Глава 6

За сутки до настоящих событий, особняк Майер, провинция Тель-Флёр

…Сразу после смерти мамы тётки увезли меня в Долину Солнца. Отец не возражал, зная, что там мне будет лучше, чем среди людей… Но на парящих островах я провела всего два года.

Два счастливейших, два лучших года моей жизни…

Прерии… Стелющийся на ветру, льнущий к земле ковыль… Море солнечного света ласкает трепещущие на ветру, распахнутые крылья…

Парящие горы – родина зноя. Родина света. Родина свободы. Нещадно палимая Солнцем, она пролегает над самым верхним слоем облаков. Природа там не такая богатая, как на земле – в основном степи, кустарник… Леса из низких разлапистых деревьев. Ветки повторяют форму корней, а те расползаются как можно дальше от ствола в поисках драгоценной влаги.

Ступаешь по такому лесу, целуя стопами высушенную Солнцем, растрескавшуюся землю и сердце сжимается от того, как красиво.

Природа нашей солнечной родины скромна и горда. Исполнена величия. Омыта морем света.

Известно, что Первые Фениксы вышли из Прапламени, дарованного миру Великой Матерью Солнце. Наша родственная связь с ней крепче кровной. Потому что магическая. Магия – первичнее инстинктов, это я на островах узнала.

…Когда меня забрали обратно, в человеческие земли, я думала, что молоденькой амбициозной мачехе захотелось поиграть в дочки-матери. Держать в своём доме эдакую экзотичную зверушку… Наличие в доме феникса (а наша раса – и древнее человеческой, и – что бы там ни говорили законники – выше по иерархии), открывало перед семьёй Майер многие двери, в том числе и торговые. Например, те, что закрылись однажды. После смерти мамы… А Юлиане всегда не хватает денег!

Каково же было моё изумление, когда я и месяца дома не прожив отправилась в Пансион Благородных Волшебниц. А оттуда, не доучившись даже – прямиком в Академию Магического Права. Ту, что в столице.

Тогда я поняла, что мачеха хочет использовать падчерицу-феникса по полной – ведь одно дело быть вхожей в высший свет, другое дело – принадлежать к нему. О таком Юлиана раньше и мечтать не могла…

…Тогда она тоже говорила со мной по душам, как «мать и дочь».

И главным аргументом было – «только о себе и думаешь, дрянь».

Женщине, мол, в этом мире нужно терпеть, не зря она принадлежит мужчине, и прочая чушь в подобном духе, и не мне спорить с волей отца. А, ещё «надо быть благодарной, что меня, дочь кочевников, благородные господа вырастили».

Интересно, в этот раз то же самое будет, или Юлиана придумала что-то новенькое?

Тому, что отец ушёл, я обрадовалась.

С мачехой говорить сподручнее. Она мне чужой человек. Мне нет до неё никакого дела и её отношение не ранит так сильно, как нелюбовь родного отца.

– Вечно ты думаешь только о себе, Ингури, – нацепила улыбку заботливой матушки Юлиана. – А между тем женщине в этом мире нужно уметь продать себя самым выгодным образом! Ты только подумай! Ты станешь герцогиней! Драгхессой!

Угу. И радоваться своему счастью месяц или даже два.

– В вас порой перевешивают гены торговца людьми, Юлиана, – не сдержалась я. Знаю, знаю, это было очень неосторожно, глупо, мелочно, по-человечески как-то, но стоило отцу покинуть столовую, как меня понесло. – Благородная кровь итак знает о своей исключительности и не вопит об этом на каждом углу. И уж тем более в высшем свете, куда вы так стремитесь, не строят торговые отношения, разменная монета в которых – жизнь ребёнка. Или вы после меня и Лизетту с Жоржеттой этому чудовищу отдадите? Кажется, в вашей религии так поступила ангѐла Юдифь, что соблазнилась обещаниями демона и после кровного жертвоприношения сама стала демоном. Задумайтесь об этой легенде матушка, или, как у вас, на земле, говорят, святом сказании. Кстати, вы знали, что в основе легенд ваших предков лежит реальная история моего народа? Крылатого народа?

