Только через мой труп

Они ошиблись насчет затяжной осады. Имперцы готовились не к ней – они готовились к новой атаке, еще более яростной, чем в первый день.

К полудню Генри сбился со счета.

Когда два дня назад армия подошла к стенам города, когда вперед выступили первые шеренги, и Хадсон отдал приказ приготовиться, Генри решил, что должен считать. Допустим, ему не удалось сдержать свою клятву, и убивать придется – но он хотя бы будет знать сколько. И помнить.

Но в первый день он не брал в руки оружия – в этом не было нужды. Командование обороной занимало все его время, участвовать самому не пришлось – Генри не знал, испытывает он облегчение или отвращение от того, что прикрывается чужими руками.

На второй день и третий день все повторилось – и Генри понадеялся, что, быть может, клятву удастся сдержать. Да, он решил снова взять меч, он тренировался с Чарльзом – но ведь дело было не в этом.

На четвертый день стало ясно, что ничего не получится.

А к полудню он сбился со счета.

⁂

– Мастер Генри!

Тонкий голос прорезал шум и гвалт, разнесся над лязгом и скрежетом. Генри резко обернулся.

Джоэл бежал к нему по стене, с истинно детским умением проскакивая между защитниками города.

– Я велел тебе!.. – начал Генри грозно, но мальчик замотал головой.

– Меня прислал ваш слуга.

– Ленни?

– Да.

– А сам он прийти не мог?

– Он побежал к лорду регенту.

– Зачем?

– Лорд Гелленхорт с отрядом едет к Дернбийским воротам.

– К Дернбийским?.. – недоуменно переспросил Генри. Зачем Джиму туда? Самый защищенный участок стены, имперцев там не было…

Он вздрогнул.

– Хадсон! – крикнул Генри. Горец подбежал к нему. – Командование на тебе. Я к Дернбийским воротам. Джим едет туда.

Хадсону понадобилось мгновение, чтобы понять.

– Сколько человек тебе нужно?

Генри повернулся к Джоэлу.

– Сколько человек в отряде?

– Двадцать.

Генри на мгновение задумался.

– Дай мне шестерых, Хадсон. Там ведь у ворот кто-то еще должен быть?

– Кто-то должен, – горец выразительно посмотрел на Генри. Тот выругался. Снова посмотрел на мальчика.

– Беги домой к своим. Запритесь и будьте готовы. Услышите шум в городе – прячьтесь. Все ясно?

– Зачем прятаться? – не понял Джоэл.

– Я не уверен, что успею остановить Гелленхорта до того, как он откроет имперцам ворота.

Глаза мальчика расширились, он кивнул и помчался к лестнице.

А Генри с шестью горцами побежал по стене.

Наверное, если бы Ленни сейчас замерял время, он бы смог подтвердить, что еще никогда Генри не бежал так быстро.

Но Ленни не было, никто не замерял время, и Генри казалось, что он движется убийственно медленно. Вдобавок, стены не пустовали, пробираться по ним было все сложнее – они спустились в город и побежали по переулкам, опустевшим, с запертыми дверями и закрытыми ставнями. Гул сражения звучал здесь приглушенно, как шторм в прибрежном лесу.

Они выбежали на Дернбийскую улицу перед самыми воротами – и на мгновение Генри почувствовал облегчение. Ворота все еще были закрыты, отряд вывернул из-за поворота далеко на южном конце улицы.

Их было двадцать человек, как и сказал Джоэл. Верхом, в доспехах, со знаменем дома Гелленхортов.

Генри глянул наверх. Со стен и из бойниц башен выглядывали люди. Сюда, на этот самый защищенный участок стен, отправили резерв, всех непригодных, нерадивых, никчемных. Генри и Хадсон решили, что стены нигде не должны оставаться без защиты – но ставить хороших бойцов на Дернбийские ворота, очевидно, Хадсон не стал.

Кто бы мог подумать, что их тоже придется всерьез оборонять.

Генри с горцами взлетели по лестнице на стену.

– Кто здесь главный? – спросил он, с трудом восстанавливая сбитое на бегу дыхание.

– Ну, я, – раздался нерешительный голос.

