которой держали щиты два медведя… В зале магистрата был богато оштукатуренный потолок, а углы венчали

получивший название Альбертина.

приходилось на деревянных щитах, которые вывешивались в храме поверх старых изображений. Им