Часть I. Бхукти-Джар

Глава 1

Кажется, я утратила сознание, потому что ослепительное сияние статуи куда-то ушло, а перед глазами повисла красная пелена. Сквозь сладкие волны, прокатывающиеся по телу, я услышала, как жрица объявила, что богиня довольна жертвой, а тсар и тсари пригласили всех во дворец на пир.

Из томной неги меня вернул звонкий голосок Лалы:

– Ты конечно, заметила Арона? Не вздумай никуда с ним исчезнуть! Да и двух Слияний за день ни наша семья, ни жители благородного Бхукти-Джар не вынесут!

– Арона? – воскликнула я и пришла в себя. Приподнимаясь на гладком полу, который нагрелся от тепла тел, я почувствовала, что краснею.

– Ты посмотри на нее, – сказала Ракшми, и Латана захихикала. – В ее жизни это первое Слияние, а она уже полна сил и бодрости!

– И желания подшучивать над Рахаат, – поддержала сестру-близнеца Латана. – На твоем месте, Рахаат, я бы накрутила ей уши!

Лала привычно увернулась от рук сестры и довольно захихикала.

– Ей сейчас не до моих ушей! Посмотрите сами, стоило прозвучать имени Арона, и наша пятая принцесса воспряла.

– Он был здесь? – спросила я.

– А как же! – фыркнула сестренка. – Вон там стоял, и, между прочим, глаз с тебя не сводил! Словно это было ваше Слияние.

Я возмущенно фыркнула, а сестры засмеялись.

– Видно, оно и в правду не за горами, – протянула Латана. – разве не знаешь, сестра? Устами младенца глаголет истина!

– Я не младенец! – возопила Лала, а Ракшми с Латаной гадко захихикали.

Воспользовавшись тем, что вниманием близняшек завладела младшенькая, я проследила глазами направление, в котором указывала Лала. Последние воины покидают помост для мужчин, женщины яркими струящимися потоками стремятся к арке входа. Мы с сестрами одни из последних, лишь несколько служанок наблюдают за нами, готовые сопроводить принцесс во дворец.

Заметив это, Латана отпустила их взмахом руки.

– Пусть бегут, – сказала она. – Им не терпится оказаться на празднике.

– Да, лучше подождем, пока кончится эта суета, – согласилась я, а сестры снова захихикали.

– Конечно, подождем, обсудить твое предстоящее Слияние с Ароном куда интереснее, – сказала Ракшми, невинно хлопая ресницами.

Заметив, что мои щеки заалели, сестры развеселились еще больше.

– Пока рано говорить о Слиянии с принцем Сухуби.

– Принц Сухуби, должно быть и прибыл в Бхукти-Джар, чтобы просить отца о пятой дочери, – многозначительно показав на меня глазами, сказала Латана.

– Самой прекрасной из всех пери тсарской семьи! – коварно пропела Ракшми. – Прекрасной пери, ясноокой Рахаат!

– Я тоже прекрасна! – обиделась Лана. Сестренка скрестила руки на груди и надула губы.

– Прекрасна, спору нет, – не стала спорить Ракшми. – Но пока не доросла. И мы с Латаной тоже. Нам всего по тринадцать.

– А коралловой Рахаат – пятнадцать, что значит, она целиком и полностью готова к Слиянию! – поддержала Латана.

– И теперь, когда Аридна тоже замужем…

– Дело за пятой дочерью!

– Готова поспорить, Арон будет творить чудеса с Рахаат на священном алтаре! Будет брать ее так сильно и неистово, как Гард Аридну, – пробормотала Латана и зеленые глаза ее затуманились.

– А я надеюсь, он поступит с ней, как Вадэс с Мирой, – протянула Ракшми.

Повернувшись к Лале, которая смотрит на близняшек с открытым ртом, она пояснила:

– Вадэс целовал каждый палец на ногах Миры, ласкал ее ступни, словно играл с голубками.

– Мире это понравилось! – заверила Латана, а личико младшей обрело мечтательное выражение.

– А затем он припал губами к средоточию ее женственности…

– И ласкал языком так долго, что она потеряла сознание от страсти…

– Готова поспорить, что Рахаат это понравится…

– Хватит! – рассерженно перебила я близняшек к негодованию Лалы. – Перестаньте говорить обо мне, словно меня здесь нет! Если Лала не ошиблась, и видела Арона, это значит всего лишь, что он явился с нижней земли.

– Это значит, что он теперь великий воин и может стать хозяином жизни пери, – сообщила Ракшми и показала мне язык, и сестры расхохотались.

– И не мешай нам получать удовольствие от твоего Слияния!

– Не будь эгоисткой!