Красивое лицо Юлианы покраснело. От стыда. И ещё больше от злости. Она ненавидит, когда ей напоминают, что она дочь рабовладельца. Отношения со своей семьёй мачеха порвала давно. В тот же день, как перешагнула порог дома Майер в качестве баронессы. Родители её, конечно, не ожидали от дочери ни предательства, ни цинизма. В то время как я вообще не удивлена. Они же работорговцы. Пусть и бывшие. В детстве Юлиана играла на плантациях и впитывала жестокость всем своим существом. Детская психика очень восприимчива, поэтому, когда ребёнок наблюдает или терпит насилие, у него потом всего два пути дальнейшего развития – самому стать жертвой или садистом, – так говорят в Прериях. На жертву Юлиана точно непохожа. Права, прикидывается, когда надо так, что не подкопаешься.

Но если напоминание о своём происхождении мачеха ещё могла стерпеть, в конце концов, оно не тайна, то слова о том, что я феникс, то есть по-настоящему высшая, какой ей, Юлиане никогда не стать, с кем бы ни удалось породниться (меня выбрала Солнце! меня выбрала магия!), довели Юлиану до самого настоящего бешенства.

– Попробуешь только сказать такое при господине и пожалеешь, что на свет вылупилась, дрянь, – прошипела она, вставая из-за стола и направляясь ко мне. – Ты подпишешь всё, что даст тебе отец!

– Я не могу ничего подписывать, – напомнила я, поднимаясь ей навстречу. – Я несовершеннолетняя.

Если Юлиана хочет драки – будет ей драка. Вообще без проблем. В конце концов, выпускница я Пансиона Благородных Волшебниц или где?!

Но если по правде, я уже жалела, что не сдержалась и разозлила мачеху. Вот как теперь предложить ей деньги? Хотя… она бы мне всё равно не поверила. Люди судят других по себе, это одна из характерных черт человеческой расы, и Юлиана решила бы, что я просто выкручиваюсь.

И вот сейчас – что делать?!

Они не могут заставить меня поставить подпись против моей воли.

Могут, конечно, попытаться, но… Прапламень!!!

Только бы выбраться отсюда! Только бы выбраться!!!

– Пошли, – не дойдя до меня, мачеха свернула к двери, делая вид, что так и надо. Она успела взять себя в руки и снова натянула на лицо улыбку.

– Куда? – хмуро спросила я.

– Отец с герцогом МакОртазом ждут в кабинете. Нечего так вздрагивать, Ингури! Это формальность. Поставишь свою подпись в предварительном договоре помолвки, что по достижению тобой совершеннолетия переходишь в полное распоряжение герцога и получаешь титул. И отец прав, о предыдущих жёнах его светлости слухи сильно преувеличены. К тому же они – это они, а ты – это ты. С тобой драгх будет осторожней и сдержанней. Ты же чистокровная, – Юлиана фыркнула, возвращая мне насмешку.

Мол, помню я, помню, что ты феникс. Готовься к о-очень длительной и мучительной смерти. Герцог будет забавляться с тобой так долго, как сможет. Не убивая. Потому что где он найдёт другого феникса? Разве что охотника за крылатыми нанимать, а они, вообще-то вне закона и берут баснословные деньги за «поимку» и «доставку», а дедуля МакОртаз скуп, также баснословно.

Стоп…

Герцог МакОртаз здесь.

Прапламень!!!

Так, мачеха сказала – по достижению совершеннолетия. А это значит… значит, нужно как-то продержаться, не дать себя сломать или запугать, не дать им заставить меня… Если не поставлю подпись, предварительной помолвки просто-напросто не будет! А это значит, что когда Министерство Магии предложит за меня компенсацию, отец не рискует нарушить слово, данное драгху!

Но неужели Юлиана думает, что я так просто возьму и соглашусь поставить свою подпись?!

Неужели думает, что меня так легко заставить?

