Глава 1

Мара

Северный ветер снова швырял в лицо колкую снежную крупу, мороз кусал щеки, пробирался под одежду, холодный воздух обжигал горло, делая дыхание болезненным. Лед на каменистой земле, лед, падающий с неба, лед в душе и на сердце…

Проклятый перевал давно уже остался позади, и мы спустились в плоскую долину – караван, а вернее, его остатки, прибыл в Нордию. Буран не утихал, наоборот, разыгрывался сильнее, заметая наши следы, мешая видеть то, что ждало впереди. В этом назойливом белом мельтешении невозможно было разглядеть ни дороги, ни человеческого жилья.

Я ехала вслед за Атиусом, который по одному ему известным признакам выискивал правильный путь в этом ледяном безумии. Ноги Зверя по колено утопали в снегу. Рядом брел Нарцисс, поводья которого я привязала к луке своего седла. Мне все время казалось, что конь горюет по хозяину – так печально он понурил гордую голову. Всякий раз, оборачиваясь, я видела его глаза цвета светлого янтаря – потухшие, какие-то больные.

После гибели Дейнариэла жеребец попытался ускакать от каравана, но не мог обойти мулов на узком перешейке. Он никого к себе не подпускал, вздергивал голову, когда люди пытались взять его за поводья, вставал на дыбы, рискуя свалиться в ущелье вслед за хозяином, и бил копытами так, что чуть не расшиб голову погонщику, который в недобрый час попытался его удержать. Времени на то, чтобы сладить с ним, не имелось. Следовало как можно скорее уходить из опасного места, пока перевал окончательно не занесло или прямо из камня не вылезло еще одно семейство червей. Атиус уже решил было, что придется убить строптивца, чтобы не подвергать мучительной смерти от холода, и мне пришлось вмешаться. Не сумела спасти Дея, так хоть коня его от гибели избавить. Хотя бы это я могла сделать в память о друге.

Наш народ, конечно, не обладает такой властью над животными, какая дарована эльфам. Но умение ладить с лошадьми у орков в крови. Я разогнала людей, бестолково пытавшихся вцепиться в узду жеребца, подошла поближе и остановилась в трех шагах от него, сложив руки на груди и тихо приговаривая на орочьем:

– Успокойся. Успокойся, друг. Все хорошо…

Конь все еще нервно дрожал, но уже не вставал на дыбы, и это было маленькой победой. Прядая ушами и раздувая ноздри, Нарцисс прислушивался к звукам незнакомой речи. Я не торопилась подходить к нему, повторяла одни и те же слова – ровно, негромко. Наконец Нарцисс вытянул в мою сторону голову и с фырканьем выдохнул воздух через ноздри. К удивлению всех присутствующих, я ответила тем же и, зайдя сбоку, начала медленно приближаться к жеребцу. Подойдя к нему, осторожно коснулась шелковистой шкуры кончиками пальцев, тихо приговаривая ласковые слова. Нарцисс перестал дрожать и с опасливым любопытством косился на меня желтым глазом.

– Молодец. Молодец. Умный конь. – Я перекинула руку через его спину, обняла, давая почувствовать свое тепло, похлопала по боку. – А теперь пойдем со мной.

Успокоенный жеребец позволил взять его под уздцы и послушно затрусил за Зверем. Но из него как будто ушел тот веселый задор, который есть у всякой хорошей лошади. Он не признал меня хозяйкой, не подружился со мною – просто смирился с неизбежным, следуя за тем существом, которое понимало его лучше других.

Но и на узком перевале, и в долине, в свисте ветра, мне слышался последний крик Дея. Вглядываясь в белую круговерть, я видела перед собою только умоляющие, широко распахнутые зеленые глаза и беспомощно скользящую по снегу тонкую руку.

Я – воин, и привыкла к смертям. Но почему в моей жизни столько потерь? У меня больше нет близких: отец, мать, Олав – все они ушли в Альгебар. А теперь и этот смешной, нелепый ушастый мальчишка, которому я поклялась в дружбе… Остались только Ал да Зверь. И чувство вины. Он спас меня в заброшенном форте от смертельной болезни, а я не смогла ответить тем же.

