Отзывы на книгу «Русская канарейка. Голос»

Талантливая и бесподобная Дина Рубина продолжает покорять читательские сердца, расширяя и пополняя армию своих преданных поклонников с каждым новым произведением. Потрясающе красивый, певучий язык автора завораживает плавным, музыкальным слогом и вызывает рельефно-сочные визуальные образы, создавая неповторимые калейдоскопы разноцветной мозаики.

На этот раз перед нами масштабное творение великой писательницы в трёх томах. "Голос" – вторая книга трилогии. И если первая книга Дина Рубина - Русская канарейка. Желтухин является как бы прологом к основной истории Леона Этингера – "последнего по времени Этингера" –, то во второй книге мы проследим весь период взросления Леона, его сумбурное одесское детство с двумя названными "бабушками", сложные отношения с безалаберной и такой любимой матерью, переезд в Израиль, начало музыкальной карьеры и уже в последствии – сложный симбиоз звёздной карьеры оперного певца и не менее блестящей карьеры опытного оперативника израильских спецслужб.

Являясь в душе волком-одиночкой, Леон старается избегать серьёзных привязанностей в любовных отношениях, но в Тайланде, находясь на серьёзном задании по раскрытию канала поставки оружия из Израиля в Иран, он знакомится на пляже с Айей. Встреча с ней сметает все его тщательно укреплённые внутренние преграды, и сокрушительная Любовь перечёркивает его сознательный отказ от права быть свободным. Судьбы талантливого юноши и глухой девушки-фотографа из Алматы, читающей по губам и перемещающейся из одной географической точки в другую со скоростью света, оказались так тесно и невероятно переплетены, что это стало для них сверхъестественным откровением, ниспосланным даром, не терпящим быть отвергнутым.

– Но-о ведь та-ак не быва-ает… – пропела она.
– Не бывает, – согласился он.
Уж он-то отлично знал, что так не бывает. Его на курсах учили, и он вызубрил назубок, что так – не бывает. Разве что один шанс на миллион. И уж конечно, не в подобных обстоятельствах.

Сюжетная линия зиг-загами переносит нас из Одессы в Иерусалим, из Иерусалима в Париж, из Алматы в Лондон, из Вены в Тайланд. И через всю книгу юркой пташкой пролетают канарейки Желтухины, которые связали так много судеб и жёлтыми пятнышками остались на простынях их жизненных тревог.

*мальчик мой (ивр.)

Две семьи, имеющих отношение к знаменитому роду жёлтых канареек - прекрасных птичьих артистов, ведущих род свой от Желтухина Первого, тоненькими ниточками переплетаясь-соприкасаясь на протяжении всего ХХ-ого века, наконец-то по-настоящему встретятся. Леон и Айя действительно встретились случайно на побережье Андаманского моря, на полудиком тайском острове... Её привела туда бродяжья душа ( и немного - необходимость спрятаться), он же приехал вроде как в отпуск, хотя на самом деле - это клятвенно обещанное последнее дело в пользу известной израильской организации...

Почти вся книга в этот раз посвящена не очень далёким предкам и их жизненным перипетиям, а жизни Леона после того, как шелопутная мамаша родила идею эмиграции в Израиль и немедленно её осуществила со свойственной ей феерической и совершенно необдуманной энергией. Мальчик растерян, потерян, всё, что у него осталось - это музыка в наушниках, "Реквием" Моцарта по кругу целыми днями. Что бы было дальше - непонятно, но одноклассником Леона оказывается Меир - душа нараспашку, всеобщий друг и брат, сын высокопоставленного офицера по имени Натан. Именно этот "старикашка" и увидел все, не только музыкальные возможности Леона.

…а венчик седого пуха над лысиной – что нимб у святого, особенно на просвет, в янтарном ореоле от настольной лампы: этакая пародия на боженьку, нашего кроткого боженьку, самолично отрывавшего яйца неудачникам, перехваченным по пути на дело…

Служба в армии, потом обучение в спецподразделении и всё это сдобрено неудачной первой любовью к девчонке Габриэле, которая выбрала всё-таки Меира - так что ещё и лучший друг потерян, и последующим доказыванием - я могу, я - мужик, я сильный...

За несколько лет он успел поработать и в следственном отделе, и в арабском, и в отделе контршпионажа. Занимался ликвидацией нескольких главарей ХАМАСа и «Хизбаллы», и вряд ли кто из журналистов – будь то западные, арабские или даже израильские СМИ – мог предположить, что пресловутый «черный мотоциклист» – бич божий, мелькавший до выстрела или взрыва то в Алеппо, то в Хан-Юнисе, то в районе Баб аль-Табанэ в Триполи и затем бесследно растворявшийся в воздухе, – это один и тот же человек, способный перевоплотиться в подростка, одного из тех оборванцев, что торгуют на перекрестках упаковками цветных фломастеров, синими баночками крема «Нивея» и прочей расхожей дрянью, производимой в секторе Газа.