Генри присмотрелся. Лицо выступившего вперед немолодого мужчины не вселяло надежд. Тот, в свою очередь, заметил герб на доспехе Генри и быстро исправился:

– Десятник Файн, ваша светлость.

Десятник. Главный. Генри вздохнул. Подошел к внешней стороне стены и выглянул в бойницу. Прямо под стенами никого не было – но на расстоянии полумили, на склоне холма, стоял отряд. Очень небольшой.

Совершенно достаточный, чтобы дойти до Южных ворот и открыть их нападающим.

«Что они тебе пообещали, Джим?» – подумал Генри грустно.

– Десятник Файн, – позвал он «главного». – Видите отряд во-о-он там? – Генри указал за стены.

Файн кивнул.

– А видите отряд во-о-он там? – Генри подвел десятника к другой стороне стены и показал на улицу.

Файн нахмурился:

– Да, ваша светлость. Это же лорд Гелленхорт?

– Да. И, если я не ошибаюсь, он собирается сдать город.

Десятник Файн побелел.

– Ваша светлость, но ведь лорд Гелленхорт – главнокомандующий силами города?

Генри внимательно посмотрел на десятника.

– Да, – спокойно согласился он. – Вы собираетесь подчиниться его решению?

Файн помотал головой.

– Я попробую уговорить его этого не делать, – продолжил Генри. – Но, если мне это не удастся, – тогда дело за вами. У вас кто-нибудь умеет сносно стрелять?

– Трое, ваша светлость. И я, – не без гордости добавил десятник.

– Этого достаточно, – кивнул Генри и подозвал к себе старшего из горцев. – Это Йорк, он будет командовать лучниками. На людях Гелленхорта тяжелые доспехи – но из ваших луков на таком расстоянии можно пробить.

Файн побледнел еще больше и кивнул.

Йорк распределил лучников вдоль деревянного ограждения возле колонн. Генри мрачно усмехнулся.

«Почему никто не подумал, что стены иногда нужно оборонять изнутри?»

Он поставил двоих из десятки Файна у входа в башню, где находился подъемный механизм, и отошел с остальными к верху лестницы.

Отряд подъехал и остановился в паре десятков шагов от ворот, часть всадников спешилась. Генри сразу заметил Гелленхорта – тот был в парадных доспехах, перья плюмажа покачивались над блестящим шлемом с поднятым забралом.

– Кто здесь главный? – громко спросил Гелленхорт. Генри взял лук и вышел на верхнюю ступень лестницы, помахал свободной рукой.

– Привет, Джим.

Гелленхорт скривился.

– Ты должен оборонять стену у Южных ворот, Теннесси.

– Пришлось отвлечься, – Генри смотрел на Гелленхорта, но краем глаза следил за всем отрядом. Он видел, как рука парня в самом дальнем ряду легла на арбалет. Если Гелленхорт даст условный знак – первую стрелу получит он, Генри.

Но он должен был попробовать поговорить.

– Я – главнокомандующий обороной города, – процедил Гелленхорт. – И я приказываю тебе вернуться на свою позицию, Теннесси.

Генри усмехнулся:

– А если я не послушаюсь?

Гелленхорт долго смотрел на него. Затем повернулся к одному из своего отряда и сказал что-то вполголоса. Тот кивнул, повернулся к отряду и отдал приказ. Всадники начали спешиваться, те, у кого были щиты, вышли вперед.

«Хреново», – подумал Генри. Он заметил, что арбалетчик в заднем ряду отошел за выступавший угол ближайшего дома.

– Я все равно открою ворота, Теннесси, – громко сказал Гелленхорт, опуская забрало и прикрываясь собственным щитом с большим гербом.

– Только через мой труп, – отозвался Генри – и тут же отпрыгнул назад. Стрела, выпущенная из арбалета, врезалась в колонну, поддерживающую крышу галереи, перед которой он только что стоял.

Горцы на стене среагировали мгновенно – несколько человек в заднем ряду тут же упали. Остальные подняли щиты над головой и побежали к основанию лестницы.

Генри отошел на несколько шагов в противоположную от башни сторону и опустился на одно колено у ограждения – отсюда его не мог достать арбалетчик, скрывавшийся за углом. Нападавшие достигли основания лестницы и начали подниматься, закрываясь щитами от лучников, обстреливавших их сверху.