Но не только это не давало мне покоя, снова и снова возвращало к мигу гибели Дея. Было что-то еще. Что-то, чего я сама не могла понять. Какая-то неправильность в картине, стоящей перед моим внутренним взором. Она мучила меня, изводила, заставляла вспомнить. Но у меня не получалось.

За тяжкими раздумьями я не заметила, как впереди показалась фактория Стоцци. Из-за высокого деревянного забора доносился лай собак. Мы уже подъезжали к воротам, когда вдруг прямо под копыта наших лошадей из снежного завихрения выпал большой черный клубок. Атиус выругался, осадил коня. Издавая непонятные звуки, ком откатился в сторону и распался на три части, при внимательном рассмотрении оказавшиеся невысокими людьми в черных шубах. Не обращая на нас никакого внимания и выкрикивая что-то на незнакомом мне языке, они упоенно тузили друг друга тяжелыми дубинами. Но из-за ветра, сбивающего с ног, и толщины меховых одежд горе-воины не причиняли друг другу особого вреда, только злились и орали еще пуще. Откуда-то вынырнул четвертый человек, вооруженный коротким копьем. Воинственно потрясая оружием, он бросился к дерущимся. Увидев на поле битвы нового участника, троица спешно отступила и обратилась в позорное бегство. Несколько мгновений Атиус наблюдал за дракой, потом, пожав плечами, тронул коня. Караван вошел в ворота.

Фактория оказалась довольно большим поселком с приземистыми бревенчатыми строениями. В центре стояла контора управляющего, там и остался наш командир. С нами же отправились провожатые, которые быстро расквартировали всех по домам. Здесь, как и в любом владении Стоцци, все было сделано с умом и на совесть. Мулов отвели в длинный барак для караванов, где под присмотром приказчиков работники фактории занялись разгрузкой товара. Измученных погонщиков устроили в доме неподалеку. К моей радости, конюшня в поселке тоже имелась, и очень добротная – бревенчатая, утепленная тесом, с дощатыми полами и денниками, застеленными толстым слоем чистой соломы. Здесь даже была печь, которую топил немолодой конюх. Несмотря на уверения старика, что он справится, Зверя и Нарцисса я обиходила сама. Убедившись, что с лошадьми все будет в порядке, отправилась в казарму охранников фактории, где выделили место и нам.

Под казарму был отведен большой дом, который состоял из просторных сеней, заставленных какими-то бочками и ящиками, и длинного спального помещения. Вдоль стены на расстоянии шага друг от друга в ряд выстроились топчаны, застеленные оленьими шкурами. В двух печах, расположенных в противоположных углах жилища, весело потрескивали дрова. Наши ребята уже устраивались в новом обиталище: занимали лежанки, скидывали тулупы, избавлялись от доспеха, переговариваясь с местными воинами, которых сейчас в казарме было пятеро.

– Мара, иди сюда, я тебе удобное место нашел, – окликнул меня Ал.

– Женщина? – удивленно вытаращился на меня молодой светловолосый парень. Потом, когда я сняла тулуп, обалдело уточнил сам для себя: – Девушка… орка!

Немного поглазев на меня, работники фактории возобновили расспросы:

– Ну как там, на большой земле? Что новенького?

– Уже три года тут сижу, – жаловался широкоплечий мужчина средних лет. – Обрыдло все! А что делать? Семью кормить надо, а здесь платят хорошо.

– Вот и сиди, пока сидится, – вступил в беседу Най. – Тебе ли жаловаться? Мы вот в Безымянных землях еле от проклятия отбились.

– Да уж ты-то отбивался! – расхохотался Ал. – Все руки, можно сказать, отбил!

В казарме воцарилось молчание. Воины глазели на нас, как на мортов, вылезших прямо из царства Десида. Потом заговорили все сразу, перебивая друг друга и задавая множество вопросов. Никто из нас не горел желанием на них отвечать, не стремился вспоминать пережитое, возвращаться мыслями в пропитанный безумием мертвый город. Один лишь Най оживился, приосанился и, довольный всеобщим вниманием, завел длинный подробный рассказ.

– Похоже, настал его звездный час, – подмигнул Ал.

