Глава 3

Итак, новый день принес еще больше вопросов, чем их было вчера. Я собиралась покинуть страну. Зачем? И почему никто не рассказал о моем намерении продать кафе? Очевидно, даже Лесли не знала об этом. Я была уверена: она бы упомянула такую серьезную вещь, как поиски нового владельца для того, что казалось самой важной частью моей жизни.

Я взяла свой мобильник и нашла номер Лесли.

– Привет, как дела?

– Все хорошо. У нас есть заказы до конца рождественских праздников. Торт для мистера Стюарда, одного из наших постоянных клиентов, готов. Он пожелал вам скорейшего выздоровления.

– Не знаю, что бы я без тебя делала, Лесли. Спасибо большое. Можно спросить у тебя кое-что?

– Конечно.

– Я говорила тебе о своем желании продать кафе?

– Что? Вы хотите продать его?

– Не знаю, но если верить словам моего риелтора, то да.

– Вы никогда не говорили мне об этом. Но почему вы хотите продать его?

– Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. Риелтор также сказал, что я собиралась покинуть страну.

На другом конце провода повисла тишина, а потом Лесли сказала:

– Я знаю, что вы хотели взять отпуск на несколько недель. Вы планировали отправиться в тур по Италии. Но мне ничего не известно об остальных ваших планах.

– Хорошо. Это уже что-то. Спасибо, Лесли. И, пожалуйста, не рассказывай никому об этом разговоре. Очевидно, я больше не собираюсь покидать Штаты. По крайней мере, в ближайшее время.

– Не беспокойтесь, Кейси. Не расскажу.

Мы попрощались, и я повесила трубку, чувствуя себя еще хуже, чем до звонка. Ни Дэниел, ни Эмили не упоминали о моей предстоящей поездке в Италию. Но, если мы были так близки, я должна была рассказать им о своих планах, верно?

Был еще один человек, который мог все объяснить. Я редко делилась чем-то со своей матерью: мой отец всегда говорил, что мы с ней разговариваем на разных языках. Но в этот раз я надеялась, что она сможет помочь мне во всем разобраться.

– Доброе утро, дорогая. Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Намного лучше. По крайней мере, я могу самостоятельно ходить и даже заваривать себе кофе.

– Приятно это слышать. А как насчет твоих планов на день?

– У меня тонна нераспакованных вещей, с которыми мне нужно что-то сделать.

– Хочешь, чтобы я пришла и помогла тебе?

– Нет, спасибо. Я знаю, что ты работаешь. – Моя мама была ландшафтным дизайнером. – Кроме того я могу позвать Эмили. Она сказала, что будет рада помочь мне с чем угодно.

– Понятно. Кстати, как там поживает ее брат?

– Дэниел – нормально. Думаю, он тоже занят работой.

– Как всегда.

Что-то в маминой интонации подсказывало мне, что она не особо любила Дэниела.

– Мне казалось тебе нравится их семья, – сказала я, надеясь, что она объяснится.

– Так и есть. Просто немного непривычно видеть, как Дэниел проводит с тобой столько времени. Вы двое в последнее время немного общались.

– Правда? Почему?

– Ты была слишком занята работой, как и он. По крайней мере, ты мне так говорила.

– По всей видимости, так и было, – задумчиво сказала я. – Я хотела поговорить с тобой еще кое о чем. Тебе известно что-нибудь о моей поездке в Италию?

– Впервые об этом слышу, дорогая. Ты никогда мне ничего не рассказываешь! Ты собираешься в Италию?

– Уже нет.

Я знала, что задавать еще какие-то вопросы было бессмысленно. Очевидно, я была единственной, кто знал, что за чертовщина творилась в моей жизни.

Оставшуюся часть утра я провела в попытках вспомнить что-нибудь новое. Другими словами, я просто впустую тратила свое время, перетаскивая мои больные конечности из одного угла квартиры в другой. Потом я позавтракала и вернулась в спальню, надеясь избавиться от мозолящих глаза коробок.

– Черт! – пробормотала я, уронив одну из них на пол. Когда у тебя одна рука в гипсе, сделать что-либо не так-то просто.