Я задумалась. До сих пор мы с мачехой избегали общения. По обоюдной негласной договорённости.

Опять же, сперва я училась в Пансионе, потом – в Академии.

Со второй семьёй отца мы пересекались лишь на каникулах, и то, я приезжала, только если ну никак не отмазаться, предпочитая даже Новый Круг и День Явления проводить в кампусе. На Новый Круг, там, конечно, пустовато, но вот День Явления всегда удавалось проводить среди друзей. С единокровными сестрами (м-м-м… тут, кстати, есть нюанс! общей-то крови в нас нет, правильнее всё же называть детей Юлианы и отца сводными мне) и братьями мы не сдружились. Близняшки раньше, когда были помладше, липли, конечно, как все девчонки к старшей сестре, а потом их как подменили. С развитием особенностей телепата – отличительная черта всех фениксов – я стала всё отчётливей различать в излучаемых сёстрами эмоциях зависть и горечь. Сомневаюсь, что Лизетта с Жоржеттой сами додумались мне завидовать. Как по мне, они обе очень хорошенькие. Были бы. Если б немножко откормить…

– Вашей светлости нужно отдельное приглашение? – раздражённо спросила Юлиана, обернувшись и заметив, что я не сделала ни шагу.

Я пожала плечами и пошла за ней. С Юлианы станется слугам приказать скрутить меня. И слуги в любом случае послушаются хозяйку. Ну, кроме Сванхальдора. Но вот старого и преданного мажордома тоже как-то подставлять не хочется.

Что-то мне подсказывает – знакомиться с предполагаемым женихом на руках слуг, спелёнатая, как младенец, не самая лучшая идея. То есть, я бы, конечно, не против попытаться убедить предполагаемого супружника в своём буйстве, чтоб подумал получше, стоит ли брать такую дефективную в жены, но… от Юлианы всего можно ожидать, в том числе «устроить знакомство», привязав меня к кровати, а потому лучше не провоцировать её, шрявь такую!

Ничего они мне при отце не сделают.

Вот только почему у мачехи такой торжествующий вид?

Не к добру. Это как пламень ясно.

Глава 7

За сутки до настоящих событий, особняк Майер, провинция Тель-Флёр

Последний раз я видела герцога МакОртаза шесть лет назад из окна пансиона. С четвёртого этажа. Из чердачного окошка, если быть точнее. До сих пор помню, как холодно было… с улицы врывался колючий снег и ледяной ветер пробирал до костей. Я стояла, вцепившись обеими руками в антимагическую решётку и смотрела, как герцог забирает Марчелу. Навсегда.

…Она плакала, не хотела с нами расставаться… Ну, это официальная версия. На самом деле Марчела не хотела умирать. И ещё больше – умирать мучительно. С тех пор, как тётка сообщила ей, что не потерпит в своём доме нахлебницу, а потому выдаёт её замуж за соседа-герцога, Марчела потеряла покой и сон. Мы все пытались помочь предотвратить эту свадьбу, кто чем, даже преподобные сёстры. Я тоже писала отцу с просьбой помочь, но ответа не получила.

Я была с Марчелой, когда за ней пришли, и даже помогла выпустить «первую порцию» цепных псов МакОртаза в окошко…

Когда меня связали и блокировали магию браслетами, заперли на чердаке. Больше во всём Пансионе никто не воспротивился драгхам в открытую.

Подойдя к крытому мобилю, герцог поднял взгляд, и не обращая внимания на невесту, какое-то время смотрел прямо на меня. Я помню, какой ужас тогда меня сковал. От одного его взгляда…

Вблизи дедуля МакОртаз оказался ещё ужасней.

Внешне привлекательный, как все драгхи. Это я от злости называю его дедулей. Скорее, мужчина средних лет с суровой складкой у губ и сединой на висках – остальная шевелюра герцога угольно-чёрная. Красивое лицо. Можно даже сказать, мужественное… если бы не следы всех пороков на нём.