Я улеглась на топчан и прикрыла глаза. Разговаривать не хотелось. Больше всего я мечтала уснуть и забыться хотя бы на пару часов. Но знала, что даже в сновидениях картина гибели Дея не оставит меня в покое. А может, и Тир-на явится со своими загадками…

– Хватит пожирать себя, – вдруг произнес Ал.

Я снова открыла глаза и уставилась на друга, пытаясь понять, чем вызвано его заявление.

– Хватит, говорю, – повторил он. – Думаешь, не вижу: ты коришь себя за смерть эльфа. Нет в том твоей вины!

– А ты ничего странного тогда не заметил? – осторожно спросила я, толком не зная, какой ответ мне нужен.

– Дай-ка подумать… – Ал принял сосредоточенный вид и поднял взгляд к потолку, изображая усиленную работу мысли. – Кучка людей, орка и эльф, недавно выжившие там, где не выживал никто, перевал, обрыв, метель и гигантские черви, выскакивающие прямо из скал… Нет, ничего особенного, все как всегда, обычный денек.

Да уж, мой товарищ не был бы собой, если бы не попробовал шуткой поднять мне настроение.

– Мара, – проговорил он, становясь серьезным, – не пытайся искать себе оправдания. Просто потому что тебе не в чем оправдываться. Ты была слишком далеко и ничего не могла сделать. Погиб – значит, так ему суждено было, значит, Лак’ха оборвала нить его жизни. На том и конец.

– Прав, – кивнула я.

Наверное, я действительно цепляюсь за воображаемые обстоятельства, стараясь заглушить чувство вины…

– Слушай, – вдруг нерешительно произнес Ал, – ты только не злись. Но я хочу тебя спросить: ты в этого эльфа не того…

– Чего – того?

– Ну, мало ли… может, он тебе приглянулся… А то уж больно убиваешься.

– Приглянулся?.. – До меня медленно доходил смысл его слов, и я не знала, сердиться мне или смеяться. – Ал, ты его видел? А меня? Да он мне по плечо! И весит немногим больше Пламенеющего.

– Ну, мало ли… – поняв, что я не собираюсь злобно скалиться и лупить его кнутовищем по затылку, друг облегченно выдохнул и принялся развивать тему: – он парнишка хороший. Смазливый, такие девчонкам нравятся… Опять же, лекарь знающий и маг неплохой. А что уши острые – так что с того? Уши в этом деле не главное.

– Прекрати, – я поморщилась. – Он погиб, а ты так…

– А что я? – внезапно разгорячился Ал. – Вот сколько тебе лет, Мара?

– Девятнадцать.

– Взрослая женщина. А только ведешь себя дико.

– Хм, – я уселась на топчане и приготовилась слушать. Парень явно хотел высказаться. – И что же во мне дикого?

– Ты – великий воин, Мара. Я правду говорю. И отличный товарищ. Но, прости меня за грубость, женщина из тебя, как из коня – певчая птичка.

Я пожала плечами в знак того, что не могу сообразить, куда он клонит. Ал вздохнул и скорчил рожу, словно бы сетуя на мою непроходимую тупость:

– Вот ты красивая девушка. Вокруг полно мужиков. И что же мы видим? – Он картинно повел рукой. – Ни игры в тебе, ни живости, ни кокетства. Хоть раз бы подмигнула кому, так нет же! Прет себе по жизни этакая зеленая орясина с фламбергом – не баба, не мужик, а вернее, бабомужик!

Я потихоньку начинала закипать. Это как же он себе представляет: кокетка среди воинов?! Охранник, заигрывающий со своими товарищами?! В словесных баталиях я не сильна, поэтому подняла было руку, чтобы отвесить Алу хорошую затрещину, но вместо этого расхохоталась, вдруг осознав, что он таким образом просто пытается отвлечь меня от горестных раздумий.

– Ну вот, так уже лучше, – подмигнул друг. – Пошли в трактир, есть охота.

В местном питейном заведении было не протолкнуться – столько туда набилось народу. «Когда они тут работают? – подумалось мне. – Должны же шахты охранять». Однако вскоре все разъяснилось.