Сзади они представляли собой идеальную мишень.

После двух стрел, выпущенных Генри, нападавшие поняли, что попали под перекрестный огонь, и отступили, сомкнув щиты над головой. Гелленхорт громко выругался и пробежал к лестнице мимо них. Генри опустил лук – из него доспех Гелленхорта было не пробить даже на таком расстоянии.

И он все еще не хотел стрелять в Джима.

«А какая разница?» – вкрадчиво спросил ехидный голос внутри. Но ответить самому себе Генри не успел – сзади раздались шаги. Он обернулся – вовремя, потому что здоровенный детина из отряда Гелленхорта, добежавший, по всей видимости, до следующей лестницы, уже занес топор. Генри откатился в сторону, топор детины застрял в толстых деревянных перилах, заставив того замешкаться. Генри вскочил на ноги – но второй нападавший, прибежавший вместе со здоровяком, бросился на него с коротким мечом. Генри инстинктивно отклонился назад, наткнулся спиной на ограждение, не удержал равновесия и упал вниз.

Генри умел падать. Это спасло его при побеге из замка Заур – он успел правильно сгруппироваться. Но городские стены были слишком низкими, чтобы приготовиться – Генри неудачно приземлился на правую ногу, подвернул ее, и рухнул на колено, разбив его о торчащий из брусчатки булыжник. Ослепленный и оглушенный ударом, он упал на бок. От лестницы доносились крики и звон оружия. Генри заставил себя подняться, игнорируя боль в лодыжке и колене. Защитники стены отступали под натиском Гелленхорта, люди из его отряда поднимались следом, воодушевленные успехом своего предводителя. Генри не знал, что случилось с теми двоими, что напали на него. Падения Генри никто, по всей видимости, не заметил.

Он поднял лук и стрелы, которые высыпались из колчана на поясе. Выпрямился, прицелился, выстрелил. После третьего выстрела последние в шеренге на лестнице обернулись и увидели Генри. Они побежали на него – но оба получили по стреле со стены. Генри продолжил обстреливать лестницу. Гелленхорт пробивался наверх – мощным ударом он смел со ступеней одного из защитников. И в то же мгновение Йорк, стоявший на несколько ступеней выше, огрел Гелленхорта по голове тем самым топором, которым до того пытались зарубить Генри. Шлем выдержал удар – но Гелленхорт, видимо, оглушенный, слегка покачнулся, неловко взмахнул рукой, пытаясь удержать равновесие, – и с грохотом рухнул спиной на брусчатку. Меч и щит вылетели у него из рук.

Люди из его отряда замерли в нерешительности, глядя на распростертого на земле рыцаря. Их осталось пятеро. На мгновение все замерли – а затем нападавшие побежали прочь от стены. Им вдогонку неслись стрелы.

Генри медленно подошел к Гелленхорту. Тот неловко поднимался на ноги, тряся головой. Потянулся рукой к застежке, расстегнул, сорвал с головы шлем. По правой щеке Джима потекла струйка крови.

Гелленхорт кинул взгляд на стены, на лучников, державших его на прицеле. Усмехнулся, зло посмотрев на Генри.

– Ну и что, Теннесси? Прикажешь им пристрелить меня?

Генри ничего не ответил. У его ног лежал меч, оброненный одним из убитых нападавших. Гелленхорт тоже заметил его. Прищурился, облизнул губы.

– Или, может, все-таки сделаем это? Только ты и я?

– Они не дадут тебе открыть ворота, Джим, – мягко сказал Генри. – Даже если ты убьешь меня.

– Плевать, – бросил тот. – Ворота ты отбил, молодец, Теннесси. Докажи теперь, что ты не трус.

Генри снова посмотрел на меч у своих ног. Колено и лодыжка начали наливаться свинцовой тяжестью.

«Самоубийство, – подумал Генри устало. – То, что я сейчас собираюсь сделать, – это самоубийство».

Он наклонился к мечу – и в тот же миг раздался свист и удар.

Генри резко выпрямился.

Стрела, пробившая доспех, торчала у Гелленхорта из груди.

– Трус, – прошептал тот. Улыбнулся – и рухнул на землю.