Нервный срыв, увенчавшийся раздробленными ногами пленного араба, виноватого в потере троих агентов Леона, в том числе Адиля, старого антиквара, в лавке которого отыскалась книга с экслибрисом Дома Этингера, приводит к тому, что контора усомнилась в его "трудоспособности".

Среди коллег Леон считался мастером агрессивной вербовки, артистически проводимой мягчайшим и убедительным голосом, пробегавшим за время допроса весь интонационный спектр, от ласковой свирели до мертвенного шалюмо. Именно он-то и был убежден, что физическое насилие – не лучший метод допроса; куда действеннее насилие психологическое.
Уж Леон, наш Кенар руси, сам как две капли воды похожий на всех этих арестованных мухаммадов, был особенно хорош со своим ровным, доброжелательным, а если требовалось, и сердечным арабским, со всем этим привычным…

Была устроена поездка в Москву на обучение в консерватории. Там-то и услышал старик - преподаватель вокала чудесный голос, которого сам Леон стесняется - он так мечтал, что в подростковом возрасте голос сломается, и он станет петь нормальным тенором или, чем чёрт не шутит, даже баритоном... В благодарность ему, кстати, потом, уже ставший звездой Леон часто поёт русские произведения. Ну и как тут удержаться - про настолько музыкальную книгу без музыки не получается. Тем более, это произведение упоминается в романе.
"Жертва вечерняя" Павла Чеснокова, солирует Андрей Немзер.

Но даже звезда, даже завсегдатай сцены и артистических кафе Парижа может быть полезен своей стране, особенно когда он специально обучен и чертовски наблюдателен. И в отпуске в Таиланде он оказывается потому, что именно туда ведёт след некоторого количества пропавшего с закрытого в Семипалатинске полигона урана, вполне достаточного для "грязнули". Первая реакция на Айю - а она, сфотографировавшая его на гребне волны, в лучах солнца с песней, известной ей с детства "Стаканчики гранёные" на губах, уже почти считает его другом-братом. А он ...

Он крутанул ее, сжал в тисках ее руки, не отрывая взгляда от лица.
– Ваш кенарь? – тихо спросил он. – Желтухин – ваш кенарь?
Глаза у него были как горючая смола, просто втекали в тебя, прожигая, разливаясь по всему нутру. Но другим своим зрением (никогда не могла назвать это чувство, но доверяла ему безоговорочно) она увидела в этих глазах растерянность и даже смятение. И, легко выдернув руки, крикнула:
– А чей еще?! Твой, что ли? Желтухин – это династия артистов. Еще от дяди Коли…
Отвернулась и – вот бесстрашная задрыга! – назад пошла, туда, где за частоколом кокосовых пальм стояло сине-зеленое море. Он догнал ее в два прыжка, мягко удержал за руку:
– Дяди Коли… а фамилия дяди Коли?
– Да пошел ты! – сказала она и вырвала руку. Заплакала, повернулась и побрела, не оглядываясь.
Он опять нагнал ее, властно взял за плечо:
– А фамилия дяди Коли – не Каблуков ли?

Итак, почти к концу книги они встретились. Любовь - безусловная, такая, от которой больно дышать - накрыла обоих, столь неподходящих друг другу. Ведь глухая Айя даже никогда не услышит его голоса... Да, наверно, и встреча их короткая и единичная, как кажется после прощания в аэропорту, когда Леон, по вечной привычке, не оставляет никаких своих координат и не спрашивает, где её-то потом искать...

Сказала:
– Понятно.
Повернулась и пошла.
Даже не плакала. Просто приняла эту подлость как должное.
Как еще одну подлость на своем пути.

Но если бы тут история закончилась, была бы дилогия, а не трилогия))). Привычки человека под прикрытием - это тщательный досмотр вещей собеседника (или тут как назвать - сокроватника?) и намертво впечатавшийся в память найденный на старой телеграмме из её рюкзака адрес отца Айи. А долго ли долететь до Алма-аты?

