– Спасибо за ваш рассказ, – девушка поблагодарила араба и пояснила подруге: – Шиба – это легендарная царица Савская!
– И ключевое слово здесь – легендарная,– улыбнулась Банни. – Правда, Ючи?
Она обернулась, но японца нигде не было. Странно, и давно его нет? Ей все время казалось, что он следует за ними.
– Ючи? Юучиии! Юч! – Нервно воскликнула девушка. – Ючи!
– Будьте здоровы,– нашелся продавец, полез в карман, достал носовой платок и протянул его модели. – Это должно быть из-за ладана.
– Но я не чихнула… это… – решила не объясняться Банни, инстинктивно приняв платок . – А впрочем, нам пора! Сколько времени прошло? Наверняка Джонс уже весь извелся от ожидания!
Банни потянула Машу к выходу, крепко схватив ту за запястье. Девушка упиралась:
– Где можно найти мастера Аль-Нута?! – неожиданно спросила та у продавца.
– Купите что-нибудь – и я отвечу,– заявил араб.
– Обещаю, что когда закончится наше турне, я вернусь сюда и скуплю все драгоценности в вашей лавке! – воскликнула Банни, настойчиво увлекая за собой гримершу. – Только ответьте ей! А то она не успокоится! Она верит во всяких там джиннов, или демонов… Кто они там в вашем исламе?
Продавец, молча, отвернулся.
– Ас-салям алейкум,– недовольно проворчала Маша, поднимая юбки, чтобы угнаться за подругой.
Посреди бурлящей толпы, словно по волшебству, девушка услышала арабскую музыку, набирающую темп. Побрякивание рамочного бубна, в сопровождении аплодисментов толпы, гитарные переборы, увлекающие в мир восточного танца, лютня и барабаны.
Одновременно с музыкой, Банни натолкнулась на прохожего, и нижнее белье от Аннеты Ву, в конечном итоге не выдержало и лопнуло, являя любопытным обывателям спрятанные скудные наличные модели, пакетик и золотую лампу, выкатившуюся из льняной ткани.
– Это же лампа из магазина Абу-Ахмеда! – перекричал музыку продавец кальянов. – Воровка! Держи её!
Толпа еще больше оживилась, замыкая подруг «в кольцо».
– Это не то, о чём вы подумали! – Оправдывалась девушка, собирая рассыпавшиеся вещи.
– Лучше не объясняй! – Крикнула Маша и схватила её за рукав. – Бежим!
И они, завидев проплешину в человеческом муравейнике, рванули к ней, в сопровождении осуждающих возгласов и ритмичной мелодии восточных танцев.
Прижимая одной рукой лампу, а другой – отталкивая арабов, Банни едва поспевала за Машей. Пришлось перемахнуть через прилавок с засушенным инжиром и финиками, который гримерша ловко перепрыгнула, а модель просто переступила. Затем они завернули за угол, и, потеряв равновесие, опрокинули картонные коробки с апельсинами, из-за чего грузчик разразился непереводимой бранью. Несколько раз, покружив между рядов, Маша обнаружила темный переулок, затащила туда Бани и прижала к стене. Пока толпа, требующая «крови» не прошла мимо.
Затем они осторожно выглянули из-за угла, и постоянно озираясь по сторонам, пробежали пару кварталов, минуя арабский рынок. На узкой улочке их уже поджидал разгневанный сержант.
Глава 6
Фея и арбуз.
– Где вы были?! Мы с Ючи вас обыскались! – продолжал свою тираду Джонс, когда завел джип.
– Мы – потерялись,– тихо произнесла Маша, осунувшись под взглядом военного.
– Поход по магазинам странным образом влияет на женщин, – заступился за девушек японец. – Они даже не обернулись, когда я попал в лапы говорливого торговца,– добавил он, улыбнувшись, и протянул Банни новенькую косметичку, на которой было выведено арабской вязью какое-то название.
– Что это? – удивилась модель, принимая дар из рук приятеля.
– Господин сержант был настолько любезен, что купил для вас набор косметических принадлежностей, – пояснил Ючи.
– Вау! – обрадовалась Банни, немедленно раскрывая молнию на подарке.
В косметичке было все – от помады до зубной пасты!
– Спасибо! – хором выдали девушки, разглядывая содержимое.