С трудом отыскав себе свободное местечко за длинным столом, мы уселись и заказали хмурому прислужнику жареной оленины – другого мяса здесь не имелось. Сразу вслед за нами в трактир явился Най в сопровождении целой свиты местных, каждый из которых желал угостить новоявленного героя. Для него тут же очистили место за столом в середине зала и поставили большую кружку с элем. Жаждущая рассказа толпа скрыла его от наших глаз, и мы могли слышать только громкий голос:

– И тогда оно как на нас попрет! Выручай, Най, говорит командир. Это я, Най-то. Ну, я тогда…

Что, по версии хвастуна, случилось дальше, нам так и не суждено было узнать, потому что в зал вошел Атиус. При виде него Най моментально стушевался, выскочил из-за стола и осторожненько, бочком, принялся пробираться к выходу. Проводив парня недобрым взглядом, маг устроился рядом с нами и бросил слуге:

– Мяса. И чего-нибудь покрепче. Большой кувшин.

Дождавшись, когда ему принесут заказ, наполнил кружку красноватым, ядрено пахнущим напитком, осушил до дна и придвинул кувшин к нам.

– Брусничная настойка. Угощайтесь.

Мы переглянулись – Атиус вел так себя впервые.

– Да не стесняйтесь, ребята, пейте. Похоже, нам еще долго тут сидеть… Бунт у них, – пояснил он в ответ на наши настороженные взгляды.

Из рассказа мага я поняла следующее. Нордийцы живут небольшими обособленными племенами, в этом они похожи на орков. Пасут оленей, возделывают поля на скудной земле, охотятся, а те, что обосновались возле моря, еще и промышляют ловлей рыбы. Арвалийские торговые Дома нанимают мужчин-нордийцев для работы на шахтах. Неприхотливые коренные жители без устали трудятся за мизерную плату.

Спросите, зачем им деньги? Все просто. Помимо дешевых пестрых платков, зеркал и собственных имперских порядков, арвалийцы завезли в северную страну еще и горячительные напитки. Нордийцы, которые на протяжении многих веков не пили ничего крепче оленьего молока, мгновенно пристрастились к «жидкому огню», как они называли ржавку. Люди, не умевшие пить, вскоре становились горькими пьяницами, готовыми ради глотка горячительного снять с себя последнюю рубаху. Торговцы обменивали ржавку на мех пушного зверя, оленьи рога, из которых арвалийские маги делали сильные амулеты и лекарственные зелья, либо продавали за деньги. А заработать имперские риттоны и крионы (золота местным, конечно, не платили) можно было только на шахтах. С помощью такой нехитрой схемы население Нордии было вот уже более ста лет почти порабощено. Вождей, которые пользовались в племенах непререкаемым авторитетом, торговцы всячески задабривали: делали им подарки в виде той же ржавки и недорогих безделушек, этим обеспечивая себе возможность спокойно добывать и вывозить драгоценные камни.

– А почему было просто не завоевать Нордию? – перебила я.

История пришлась мне не по нраву. Нечестно это все. Гораздо правильнее захватить страну в настоящей войне. Хотя… почему меня должны волновать эти люди? Они сами позволили так с собой обращаться. Попробовали бы арвалийцы прийти к нам в Т’хар!

– Трудно, – пояснил маг. – И дорого. Снарядить войско, обеспечить его провиантом. Пересечь Безымянные земли – сама знаешь, что одно это уже огромный риск, можно остаться без армии. Предположим даже, что Безымянные земли войско пройдет. А горный перевал? И все эти муки ради того, чтобы бегать по Нордии в поисках разобщенных селений? Нет, проще постепенно споить. Но суть не в том…

Оказывается, в одном из племен умер старый вождь. На смену ему пришел сын, который вовсе не пил горячительного.

– Голова у него от ржавки болит, – сердито пояснил Атиус.

Очевидно, трезвенник был еще и неглуп. Оценив обстановку в стране, он решил захватить власть и объявить себя верховным вождем всех племен. Но поскольку остальные вожди не захотели уступить, непьющий нордиец развязал войну. Он запретил своим подданным употреблять ржавку и принялся нападать на соседей.

– Но арвалийцев же они не трогают? – уточнил Ал.

– Нет.

– Так почему вас это волнует?

Я почувствовала уважение к этому неизвестному трезвеннику. Судя по всему, он был человеком серьезным и решительным.

– Да ведь на шахтах работать некому! – рыкнул Атиус. – Все на войну ушли. Уже неделю как воюют.