Генри медленно обернулся и встретился глазами с десятником Файном, державшим в руке тяжелый лук королевских стрелков. На стене стояла абсолютная тишина.

– Отличный выстрел, – сказал наконец Генри, кивнув десятнику. Тот склонил голову в ответ.

Генри обернулся к Гелленхорту. Тот лежал на земле, уставив застывший взгляд в небо. На губах так и осталась счастливая улыбка.

– Закройте ему глаза, – негромко попросил Генри. – Он не хотел бы, чтобы это сделал я.

⁂

Йорка и трех горцев, уцелевших в драке с Гелленхортом, Генри оставил у Дернбийских ворот – на всякий случай, а сам поковылял вдоль стены на юг. Колено и лодыжка ныли при каждом шаге все сильнее, но Генри упрямо пытался не обращать на это внимания. Ему необходимо было снова оказаться в гуще событий, где мысли превращались в реакции и рефлексы, а решения принимались слишком быстро, чтобы приходилось выбирать…

– Мастер Генри! – раздался пронзительный крик сверху. Генри запрокинул голову. Джоэл свешивался через перила галереи.

– Мастер Генри, вас все ищут! Там…

– Джоэл! – перебил его Генри. – Я велел тебе бежать домой и спрятаться!

– Я искал сестру! Она снова сбежала на стены!

«Тьма побери этих детей», – подумал Генри зло. Он вдруг почувствовал острую ненависть ко всем девочкам мира.

– Кто меня искал? Что там происходит?

– Там… Дракон.

Сердце Генри рухнуло, как он недавно со стены.

– Дракон, – повторил Генри глухо.

– И армия!

– И армия, – Генри кивнул. Сердце билось неровно, как будто оно тоже повредило себе что-то при падении. Джоэл смотрел на него сверху вниз, возбужденный, растрепанный, удивленный…

Генри торопливо заковылял к ближайшей лестнице. Он снова спешил – но теперь его гнала вперед мучительная необходимость убедиться самому, увидеть своими глазами… Джоэл бежал по галерее над ним и что-то торопливо говорил, про дракона и белую армию, про перемещения войск под стенами… Генри слушал, пытался понять, что мальчишка рассказывает ему, но слова сливались в торопливый стрекот, и смысл ускользал, и оставалось только одно слово, отпечатавшееся в мозгу своей невозможностью…

Он с трудом преодолел лестницу – каждая ступень казалась круче предыдущей, хотя он и переступал неловко мелкими шагами, отталкиваясь только левой ногой. Наверху ждал Джоэл, готовый дальше бежать, рассказывать, показывать, и Генри снова попытался успеть за мальчиком. На стенах становилось все оживленнее – теперь им встречались не только резервные группы у ворот, – и все вокруг говорили об одном и том же, передавали друг другу удивительную весть. Дракон, армия, королева, дракон, дракон…

Они вышли на открытый участок стены без галереи между Рейнгарскими и Новыми воротами – когда Генри понял, что дальше не может идти. Колено будто накачали расплавленным металлом, лодыжка на каждом шаге взрывалась болью. Генри оперся о парапет и выглянул наружу – но отсюда все еще не было видно ни армии имперцев, ни армии королевы. Он подозвал одного из лучников городской стражи и отослал его к Хадсону – пусть передаст, что с Дернбийскими воротами все в порядке, и что Генри до него, по всей видимости, не дойдет. Затем обратился к Джоэлу:

– Найди Ленни. Приведи сюда.

Мальчик кивнул и убежал.

Генри медленно сполз по стене. Кто-то проходил мимо него, кто-то несколько раз чуть не наступил на ногу, которую Генри вытянул перед собой. Некоторые, заметив герб, предлагали помощь – но Генри отказывался. Он не хотел никуда идти, ему было хорошо и здесь.