Я было собралась отнести коробку к остальным вещам, как вдруг что-то бросилось мне в глаза. Это было письмо, на конверте которого было написано имя Дэниела. Но как только я вскрыла конверт, в дверь позвонили.

– Привет, – сказал Дэниел, стоя на пороге. Господи, он всегда так прекрасен? Его лицо было свежевыбритым, что вызвало у меня желание провести по нему ладонями.

– Я заглянул спросить, может, тебе нужно что-нибудь. Как ты себя чувствуешь?

– Не особо хорошо, – ответила я, немного нервничая. Фактически, это была не только физическая боль, которая все еще сводила меня с ума. Меня вгоняло в депрессию буквально все, включая мою глупую реакцию на Дэниела.

– Тебе нужно купить болеутоляющее?

– Нет. Думаю, мне нужно с кем-то поговорить.

– Что случилось? – спросил он, проследовав за мной на кухню.

Я открыла холодильник и достала оттуда продукты для куриной лазаньи. Торты не были моей единственной страстью. Я обожала все, что было связано с кулинарией.

Дэниел хихикнул, помогая мне поставить все ингредиенты на стол.

– Ты всегда готовишь, когда тебя что-то беспокоит.

– Я вроде как догадалась об этом, когда приготовила салат и тарелку cэндвичей меньше чем за пять минут, даже со сломанной рукой.

Я ухмыльнулась, вспоминая свое насыщенное событиями утро.

– Тебе нужна моя помощь?

Я знала, что Дэниел стоит позади меня; я чувствовала его дыхание, щекотавшее мою шею. Это заставило мой пульс участиться, хотя я не осмеливалась развернуться и посмотреть ему в лицо, на котором, я уверена, сейчас была улыбка.

– Думаю, что даже если у меня будут переломаны все кости, я смогу готовить.

– Не сомневаюсь, – рассмеялся он, взяв кусочек сыра из моих рук. – Особенно в таком наряде, как на тебе сейчас, – сказал он низким голосом.

Я оглядела себя и мысленно выругалась. На мне до сих пор была рубашка, в которой я спала прошлой ночью. Она прикрывала большую часть моего тела, но этого было явно недостаточно для того, чтобы чувствовать себя комфортно под изучающим взглядом Дэниела.

– Итак, расскажи мне, что случилось? – спросил он.

– Ну, во-первых, я кое-что вспомнила – маскарад, я была одета в длинное красное платье и маску. Тебе что-нибудь известно об этом?

Ответа не последовало.

– Дэниел?

Я развернулась и увидела, что он испуганно смотрит на меня.

– Что-то не так?

– Нет, все нормально.

Он быстро отвернулся.

– Я пытаюсь вспомнить упомянутый тобой маскарад, но не думаю, что я был там с тобой. Можно мне воды?

– Конечно.

Я кивнула на кувшин с водой, стоявший на столе.

– Итак, что еще ты вспомнила?

– Ничего. В этом-то и проблема, – сказала я раздраженно. – Было нечто важное, что я собиралась сделать до этого чертового взрыва. Но похоже, что никто, кроме меня, не знает об этом. И сейчас у меня очень много вопросов, на которые я не могу найти ответы.

Дэниел вздохнул и, сократив дистанцию между нами, заключил меня в свои объятья.

– Тебе нужно больше времени, чтобы вернуться к нормальной жизни. Не торопи события.

Я немного отодвинулась, чтобы видеть его лицо, и сказала:

– Похоже, единственное, о чем я не забыла, – это как готовить.

А потом мои глаза переместились на его губы, и я подумала, что готовка – далеко не единственное, чем бы мне хотелось сейчас заняться. Вот черт…

– Что бы ты почувствовал, если бы потерял память? – спросила я, пытаясь игнорировать нотки возбуждения, возникшие у меня в животе.

– Облегчение, – ответил он без колебаний.

Это было совсем не то, что я ожидала услышать. В тот момент, когда он понял, что сказал лишнее, выражение его лица изменилось. Он выдавил из себя улыбку и добавил:

– Я бы заперся в своей квартире до конца своих дней, выпивал и смотрел старые фильмы.

Я закатила глаза.

– Ты не помогаешь.

– Я бы с радостью помог тебе с чем угодно.