– Вот когда будет Слияние, тогда и насладитесь! – строго сказала я. – На сегодня с нас со всех достаточно. И будьте добры, поторопиться! Родители давно ждут своих дочерей во дворце, на пиру. А слугам может попасть, если вернутся без нас!

Сестры приняли мою правоту с ворчанием. Но слово старшей принцессы – закон, а теперь, когда Аридна стала женой Гарда, старшая принцесса в семье – я. Поэтому, повинуясь, Ракшми с Латаной помогли подняться младшенькой и даже разгладили складки на ее энтари, а затем позаботились обо мне.

Мы обошли столп и скрылись в коридоре, по которому пришли сюда. Через несколько минут вышли с обратной стороны Обители, прямо на опустевшую по случаю праздника улицу. Над крышами домов лилась веселая мелодия, со стороны дворца раздавался гомон, что говорит, все население Бхукти-Джар празднует Слияние четвертой дочери правящей четы. Самые именитые горожане и гости празднуют во дворце, для остальных выставлены роскошные столы в окрестностях.

Серьезная и практичная Латана предложила воспользоваться тоннелем из слез богини, что соединяет Обитель с дворцовой целлой. Для этого надо пройти обратно в Обитель, перейти в противоположное крыло, подняться по винтовой лестнице и пройти по хрустальной дуге над городом Бхукти.

– Долго и неинтересно, – разочарованно протянула Лала. Утром я сочла этот аргумент справедливым, и мы с младшенькой шли на Слияние одни, по улицам города.

Латана не преминула напомнить, как еще недавно Лала обожала лазить по хрустальным коридорам, и обошла всю прозрачную паутину над городом.

– Так то в обычные дни, а то в праздник, – проныла младшая принцесса. – Там представления, танцоры, факиры, живые деревья, игры, светящиеся мотыльки с метровыми крыльями, музыка! Хоть посмотреть на все это веселье, прежде, чем этот скучный пир во дворце!

Судя по тому, как сглотнула Ракшми, одна из близняшек точно согласна с Лалой.

– А ты что думаешь, Рахаат? – спросила, наморщив лоб, Латана.

– Пошли через город, – сказала я, не желая тащиться по бесконечным хрустальным лестницам.

Ракшми с Лалой просияли, а я строго добавила:

– Только заранее договоримся: за столы не усаживаемся, с горожанами не танцуем! По-крайней мере, пока не закончится официальная часть во дворце!

Личико младшенькой тут же скривилось, и Лала пробурчала, что ничего скучнее церемонии Приветствия она в жизни не видела.

Я, хмыкнув, промолчала, признавая ее правоту. Сидеть с прямой спиной у подножия трона родителей и ждать, пока самые именитые приглашенные поприветствуют нашу семью и поздравят со священным Слиянием четвертой дочери – скука смертная.

Мы поспешили во дворец. Близнецы, подхватив Лалу за руки, я, чуть замешкавшись, следом. Стоило оказаться в нарядной оживленной толпе, со всех сторон зазвучали приветствия и поздравления. Несколько раз нас чуть не увлекли в танцы, но мы с Латаной были неумолимы – сначала долг, затем развлечения. Ракшми с Лалой пришлось подчиниться.

Но когда благополучно миновали дворцовый сад, весь в сияющих беседках по случаю праздника, я вздохнула с облегчением.

У подножия лестницы чьи-то пальцы сомкнулись на моем плече и мягко повлекли за собой.

По трепету в груди и собственному потяжелевшему дыханию я сразу узнала наглеца, кто посмел прервать путь тсарской дочери. Убедившись, что сестры скрылись во дворце, я мастерски изобразила возмущение, но шагу не сбавила.

Арон увлек меня в слабоосвещенную часть сада и через минуту мы оказались в беседке, из которой чья-то предусмотрительная рука выгнала всех осветительных мотыльков. Оказавшись внутри я выглянула в окно, из которого видно, как мимо скользят слуги с подносами, шествуют пери и тэны, но нас никто не замечает.

Сзади раздалось тяжелое дыхание. Подрагивающие от волнения пальцы сжались на моих плечах.

Я вздрогнула, но тут же, изображая крайнюю степень возмущения, отстранилась и прошипела:

– Что ты себе позволяешь! А если кто-то увидит, что скажут?

Арон убрал руки и отступил к дальней стене, больше не касаясь меня.

Известно, что женщины, а тем более, пери, единственная, но весомая слабость тэнов и нахождение со мной наедине для него невыносимо.

Замерев, он окинул меня восхищенным взглядом. После неловкой паузы, наконец, заговорил:

– Так ты встречаешь меня после возвращения с нижней земли, прекрасная Рахаат? Разве я не заслужил немного твоей ласки? Хотя бы во взгляде?