– Так и знал, что это вам пригодится – тем более, что женщины всегда забывают купить то, за чем, собственно, собирались в магазин! – изрек Ючи, подмигнув по-прежнему недовольному Джонсу.
– Куда дальше? – спросил тот, оказавшись на перекрестке.
–Вниз, вдоль этой улицы с оливами, кажется, – ответила Маша, на несколько секунд оторвав взгляд от пудры. Она уже успела опробовать её пальцем – неплохая, плотная текстура.
– Кажется?! – Прорычал Баз.
– Я не была в гостях у дяди десять лет! Память может иногда подводить, знаете ли!
Джонс чертыхнулся про себя.
– Класс! Даже палетка консилеров есть!
Модель тыкала пластиковой коробочкой, прямо в лицо гримерши.
– Что же тогда у вас под штанишками? – Поинтересовался сержант, поглядывая в зеркало заднего вида.
– Что простите?! – Возмущенно выпалила девушка.
– Когда я помогал вам залезть в джип, то наткнулся на нечто странное под вашим одеянием. Вы сказали, что это – косметичка. А теперь, словно ребенок, радуетесь моему подарку.
– Нет, Джонс, – высокомерно вздернула подбородок Банни. – Это вы предположили, что там косметичка. Я же сказала – что там находится то, без чего не может обойтись ни одна настоящая женщина!
Сержант хотел что-то ответить, но запнулся, его лицо посерело.
– Надеюсь, там не собачка,– в итоге пробормотал он.
– Стойте! – Прокричала Маша, озадачено озираясь по сторонам.
Военный резко остановил машину, из-за чего японец все-таки вылетел на торпеду – в этот раз он забыл пристегнуться.
– Мы приехали,– спокойно добавила она, указывая рукой, на двухэтажный белый домик, спрятавшийся за резной металлической калиткой, сплошь увитой виноградными лозами. – Вот дом моего дяди.
Баз протянул два метра разделяющих джип и усадьбу, аккуратно припарковавшись у входа.
Маша несмело приоткрыла калитку и вошла во двор. Остальные двинулись следом.
Посреди двора оплетенным виноградником стояла беседка с длинным столом, за которым спиной к выходу, сидела курчавая девочка. Она была увлечена рисованием и не заметила посторонних.
– У жены моего дяди – три дочери. Я видела старшую, когда ей было всего три года,– шепнула Маша друзьям. – Постараюсь не напугать девочку.
– Мархаба, Роа́ (Привет, Роа́), – вкрадчиво обратилась она с той. – Киф хэллек? Шу ахбарак? (Как дела? Что делаешь?)
Девочка обернулась и настороженно посмотрела на незнакомку.
– Ана миш Роа́, эсми Рина́ (Я не Роа́ – я Рина́). Ана урсиму батых! (Я рисую арбуз!)
– Конечно! – Рассмеялась Маша. Роа́ должно быть уже подросла. Почти невеста. А еще она вспомнила, как семья дяди называла её саму Батыха – за сходство с этой большой ягодой. Она была круглой и постоянно краснела, когда многочисленные папины родственники трепали её за щеки.
– Я твоя двоюродная сестра Марьям, – продолжала говорить по-арабски Маша. – Можешь позвать папу или маму?
Рина́ кивнула и побежала в дом. Буквально через минуту оттуда вышел седовласый мужчина в спортивном костюме. Его черные глаза светились счастьем, а на смуглом лице застыла белоснежная улыбка:
– Батыха! – Радостно прокричал он, раскинув руки.
Маша, не раздумывая, бросилась в дядюшкины объятья. Когда они нацеловались, дядя перевёл взгляд с племянницы, на странных незнакомцев, в нерешительности застывших у беседки.
– Что ты здесь делаешь? Усама говорил, что ты работаешь в Лондоне?!
– Так и есть. Но у нас начались показы в странах Ближнего Востока. Было много дел, и я, напрочь, забыла рассказать об этом отцу.
Дядя слушал Машу, а сам вперил свой взгляд в разношерстную компанию, плюс ко всему выглядевшую не лучшим образом.
– Знакомьтесь,– повернулась к друзьям гримерша. – Это мой дядя Ахмэд Аль – Хамиз. В это сейчас верится с трудом,– шепнула она по-арабски, указывая на подругу, – но это топ-модель Банни и наш друг Ючи Хаяси – тоже модель,– перешла на английский девушка.