Я отступила назад, хотя покидать объятья Дэниела было последним из списка того, чего мне сейчас хотелось.

– Вообще-то, у меня есть идея. Почему бы тебе не отвезти меня в дом Эдриана?

Дэниел замер, его глаза превратились в два грозовых облака, как будто я только что попросила его отвезти меня в ад.

– Не думаю, что это хорошая идея, – резко ответил он, даже не пытаясь скрыть свой гнев. – Ты еще не готова к таким поездкам. Ты едва стоишь на ногах!

– Это все из-за моего здоровья?

Его голос немного смягчился.

– Ну, конечно. Я беспокоюсь о тебе, Кэс.

Эмили всегда меня так называла, но каждый раз, когда это делал Дэниел, у меня на сердце становилось тепло.

Теперь был его черед гадать, что за мысли роились у меня в голове.

– Что заставило тебя улыбнуться? – заинтересованно спросил он.

– Это ведь была твоя идея – начать называть меня Кэс?

– Тебе это не нравилось, но я никогда не упускал возможности поиграть у тебя на нервах. После того как ко мне присоединились моя сестра и Эдриан, у тебя не было иного выхода, кроме как принять это.

Одно лишь упоминание Эдриана усилило боль в моем сердце.

– Я так по нему скучаю, – сказала я, чувствуя, как в горле образуется комок.

– Я знаю. Я тоже по нему скучаю.

У меня был самый лучший брат в мире. Я могла позвонить ему в середине ночи только для того, чтобы сказать, в каком восторге я от нового рецепта. Он никогда не жаловался, если я что-то не замечала или забывала сделать, потому что знал: когда я работаю, мир вокруг меня перестает существовать.

– Знаешь, что самое смешное? – спросил Дэниел, улыбаясь. – Даже когда перед тобой стоял выбор пойти на свидание или остаться дома, чтобы посмотреть кино с Эдрианом, ты выбирала последнее.

Я едва заметно улыбнулась.

– Наверное, именно поэтому сейчас я ни с кем не встречаюсь.

– Единственное свидание, которое ты никогда не пропускала, – это свидание с духовкой. Я помню день, когда ты вернулась из Парижа после года стажировки. Ты была так вдохновлена и полна решимости. Могла часами говорить о смешивании шалфея и сливок. Ты всегда критиковала пиццу, которую мы заказывали, даже не зная, что однажды заставишь нас попробовать каждый рецепт пиццы, который только сможешь найти.

– Могу поспорить: вы меня ненавидели за это.

– Нет. Обычно мы не могли дождаться, пока ты вернешься домой и приготовишь нечто особенное. Эдриан всегда говорил, что ты превзошла его во всем, включая кулинарию.

– Кажется, мы вчетвером проводили много времени вместе, – сказала я, думая о своем неудавшемся путешествии в Италию и том, что никто о нем не знал.

– Да, это было хорошее время.

Спустя час после того, как я заставила Дэниела попробовать все, что мне удалось приготовить этим утром, он ушел, сказав, что ему нужно разобраться с какими-то срочными делами. Между тем я решила продолжить битву со своими нераспакованными вещами.

Я вернулась в спальню и отрыла коробку с пометкой «Важное». Она оказалась полна семейных фотографий и открыток. Так оказалась фотография моих родителей, которую я незамедлительно поставила на камин в гостиной вместе с фотографией Эдриана и меня. Согласно дате, напечатанной на обратной стороне, она была сделана три года назад, в день моего двадцатилетия.

Я просмотрела остальные снимки. Фотографий Дэниела среди них не было, что показалось мне странным, учитывая тот факт, что наши семьи были так близки. Вдруг меня охватило беспокойство, и я вздрогнула от мысли, что история нашей дружбы может быть фальшивой. Могу ли я по-прежнему доверять ему?

В этот же день, чуть позднее, я позвонила Эмили и пригласила ее на ужин. В отличие от Дэниела, ее компания не ассоциировалась с тайнами или вопросами. Она всегда казалась искренней, и даже ее нахмуренные брови и грустные улыбки не вызывали у меня вопросов. Или, может быть, я просто придумывала себе ненужные вопросы, когда дело касалось поведения ее брата?