Я почувствовала, как к щекам приливает жар, и, глядя на Арона из-под опущенных ресниц, уже тише сказала:

– Я не знала, что ты вернулся из нижнего мира…

Прежде, чем Арон успел что-то сказать, я добавила:

– Но ни на миг не сомневалась, что вернешься героем.

Рука воина дернулась к огненному знаку на щеке, который, должно быть, все еще причиняет боль, поскольку нанесен недавно.

– Пустяки, – глухо ответил он, пожирая меня глазами.

Когда я непроизвольно подала грудь навстречу, шумно сглотнул и перевел взгляд в окно беседки. Это дало возможность в свою очередь рассмотреть его.

Мощные плечи, руки и грудь покрыты буграми мускулов. Распахнутый кожаный жилет и штаны с широким ремнем и пустыми ножнами подчеркивают точные, словно высеченные из скалы, линии. Кожа Арона ощутимо тронута солнцем. Копна волос, заплетенная в продольные косы вдоль черепа, пшеничного цвета. На фоне светлых волос небольшие золотые рога теряются. У тэна открытое лицо с высокими скулами и волевым подбородком, длинный прямой нос над широким ртом. Глаза у Арона темные, оттенок похож на мой, но если мои сапфировые, отсюда второе имя – Сафира, то у тэна подобны ночному небу с едва заметными вкраплениями звезд. Последний раз, когда мы виделись, мне было всего десять, и Арон казался самим воплощением могучего бога Митры – прекрасного, вечноюного, дарующего свет.

– Я вернусь, прекрасная принцесса, Рахаат Сафира! – пообещал Арон в тронном зале пять лет назад. – Вернусь героем, с огненным знаком на правой щеке. Вернусь и стану хозяином твоей жизни!

– Сын моего друга, Везероса Бесстрашного, и прекрасной тсари Медеи Светлой! – сказал тогда отец. – Мое положение позволяет дать тебе отеческий совет, который ты не сочтешь наставлением. Не стоит опрометчиво обещать, когда завет твой поистине невыполним. Коралловой Рахаат уже десять, через пять лет она готова будет назвать героя хозяином ее жизни. Ни одна из моих дочерей не обещана, потому что должны взойти на священный алтарь по своей воле. Я лишь ставлю одно условие – хозяином жизни моих дочерей станут воины с огненным знаком на лице! Ты же только собираешься спуститься на нижнюю землю. Пять лет – слишком короткий срок, чтобы получить столь великое звание. Что, если за эти пять лет Рахаат полюбит и возжелает возлечь на алтарь? Я не стану препятствовать дочери! Пока я тсар Бхукти-Джар, никто не воспрепятствует ее любви!

Я помню, что слушала речь отца, которого прозвали в народе Мудрым, затаив дыхание. Когда он сказал, что я могу полюбить, пока Арон не вернулся с нижней земли, я чуть было не закричала, что буду ждать светловолосого тэна столько, сколько понадобится. Я смолчала, но вместо меня говорили мои глаза и дрожащие губы. Мама, заметив мой трепет, сжала мою ладонь, одобряя выдержку и достоинство.

Но Арон, который слушал отца с почтением, склонив голову, упрямо заявил:

– Я справлюсь за пять лет, великий тсар. Я обещаю это пред богами, пред пери и тэнами!

– Вот тогда и вернемся к этому разговору, Арон, – серьезно ответил отец. – Я не хочу, чтобы ты думал, что я обещаю тебе дочь. Сердце Рахаат свободно для самой главной из добродетелей – для Любви.

– Я услышал тебя, великий тсар, – склонившись, сказал Арон. При этом он так посмотрел на меня, что в груди ухнуло и я готова была возвестить всему миру, что сердце пятой принцессы Бхукти-Джар, коралловой Рахаат Сафиры, отныне занято.

Но я промолчала, а наступившую тишину прорезал тонкий детский голосок

– А если Рахаат все же выйдет замуж, Арон выберет меня! – пропищала пятилетняя Лала со своего места и облизала крем от пирожного с верхней губы. Если бы мамина кожа не была красной от природы, готова поспорить, тсари-пери Бхукти-Джар покраснела бы с головы до ног в этот миг.

Тогда все засмеялись, а я опустила взгляд и не нашла в себе силы посмотреть на Арона до самого конца празднества.

И вот, он вернулся, когда все, даже малышка Лала, забыли о его обете. все, кроме меня. Вернулся и заставляет разглядывать его с какой-то жадной нежностью. В то время как сам скрывается за непроницаемой маской и делает вид, что смотрит в окно.

– Ты смотришь на меня, Рахаат, – медленно сказал тэн, не поворачивая головы.

– Да, Арон, – ответила я. – Смотрю.