– Ючи-сан,– японец подошел ближе и протянул руку дяде, для рукопожатия.
Ахмэд поздоровался и учтиво поклонился.
– А это – сержант Баз Джонс, – он сопровождает нас в британское посольство в Аммане. Мы потеряли наши паспорта и вещи, и этот джентльмен предложил нам свою помощь.
– Предложил, – фыркнула себе под нос Банни.
Маша заранее договорилась со всеми, ограничиться такой легендой, чтобы не расстраивать дядюшку.
– Это ужасно! – Воскликнул Ахмэд, после того, как пожал крепкую ладонь Джонса. Он оглядел всех по очереди и продолжил:
– Вы, должно быть, устали и голодны?! Что же вы стоите! Проходите скорее в дом, я покажу вам ваши комнаты!
Банни облегченно вздохнула – сейчас она наконец-то примет душ! Но оказавшись в огромной светлой комнате, которую ей выделил Машин дядя, она рухнула на двуспальную кровать и мгновенно провалилась в сон.
Разбудили модель детские голоса. А еще «голоса» топтались по ней, и прыгали, словно на батуте.
– Где я и что со мной?! – Воскликнула она, резко распахнув глаза.
«Голоса» захихикали и отпрянули.
– Моя лампа! – Испугалась Банни, приходя в себя. Девушка приподнялась на постели, ощупывая грязные шаровары. Содержимое оказалось на месте.
Она огляделась, и у тоненьких голосов, появилось четкое очертание. Рядом с ней на кровати сидели четыре кучерявые смуглые девочки – одна меньше другой.
– Хамада, ты проснулась? – Заглянула своими черными в её бирюзовые глаза, старшая из них. Она выглядела, как подросток и говорила на ломаном англо-арабском. – Ты проспала куллю день!
Самая маленькая из девочек, которая должно быть лишь недавно научилась ходить, разглядывала содержимое косметички, с которой Банни так и уснула. Посмотрев на рассыпавшуюся пудру и измазанную красной помадой постель, девушка пришла в отчаяние и схватилась за голову обеими руками. А малышка продолжала изучать индустрию красоты, смачно жуя при этом свою пустышку. Девочка, чуть старше, с кудрями напоминающими уши пуделя, смеялась, и обрисовывала черной тушью ресницы, при этом изрядно испачкав своё милое личико. Рина́, которую Банни видела во дворе, лишь улыбалась, глядя на незнакомку.
– Что же вы натворили с моей косметикой?! – Обиженно воскликнула Банни.
И тут девчонок прорвало. Они заговорили наперебой, пытаясь, перекричать друг дружку. Затем бросились тянуть модель в разные стороны за рукава накидки. Младшая, в сторонке, открыла очередной тюбик, стала выдавливать его содержимое себе на руки. Банни кое-как струсив с себя детвору, бросилась прочь из комнаты. Покружив по первому этажу большого двухэтажного дома, она добралась до лестницы и оказалась на кухне.
Находившийся там народ, уставился на девушку. Маша сидела за обеденным столом рядом с молодой черноволосой девушкой и женщиной постарше. Они чистили овощи и о чем-то беседовали, пока модель не ворвалась сюда с разбега. Замолчал Ахмэд, вместе с Ючи и Джонсом, устроившись за низким маленьким столиком у панорамного окна. Все разглядывали Банни, а затем дружно рассмеялись. На лестнице друг за дружкой уже стояли девочки. Малышка кряхтела снизу, карабкаясь следом.
– Ты им понравилась,– пытаясь унять приступ смеха, заметила гримерша. – Как и твоя косметика. Обойди стол, и ты окажешься в холле, там висит зеркало!
Банни с недоверием посмотрела на присутствующих, и двинулась в направлении холла. На пороге кухни она обернулась – улыбки на лицах людей продолжали играть, а девочки все еще следовали за ней, обмениваясь любопытными взглядами.
Круглое зеркало, показало нечто, больше похожее на клоуна, чем на прекрасную топ-модель. Белое лицо, с красным ртом и нарисованными усами, глаза, выкрашенные зелеными тенями, и полное отсутствие бровей – их зарисовали консилером.