Илья как глянул, так и ахнул. Помолчал, прослезился. Отер большим пальцем оба глаза и взволнованно спросил:
– Вы из семьи Желтухина Первого? Леон опять молча кивнул.
Ну и дальше покатилось…

Открытий было два. Первое заключалось в том, что под изысканным словесным соусом любимого автора границы привечаемых и постылых жанров, увлекательных и скучных сюжетов стираются, и ты решительно ничего не можешь с этим поделать. Твои сомнения, страхи и неприязнь канут в небытие, промелькнув на прощание золотистым перышком канарейки. Второе же было поистине ошеломляющим, поскольку вынудило всех моих красавцев-мужчин, статных, харизматичных, импозантных, сошедших со страниц любимых книг (конечно), нервно курить в сторонке…

Я просто влюбилась в Голос. В контратенора, в охотника, в Ариадну Арнольдовну фон Шнеллер, в Льва Эткина – в Леона Этингера, в каждый им созданный образ. Я поймала себя на шальной мысли, что не могла быть безразличной к нему уже тогда, на перроне, в вагоне поезда, покидающего Одессу… А после к мальчишке, который кровью и потом зарабатывал копейку для себя и непутевой Владки… А после к юноше, который пережил прекрасную, но такую страшную, едва ли не сломавшую его ночную грозу… А после к агенту израильских спецслужб, каждым поступком, каждой жертвой, каждым ночным кошмаром доказывающему важное себе и ей. Безжалостно-любимой. Как было можно не полюбить этот Голос, который, конечно, никогда не услышишь, но где-то в глубине души отчетливо представляешь, хранишь, любишь?.. Этот Голос, возвышающийся над бренным миром и горечью обид как душа, как крохотная золотистая птица, как любовь.
Прости, Ретт Батлер, и посторонись. Устоять было попросту невозможно.
Я понимаю, что Леон едва ли не фантастичен, но верила ему и верила в него каждую пядь текста. Пусть подобная игра перевоплощений сомнительна, пусть две стороны его естества, скорее всего, не могли бы сосуществовать в жизни… Вот только пока реальность книги окатывает с головы до пят прохладной водой горного ручья и заставляет вздрагивать, переминаться в нетерпении с ноги на ногу, переживать, болеть, требовать повторения – значит, игра не напрасна! Значит, и она имеет право на свое скромное существование.
И, безусловно, можно сетовать на смену тональности, на значительно изменившийся темп повествования, на редкие словесные рулады от автора, а можно просто принять второй роман как новый захватывающий виток и проследить, как сплетутся нити в этой новой точке сюжета. А они сплетутся красиво, чуточку сказочно, но… Чем черт не шутит? Разве в вашей жизни не было судьбоносных встреч и невероятных совпадений? Разве не оборачивался маленький шажок огромным событием? Я верю в такую встречу этих двух потомков одной канарейки, верю Дине Рубиной. Верю, что жизнь щедра на чудеса, нужно лишь желание их разглядеть!
И если и не баюкала на безмятежных волнах Одесса, то ей на смену пришел солнечный горький Израиль, зажатый в тисках истории, боли и потерь. И если не было апортовых садов, то был Тайланд с его податливой волной, кучерявым изумрудным утесом в океане, россыпью звезд над покачивающимся на воде прогулочным катером, а еще Санторини с его чистенькими набережными, пальмами, спрятавшими лохматые головы в небе, малиновыми закатами и безысходностью, бегством.

А еще был ворох мыслей об одиночестве и том, какие изменения оно в нас привносит, о вере и предубеждениях – этих камнях преткновения мировой истории, о любви, конечно. О той любви, что может унизить, растоптать, изничтожить, а может удивить, возродить, научить заново дышать. И на какой, боже мой, на какой прекрасной ноте милая Дина Ильинична заканчивает свой роман! Прикрывает дверь, оставляя тебя с ощущением счастья, но в то же время и комом страха где-то глубоко внутри… И вот ты уже напряженно задумываешься: каков будет финал истории, и будет ли он добрым, и сможет ли он быть добрым вопреки всей громаде довлеющих обстоятельств?

Не узнаешь, пока не откроешь третий том, и что-то мне подсказывает, что закончится он очень скоро.

Вот так, все скопом и под одной обложкой замечательного продолжения. Переплетая людей, города, страны, прошлое, настоящее и предчувствие будущего. Не каждому дано, но по таланту и семейная история. Легкая, порхающая, неуловимая. Завязанная на отдельных мелочах, без которых ни понять, ни прочувствовать, ни вжиться.
Очередное знакомое повествование от автора, в которое вслушиваешься узнавая. Все те же знакомые незнакомцы, вечный каледоскоп городов и ожидание худшего для героя. Того, кто стал близким и ощутимым, трудно отпускать. Как в спину уходящего родного человека хочется крикнуть предостережение...