Прибегали люди от Южных ворот и рассказывали о неожиданном появлении дракона и армии, о том, как всадники в белых плащах напали на отряды имперцев, осаждавшие город, как дракон сеял хаос и панику среди кресской армии, как защитники города открыли ворота и тоже вступили в схватку. Часть имперцев сдалась в плен, остальные бежали, преследуемые конницей и драконом, и они победили, осада снята, все закончилось…

Генри прикрыл глаза. Внезапно вокруг раздались крики «наверху!», «скорей!», «вот он!» – но Генри не стал смотреть. Он уже знал. Он видел…

…как всадники в белых плащах врезаются в серую массу людей, облепившую землю под стенами города…

…как тяжелые ворота распахиваются, изрыгая ярость и месть…

…как солнце, прорываясь из-за душной пелены облаков, вспыхивает ослепительным светом на серебряных крыльях…

Защитники стен покидали свои места, бежали к Южным воротам, чтобы приветствовать королеву, въезжавшую в город со своей свитой. Генри слышал гул толпы, радостный, совсем не похожий на напряженный, пугающий шум битвы.

Он остался на стене один.

Послышались торопливые шаги, кто-то тронул Генри за плечо.

– Милорд.

Генри открыл глаза. Ленни склонился над ним, голубые глаза смотрели встревоженно и с легким укором.

– Почему вы не попросили никого вам помочь?

Генри слабо усмехнулся:

– Ленни, тут у всех хватало других забот, кроме идиота с разбитым коленом. Я даже кровью не истекаю. И вообще тут хорошо и удобно.

Ленни фыркнул:

– Вас все ищут, милорд. Уорсингтон встретил королеву в замке, упомянул ваше имя. Мне кажется, вам нужно там быть.

– Он знает про Гелленхорта?

– Да.

Генри снова прикрыл глаза.

Он не успел приготовиться к тому, что она здесь. Больше всего на свете он сейчас хотел немедленно увидеть Джоан – и боялся этого.

Боялся того, что увидит.

– Милорд, если хотите, я передам, что вы ранены, что не можете явиться…

Генри вздохнул и взглянул на слугу.

– Я не ранен. У меня разбито колено и подвернута нога. Ничего особенного.

– Тогда позвольте, я помогу вам подняться.

⁂

Отчасти Генри повезло – от Рейнгарских ворот до замка было ближе всего. Не повезло ему в том, что дорога на замковый холм, поднимавшийся над городом, вела круто вверх и состояла по большей части из ступеней. После первой трети пути он готов был сдаться. После второй – возненавидел все и всех, кто заставлял его подниматься по этим ступеням, включая себя. Когда они дошли до площади перед входом в замок, Генри было уже все равно. Весь мир сосредоточился в безумной боли в ноге, настолько сильной, что он уже стал воспринимать ее как отдельную, почти разумную часть себя.

От входа в замок к дверям в тронный зал вела лестница. Большая, пологая – она осталась с тех пор, когда короли считали необходимым въезжать к себе домой верхом. Генри глухо выругался и начал подниматься. Ленни шел рядом, готовый подхватить, – но Генри казалось, что, стоит ему опереться, он потеряет всякую готовность идти вперед.

У входа в зал стоял караул, при виде Генри они поспешно распахнули высокие дубовые двери. Генри проковылял мимо – и остановился.

В зале было много людей. Некоторые, как Уорсингтон, в светской одежде – члены городского совета, крупные купцы. Однако большинство было в доспехах и белых плащах – лорды и рыцари без титула, как будто сошедшие с гравюры, излучающие силу, уверенность, победу…

Он увидел ее не сразу – белый плащ и кольчуга никак не выделяли ее в толпе. Королева стояла возле одного из высоких окон. Она обернулась, когда двери захлопнули за его спиной, и сделала несколько шагов навстречу Генри. Остановилась, сложив руки перед собой.

– Лорд Теннесси, – произнесла королева, и при звуке ее голоса все разговоры в зале мгновенно прекратились.

Королева Джоан спокойно смотрела на Генри.

И он понял, что они проиграли. Они с Сагром не справились. Не имело никакого значения, что к нему обращалась женщина, а не дракон, что ее глаза были ореховыми, а не желтыми. Они проиграли. Они потеряли Джоан.

– Моя королева, – Генри заставил себя ответить – потому что все вокруг ждали, что он ответит на ее приветствие. А затем медленно и осторожно, чтобы не упасть, он преклонил колено – вовремя сообразив, что ни в коем случае нельзя опускаться на правую ногу – и опустил голову, очень низко, пряча от всех лицо, чтобы никто не заметил ужаса и тоски, которые его при этом охватили.