– Твою мать… – Прошептала Банни и вернулась на кухню. – Мне срочно нужно искупаться,– сказала она Маше, которая прятала от неё свой взгляд, чтобы снова не рассмеяться.
– Пойдем, проведу. И подыщем тебе что-то приличное из одежды,– откликнулась молодая женщина рядом с гримершей. – Я в ответе за своих проказниц.
– Это Рана́ – жена моего дяди,– пояснила Маша.
Банни отметила про себя, что та, выглядит намного младше, чем её муж. И когда она вообще успела нарожать столько детей?!
– Для меня это тоже было полной неожиданностью, – сказала гримерша, будто прочла её мысли. – Я-то думала, что у меня три двоюродные сестры, а оказалось, что их уже четыре!
Девочки расположились перед Банни, усевшись прямиком на кухонный пол.
– Знакомься, – продолжала Маша. – Это старшая Роа́, – она показала рукой первую девочку-подростка, – затем Рина́ – её ты уже видела, Зоа́ , и конечно же наша малышка – Джова́!
Джова́ только-только доползла до сестер.
– Сейчас они напоминают мне русскую матрешку,– пролепетала Банни, разглядывая девочек и отчаянно стараясь запомнить их имена.
– Мама Марьям, говорила то же самое, впервые оказавшись в Иордании и познакомившись с нашими с Усама сестрами! – заметил Ахмэд, широко улыбаясь.
Рана́ что-то сказала дочкам по-арабски, те подхватили младшую сестру на руки и удалились.
– Идем за мной,– обратилась она к модели, и повела вниз по лестнице, назад в её же комнату. – Вижу, как ты устала, и еще раз прошу извинить моих проказниц – я не пользуюсь косметикой, поэтому они были так бесконечно рады, обнаружив твою сумочку! Мои юные художницы!
Голос женщины был мягким и мелодичным, акцент – едва различимым, а движения плавными. Удивительно, почему она не пользуется косметикой и при этом такая красивая?
– А еще они в восторге от твоих светлых глаз и волос,– продолжила Рана́, приоткрыв дверь в смежную ванную комнату, пропуская Банни внутрь.
Шикарная итальянская плитка, модная раковина со шкафчиком, унитаз, биде и, конечно же, сама ванна – небольшая, круглая и начищенная до блеска.
– У нас перебои с водой, поэтому расходуй, пожалуйста, экономней,– сказала Рана́ и нажала кнопочку на электрическом нагревателе. – Если будет холодная – подожди пару минут, чтобы нагрелась.
Банни кивнула женщине с благодарностью, от которой в глазах уже стояли слёзы. Она разглядывала белоснежные полотенца, халат, тапочки, новую зубную щетку, выделенную специально для неё. Какие милые и гостеприимные люди! Рана́ прикрыла за собой дверь, а модель погрузилась в прекрасную процедуру омовения.
Когда она закончила и вернулась назад в спальню, то не поверила своим глазам: кровать была убрана, постельное заменено, её косметичка аккуратно сложена на прикроватной тумбочке, на ручке шкафа, на плечиках, висит белоснежное трикотажное платье с воланами. А рядом такие же белоснежные сандалии на узких ремешках. Очаровательно!
И как женщина успела навести здесь порядок так быстро, после того, что учинили девочки?
Высушивая полотенцем волосы, Банни мерила шагами комнату, решая, куда положить сокровище. В итоге, она спрятала его под кровать, оделась, подкрасилась, забросила грязные вещи в корзину, и отправилась на кухню. По пути отметив, что лестница выполнена из настоящего белого мрамора. А ведь это всего лишь «черный ход». Из холла, где она смотрелась в зеркало, на первый этаж спускалась еще одна лестница.
В кухне она застала лишь Машу и пожилую женщину, колдующую у плиты. Ароматы, наполнившие помещение, едва не лишили модель чувств. Она поняла, что не ела уже целую вечность! Сейчас девушка была согласна даже на бараньи потроха!
– Чудесно выглядишь! – Заметила Маша, взглянув на подругу.
Она тоже переоделась в трикотажное платье, с довольно глубоким декольте. Волосы непослушной копной струились по плечам.
–Сама такая,– улыбнулась Банни.