Два потомка одной канарейки.
Леон - человек, который так трудно любит и так легко убивает. И Айя - беглец, от себя, от постоянства, от опасности.
Удивительный голос, множество талантов и непростая судьба. И девочка-побродяжка с фотокамерой в руках, читающая по губам, цвет шиповника, нежный, колючий.
Тонкая нить, соединяющая этих двоих, это ниточка птичьего рода. Блистательный Маэстро - Желтухин и его потомки, с пёрышками и без.
Вторая книга - это уже развернутое повествование настоящего. Все так же многолюдное, подробное, чрезвычайно музыкальное. Тот случай, когда проза отступает перед чем-то многоголосо-звучащим, каждое слово как перепев, пересыпанный словечками и даже "суч-потрох" выглядит органично.
Все тот же мальчик с необычным голосом, неизменный характер и сиротство при живой матери. Две стороны единой личности - оперативник серьезной спецслужбы и звезда оперной сцены. И горькое чувство одиночества, отгороженности от окружающего мира и желание свободы.
И почти незнакомая нам девчонка, с большим талантом, неудержимым языком и огромной, пугающей, неправдоподобной везучестью. Везучестью, за которою в последствии приходит расплата. Расплата на двоих. Потому как это очевидный случай единства двойственности. Ни страсть, ни любовь...исключительный случай врастания друг в друга.

Роман как та самая дубовая исповедальня.
Никакой схемы в повествовании, отдельные ящички с заветными историями и щедрая рука и голос автора. То тут приоткроет, то там отворит. Что-то щелкает, подсвистывает, поглядывает лукавым круглым глазком.
А с другой стороны, ни слова в пустую, все отступления и комментарии исключительно по делу, не сейчас так на будущее, всплывут к месту и ко времени. Этаких цветастые узор, орнамент не персидского ковра, но живучего текста.

Три слога: первый скачок, секста вверх, плавное опадание на секунду... воля, простор, неимоверная благая ширь Господнего деяния – и струи пурпурных лучей хлынули, затопляя голубой, леденцовый, ало-желтый воздух собора.

Скачок и секста уже пройдены, прочитаны, услышаны...

Чтобы возвращаться к книгам автора, надо давать себе передышку. Раз за разом открывать по новой, капля за каплей, уподобившись ... пустому сосуду.
И вот ты есть из себя пустой сосуд, наполняющийся с каждой прочитанной страницей. И вот уже внутри тебя переливается, шумит, бренчит жизнь, с его вечными дорогами и перелетами, городами и местечками, с тишиной закатов и рассветов, с переплетениями пальцами рук и звонкой молчаливой ненавистью...
Да, если читаешь Дину Ильиничну, а уж лучше слушаешь - все именно так и складывается.
И Шекспир, и Гомер, и тень отца Гамлета.

Ох, и ладно же получается у автора романы писать! Хоть и говорит она сама в этой же книге, что роман странный. Может, и странный, может, не совсем обычный, но хорош, чего греха таить! Есть свои минусы, но за плюсы я готова читать и читать романы Рубиной.

Вторую часть я начала читать спустя год после прочтения первой. Да, некоторые детали подзабылись. Хотя, читая первую главу, я думала, что забыла совсем о том, что было в "Желтухине". Но нет, не забыла. Потом все вспоминается. После первой главы. Но глава "Охотник" это нечто. Словно меня бросили в водоворот ледяной воды и я судорожно пытаюсь найти выход, доплыть до берега. Ох, и удивила меня автор. Я даже подумывала бросить, но ведь третью книгу не начнёшь без второй, поэтому пришлось насильно продираться. А потом глава закончилась и я снова вернулась в тот роман, с которым познакомилась год назад.

И это было прекрасно! В этой части нам рассказывают о жизни Леона. О его детстве, юношестве, первой любви, к сожалению, несчастной и о дальнейшем пути. Леон становится оперативником одной из спецслужб. Именно там он приобретает кличку "Кенар Руси" или "Русская канарейка". Голос его с детства всех покорял. Поэтому неудивительно, что парень подаётся и в музыку.

Так и живет он себе, выступает на сцене, охотится за преступниками, а между тем нежданно негаданно в его жизнь врывается она. Та, что никогда не услышит его дивного голоса. Но та, что способна и без этого понять его лучше других. Так мы становимся свидетелями зарождения трепетного, нежного, волшебного чувства! Чувства, которое заставляет бежать на другой конец мира, делать необдуманные поступки, защищая свое чувство от вторжения других. Это потрясающе!

Я искренне восхищена, как автор описывает эту любовь. Вообще все описания, будь то природа, люди, животные, чувства, даются Рубиной великолепно! Вот ты читаешь, а воображению даже придумывать не надо, стоит только сложить все факты и картинка в голове готова.

Конечно, мне было несколько некомфортно читать про жизнь Леона и его "охотничьи" дела. Мне далека эта тема. Но все складывается в итоге в единый пазл. И становится понятно, зачем автор развивала эту тему. Пока книги вызывают искренний восторг, не смотря на далеко не высшую оценку. И я надеюсь до заключительной части я дойду раньше чем через год. И уже предвкушаю восторг.