Стоило герцогу повернуть голову в мою сторону, как из глаз драгха на меня вдруг уставилась сама тьма. Чёрная, всепожирающая. Вертикальные зрачки расширились, занимая всю радужку.

И меня потянуло вдруг к этой тьме. Как магнитом. То есть меня-то не тянуло. Просто ощущение возникло, словно на шею поводок накинули и дёрнули. Но стоило понять, что мне пытаются навязать волю, как натяжение тут же сошло на нет. Ну и ухмылка садиста тоже поспособствовала моему экстренному торможению.

Таким взглядом на нас смотрят лишь драгхи. Как на обед. На сочный бифштекс.

Стоило мне застыть посреди комнаты, отставая от мачехи, в глазах драгха мелькнуло что-то похожее на недоумение. В следующую секунду ментальный ошейник, внушаемый чужой волей рванули снова. На этот раз сильнее! Но я застыла на месте статуей.

И вдруг от герцога отделилась какая-то тень! По спине пробежал ледяной холодок. Чёрный смерч метнулся ко мне через всю комнату и было даже удивительно, что ни отец, ни Юлиана не замечают его. Сконцентрировавшись, я окружила себя кольцом пламени. Смерч принялся расти, расширяться, а огненное кольцо – таять. Но ближе эта чёрная воронка приблизиться не могла, что, судя по тому, как на щеках герцога заходили желваки, жутко разозлило «жениха».

…Отец с герцогом вернулись к начатому ранее разговору. Герцог надменно сообщил, что делает большое одолжение дому Майер, принимая меня без приданого.

Было там приданое или нет, я так и не поняла. Вроде отец собирался возразить, но в последний момент его остановила Юлиана. Она решительно пересекла кабинет и положила руку на локоть отца.

– Пусть подойдёт и поставит свою подпись, – по-прежнему обращаясь к моему отцу, сказал герцог. – Я приеду к её совершеннолетию в академию. Мне нужен будет пропуск.

Юлиана пихнула отца локтем, и он поспешно приказал мне «делать то, что говорит его светлость».

– Нет, – ответила я, качая головой и оставаясь на месте.

– Ингури! – процедила мачеха, но герцог жестом заставил её замолчать. Сам же резко повернул голову в мою сторону.

– Не советую говорить мне нет. Невеста. Плохая примета перечить жениху перед свадьбой.

– И всё же нет.

Герцог ухмыльнулся очень многообещающе и отвел взгляд. Не успела я выдохнуть с облегчением, как герцог вдруг сказал моему отцу:

– И всё же она мне подходит. Не хочет подписывать – значит, консуммация брака произойдёт сегодня. Мне нужны гарантии

Но судя по тому, как расправил отец плечи, он успел вспомнить, что он – барон, а не какой-то мелкий дворянчик.

Мама же моя была вождём! Она оставила свой народ, оставила Солнечную Долину, спускаясь вслед за отцом в человеческие земли…

Отец не ждал, что она согласится. А после долго не мог поверить своему счастью. У фениксов есть традиция: приглашая жену в свой дом, мужчина совершает подвиг в её честь и преподносит ей Дар Жизни – для каждой пары он свой. Девушка обязана его принять, даже если намерена ответить отказом. Так вольный народ чтит своих женщин.

Наш обычай гораздо красивее людского. Люди ценят деньги больше поступков.

Отец слышал об этом обычае и потому спросил маму, чего бы ей хотелось. И поклялся добыть это, чем бы то ни было. Мама ответила, что ничего не нужно, просто он останется должен ей желание. Отец дал слово, что исполнит всё, что она попросит… А мама попросила свободы для меня. Когда меня забрали с островов, я ничего не сказала отцу. Он сам пришёл говорить со мной, сказал, что его слово, данное маме, всё ещё в силе. И я сама вольна выбирать себе господина. Мужа. Понятие свободы у людей и фениксов всё же очень разное.

…До меня отцу, конечно, нет дела, у меня нет иллюзий на этот счёт. Но позволить гостю порочить имя своего рода, в своём доме…