Цитаты из книги «Шепот пепла»

И среди смеха я забыт,И среди радости потерян.Должно быть, я давно убит,Да только прахом не развеян.

Говорят, в Намуле порченых держат вместо диковинных зверушек, – хмыкнул Илан. – Может, найдем кораблик и туда? – Иди ты со своими шутками, – огрызнулся Марх. Все задумались. Наступила тишина.

Сверху и снизу, словно яичные скорлупки, ее обрамляли земли, занятые снегом и льдом. В Западном полушарии, под северной шапкой, рассыпался бусинами-островами архипелаг со странным названием: «Джанай, команда из тридцати трех человек и храбрый пес Унка». Чуть ниже растянулись два почти слипшихся материка: крошечный Твадор и огромный Исах. Под брюхом у Исаха ютились кривой ромб Нанумба и похожий на силуэт оленя с ветвистыми рогами Ноо. Крупные острова внизу были плохо и мало изучены. В основном они носили цвет вечной мерзлоты и не представляли интереса для мореходов. Террай – один из трех малых материков Сетерры – расположился аккурат между двумя полушариями – в самом центре материкового кольца. На западе его зажимала клешня великана Исаха, с юга подпирали рога Ноо. Правее, на большем расстоянии, распростерся похожий на летучую мышь Намул, а на востоке кольцо замыкал крупнейший в мире архипелаг Большая Коса – родина Такалама. За ним у кромки карты вытянулась сверху вниз узкая Руссива с народом неприветливым и неохочим до торговли. Террай, целиком поглощенный государством Соаху, со всех сторон омывался водами внутренних и полузамкнутых морей и имел выход в Серебряный пролив.

Первым внутрь протиснулся Рори. Даже в сиреневом полумраке раннего утра Сиина разглядела его покрасневшие глаза и мешки под ними. К пятнадцати годам круглолицый Рори уже оброс первой редкой бороденкой, но внутри остался дитем и рыдал по поводу и без.

Догадка первая: у каждого, кто рожден с Целью, есть и свой дар в противовес изъяну. Для правдолюбца ложь очевидна, как грязное пятно на рубахе. Мне даже кажется, у людей меняется голос, когда они лгут. Уроды предчувствуют беду. Плакальщики отличаются небывалой силой. Легковеры всюду видят хорошее и дарят надежду. Тайну безногих я не мог разгадать много лет. Только единицы калек доживают хотя бы до юности, а в детстве дар почти неразличим. Но все же кое-кого встретить мне удалось. И из наблюдений я могу сделать вывод, что такие люди способны управлять. Управлять кем угодно. Власть их слова и взгляда не поддается объяснению. До сих пор не погас в моей памяти образ хрупкой безногой девушки, подчинявшей воинов и крестьян, душегубов и прималей. Девушки, которую я любил.

я стремился познать их, дабы стать ближе к самому

Иремил отдал сожженным левую руку, так что от плеча до запястья по его конечности вместо вен ползли трещины. Крови, костей и жил там давно не было. Рука стала темно-серой, цвета опущенной в воду гальки, и каменно-тяжелой. Иремил обыкновенно привязывал ее за спину и иногда покрывал рыбьим клеем, чтобы прах не рассыпался и не разлетался во все стороны от ветра. Теперь уже тридень у Иремила не было ни клея, ни мучного сока, ни смолы. Воды и той почти не осталось. Трещины разъедали сухую плоть,

того ходил совершенно лысым, а два трида назад носил патлы до плеч. Стараясь не быть похожим на себя, прималь порой гладко брился, а в другое время отпускал бороду и усы, и тогда глаза его были точно два зеленых болотца посреди дремучего леса. Ныне, заросший густой щетиной, он выглядел на порядок старше своих сорока лет.

Белобрысый от природы Иремил красил волосы то в смоляные, то в рыжие, то в медные цвета. Сейчас он был коротко острижен, до

уложили на лавке у дальней стены.