Цитаты из книги «Бабий ветер»

Форшмак – ну куда без него. Он был весьма популярен, и не стоит его относить к разряду деликатесов еврейской кухни. Он тоже прост, но иначе: прост и сердит, как трамвайный контролер, ибо секрет его – в САМОЙ дешевой, демократической селедке. Она покупалась в любом занюханном магазине, на прилавке на улице, неважно где: суть форшмака не в селедке самой, а в ее свите. Ибо самая дешевая прошмандовка, вымоченная в молоке и прокрученная через мясорубку, приобретает изысканный вкус деликатной основы для некоего виртуозного микса. В микс пускалось все, чем богата сегодня семья: лук, булочка, яблоко… Не забыть необходимые оттенки: сахар, уксус, постное масло… Легкий и мобилизующий закусон, вот только отмывается все долго, особенно руки, так что лично я форшмак не особо жаловала.

Эх, раньше ссали – галька разлеталась! – в

у в «настоящий американский» салон

«Идем на Тарасовскую!» Это означало: будет весело, будет вкусно, и вообще – будет здорово.

«Деньги, – говорила она, – это птичка в твоей руке: слишком крепко сожмешь – она задохнется. Раскроешь руку – улетит».

Понимаешь, к чему это я: люди десятилетиями живут в Америке, с ее законами, моралью, общественным укладом, при этом, по сути, не имея отношения к этому самому укладу, продолжая существовать внутри своей общины, в совсем другой плоскости, в другой реальности, с другими чувствами, другой памятью и воспоминаниями о далекой родине, – как и я, которая живет в своей плоскости, в своей реальности, пересекаясь с другими людьми едва заметными, едва ощутимыми касаниями.

«И это – все?» – думала я по дороге домой и ощущала только дрожащее опустелое нутро. Все оказалось и гораздо прозаичнее, и страннее, и пронзительней моих ожиданий неба…

…Ты потерпишь еще мое небо? Мое небо, в котором я спасалась от многого в жизни…

(Кто это назвал нашу землю «юдолью слез»? Не святой ли Павел? Или святой Матфей, который до того, как стать святым, поработал в Налоговом управлении – то есть знал толк в налоге на жизнь и в налоге на бессмертную душу? И если верно, что «мир – совершенная рифма», то, может, современные поэты потому и ударились в верлибр, что мир сотрясся, покачнулся и завертелся юзом?)

Парк недавно восстановили, аттракционы отремонтировали и запустили, колесо обозрения, как гигантская мельница, перемалывает в воздухе зыбкую музыку, и она кружит и тает, и вновь кружит, приперченная криками чаек…