– Я уже сказала «спасибо» Ум-Раид, за её чудесные наряды,– кивнула гримерша в сторону довольно грузной женщины у плиты. И под вопросительный взгляд приятельницы пояснила. – Это мама жены моего дяди, бабушка девочек. И это её дом и её платья. Им уже больше сорока лет! Раньше все женщины в Иордании одевались, как мы в Европе, но потом произошла революция. И христианкам, и мусульманкам, запретили носить короткие платья. Ум-Раид говорит, что очень любила свои наряды и знала, что когда-нибудь они вновь пригодятся!
Маша отправилась к женщине, та отошла от печки, чтобы девушка заглянула в духовку.
– Который час? И когда ужин? – Спросила Банни, глотая слюни и осторожно присаживаясь на стул.
– Уже восемь. Сейчас Ум-Раид закончит с рисом, и будем ужинать. А у меня в печи подходят последние булочки, – улыбнулась Маша, взглянув на подругу. – Почти сто пятьдесят штук получилось!
– Для чего они? Зачем так много?
– К нам в гости пришел сын Ум-Раид со своей семьёй. Его и зовут Раид, собственно. Он старший сын. В семье, когда появляется мальчик – его родителей, перестают называть по имени. Отныне они мама Раида и папа Раида.
– А как же зовут твоего дядю? – Заинтересовалась Банни, позабыв про голод.
– До сих пор по имени – ведь он еще не обзавелся наследником. И это его немного нервирует. Но, Рана́ молодая, ей всего тридцать два – успеет! Пока что, дядя Ахмэд отец четырех прекрасных девочек.
– Сколько лет твоему дяде, если не секрет?
– Отчего же – не секрет, конечно. Ему сорок восемь. Он всю жизнь преподает в университете на шара Джама. Там он и познакомился с Рана́ – она была его студенткой.
– А разве на востоке так бывает? – Удивилась модель.
– Любви все возрасты покорны,– вспомнила фразу Пушкина Маша.
Ей нравилось быть носителем двух таких разных и непохожих друг на друга культур. Казалось, что это делает её особенной. И пусть многие над ней смеются и подтрунивают – она может заткнуть их всех, если захочет. И «Евгения Онегина» процитирует, и стихи Омара Хаяма в оригинале прочтет! Вот так.
– Раида, тоже называют Абу-Муса,– продолжила Маша.
– У него есть сын по имени Муса,– сообразила модель.
– Верно. Но ты можешь называть его просто Раид.
– Ты мне чуть позже всё повтори, а то я уже запуталась.
Маша кивнула, и достала из печи булочки. Запах свежеиспеченной сдобы распространился по кухне.
– Сто пятьдесят булочек… Невероятно, – усмехнулась Банни.
– Мужчины уже жарят на гриле мясо. Будем делать гамбургеры,– пояснила Маша. Ум-Раид что-то сказала ей по-арабски, и она живо добавила: – Зря усмехаешься – после ужина нам поручили вымыть всю посуду!
Улыбка сползла с лица модели.
– Хамада! – в кухню ворвалась Зоа́, и с разбега прыгнула на руки к Банни. – Ктир хэллю!
– Ты очень красивая! – перевела гримерша. – А хамада – это по-арабски фея. Как только они увидели тебя спящую, ты им напомнила то ли принцессу, то ли фею с белоснежными локонами.
Опешившая модель покосилась на девочку – у той не хватало двух передних зубов. Но это не портило малышку. Она такая живая! Вжалась в девушку, словно та была ей родной.
– Похоже, кто-то действительно ждал фею. Зубную,– пробормотала Банни, исследуя пальцем, пустую верхнюю челюсть Зоа́. – Ей лет шесть? – спросила она у Ум-Раид, оказавшейся около стола рядом с ней.
– Ум-Раид плохо понимает по-английски,– пояснила Маша.
Но женщина кивнула модели, а затем перевела свой взгляд на огромную кастрюлю с ароматным пловом-мансаф. Из её уст послышался ряд непонятных для Банни фраз.
– Нахваливает саму себя,– улыбнулась подруге гримерша.
Затем Ум-Раид стала что-то показывать и говорить, обращаясь к модели. Глаза девушки забегали, она даже посмотрела на Зоа́, умостившуюся у неё на коленях, но та лишь улыбалась беззубой улыбкой.
Спасла ситуацию Маша, вручая Банни большущее блюдо и ложку:
– Ум-Раид попросила тебя выложить мансаф
О проекте
О подписке