– Прости, что не отвечаю на твой взгляд, – выдохнул Арон. – Просто быть здесь, с тобой, наедине, чувствовать твой сладкий, манящий аромат, знать, что на ощупь твоя кожа нежнее перышка, дивиться, как твоя прелестная головка носит эти тяжелые потоки рубиновых волос, видеть, как пульсирует едва заметная жилка на твоей шее, слышать, как ты дышишь и как часто стучит твое сердце… Это худшая из пыток, Рахаат.

Переведя враз сбившееся дыхание, я принялась поправлять складки на энтари.

– Я думала, ты совершенствовался в неких воинских заслугах, Арон, – пробормотала я срывающимся голосом. – Не знала, что эти пять лет ты посвятил поэзии.

Мне показалось, что беседка закачалась от хохота тэна. Укоризненно взглянув на меня, он проговорил:

– Да и ты, я смотрю, времени даром не теряла. Видать, оттачивала свой розовый язычок.

Мои щеки заалели, а Арон вновь отвернулся и пробормотал, что нельзя было нам видеться наедине.

– Но мы вовсе не одни, – запротестовала я. – Посмотри – здесь полно народа.

– Полно, – согласился он, не поворачиваясь. – Но они не видят нас. И все же, когда я с тобой, мне все равно, пусть бы на нас смотрела целая площадь, как сегодня в Святилище.

Воспоминание о ритуале Слияния пронзило тело огненной стрелой и я зажмурилась, с удивлением услышав, как из груди Арона прозвучал едва уловимый стон.

– Что ты делаешь, Рахаат? – низким голосом проговорил он. – Что ты делаешь со мной, пери Рахаат Сафира?

Я испуганно замолчала, опасаясь, что голос выдаст меня, как выдал сейчас Арона.

Какое-то время я пыталась привести дыхание в норму, а потом Арон заговорил.

– Я вернулся, сладкая Рахаат. Вернулся героем, как и обещал, и как того хотел твой отец. Ты помнишь обещание отца, Рахаат?

– Помню, – едва слышно ответили мои губы.

– Теперь тсар выслушает меня, ибо будет говорить с достойным. Но прежде, чем говорить с тсаром, я хотел говорить с тобой.

Мои колени подкосились от того, как он это сказал, а сознание затуманилось. Словно со стороны услышала я свой вопрос:

– Почему? Почему прежде со мной?

– Потому что хочу знать, имею ли я право вести тебя на красный алтарь? Потому что, если твое сердце занято, я не посмею просить об этой чести.

«Мое сердце занято! Тобой!» – чуть было не выпалила я в традициях малышки Лалы, но вовремя сдержалась. Вместо этого я произнесла срывающимся от волнения голосом:

– Мое сердце свободно… Арон.

Тэн обернулся так быстро, что я вжалась в стену. Глаза засветилось изнутри, словно внутрь попал солнечный свет. Взгляд прошелся по мне жадно и так нежно, что губы сами собой распахнулись, а из груди вырвалось потяжелевшее дыхание.

Меня сгребли в охапку и привлекли к себе с такой скоростью, что я едва ли успела понять, что произошло.

Ноющая грудь оказалась прижатой к твердой, как камень, горячей плоти, а к моему лицу приблизилось лицо воина.

Если на расстоянии я могла скользить взглядом по его чертам, подмечая их правильность и притягательность, то сейчас все расплылось единой пеленой, которая накрыла ощущением чего-то огромного и великолепного.

Колени ослабли и подогнулись, я испуганно пискнула, а Арон со стоном припал к моим губам.

Стоило мне ощутить их твердость и тепло, как огненная волна прокатилась по телу, заставив губы приоткрыться. Нежнейшее прикосновение, пронзившее тело, превратилось в яростное подчинение воли и разума. Горячий, словно само пламя, поцелуй, безжалостно сминал губы, а когда в рот ворвался чужой язык, я застонала в голос от удовольствия, граничащего с болью.

Твердые пальцы смяли кожу на плечах, скользнули ниже, по рукам, и оказались на бедрах.

Не понимая, что делаю, я прильнула к воину ближе, и сквозь тонкую ткань энтари ощутила его горячую пульсацию.

Рука воина задрала энтари и скользнула внутрь шальвар. Горячая ладонь обожгла обнаженную кожу бедра. Пальцы воина сжались, придвигая меня ближе, и скользнули в самому сокровенному, начинавшему слабо пульсировать.

– Рахаат, – выдохнул над ухом воин и от его хриплого от страсти голоса закружилась голова. – Рахаат, как долго я ждал этого…

Палец воина слегка окунулся во влагу и тэн застонал в голос.

В следующий миг я с силой оттолкнула его, уперевшись ладонями в грудь.

Арон отступил, но смотрел на меня так, что казалось, еще секунда – и я закричу.