Фергюс из молчаливого наблюдателя постепенно превратился в полноправного члена нашего клана. Он нашел себе работу по вкусу – на конюшне, вместе с Рэбби Макнабом.
Будучи на год или два младше, Рэбби был одного с ним роста. Вскоре мальчики стали неразлучными друзьями, если не считать случаев, когда ссорились, а это происходило два-три раза в день, и тогда они были готовы убить друг друга. После того как однажды утром их ссора перешла в кулачный бой, сопровождающийся пинками, в результате чего мы лишились двух кастрюль сливок, предназначавшихся для приготовления сметаны, терпение Джейми иссякло и он решил всерьез заняться ими. С непреклонным видом схватив провинившихся за шиворот, он повел их в амбар и, я полагаю, отбросив все свои сомнения относительно целесообразности телесных наказаний, задал им хорошую трепку. Через некоторое время он вышел из амбара, сокрушенно покачивая головой и застегивая ремень, и отправился с Айеном в долину Брох-Мордха. Мальчики появились спустя несколько минут после него, понурые, но снова – неразлучные друзья.
Они и в самом деле пребывали в таком подавленном состоянии, что разрешили маленькому Джейми находиться на конюшне, пока сами занимались обыденной работой. Выглянув позже в окно, я увидела, как все трое играют во дворе в тряпичный мяч. Был холодный, морозный день, и выдыхаемый мальчишками воздух облачком поднимался вверх.
– Какой замечательный у тебя малыш, – сказала я Дженни, перебиравшей содержимое своей корзины для рукоделия в поисках пуговицы.
Она подняла голову, увидела, куда я смотрю, и улыбнулась:
– О да! Малыш Джейми – замечательный парень.
Она подошла ко мне, и мы вместе стали наблюдать за игрой ребят.
– Он – точная копия своего отца, – с гордостью заметила Дженни. – Но мне кажется, он будет гораздо шире его в плечах. И высоким, как его дядя. Видишь, какие у него ноги?
Я подумала, что Дженни права. Несмотря на то что Джейми был, в сущности, совсем маленьким – ему едва исполнилось четыре года, – у него были длинные ноги и широкие, мускулистые, хоть и по-детски, плечи. И широкая кость, как у старшего тезки.
Я наблюдала за тем, как маленький мальчик бросился к мячу, ловко схватил его и с силой швырнул в Рэбби Макнаба, чуть не угодив ему в голову. Рэбби успел отскочить в сторону, что-то сердито крикнув.
– И есть еще кое-что, что делает его похожим на дядю, – сказала я. – Мне кажется, он тоже будет левшой.
– Боже мой! – воскликнула Дженни, с тревогой вглядываясь в своего отпрыска. – Надеюсь, что это не так, но, может быть, ты и права.
Она покачала головой, вздыхая.
– Сколько мучений вытерпел бедный Джейми из-за того, что родился левшой. Все считали своим долгом отучить его от этой привычки, начиная с родителей и кончая школьным учителем, но он был упрямый как пень. Все, кроме отца Айена, – добавила она после небольшой паузы.
– Он не считал это чем-то ужасным? – полюбопытствовала я.
Мне было известно, что в прежние времена считалось, что родиться левшой в лучшем случае означает просто быть несчастливым, а в худшем – это метка дьявола. С большим трудом Джейми научился писать правой рукой, так как в школе его нещадно пороли каждый раз за попытку писать левой.
Дженни снова покачала головой; черные волосы выбились из-под чепчика.
– Нет, он был мудрым человеком, старый Джон Муррей. Он говорил, что, если Бог решил, что Джейми должен быть левшой, негоже противиться его решению и пытаться изменить свою судьбу. А как он владел мечом, наш старый Джон! Поэтому отец прислушался к его мнению и позволил Джейми учиться владеть ударом левой.
– А я думала, сражаться левой рукой Джейми научил Дугал Маккензи, – сказала я.
Мне было очень интересно узнать, как Дженни относится к своему дяде Дугалу.
Она кивнула и послюнявила кончик нити, прежде чем быстро вдеть его в ушко иглы.
– Да, так оно и было, но уже позже, когда Джейми вырос и отправился в замок Дугала. Но первым его учителем был отец Айена.
Она улыбнулась, глядя на рубашку, лежавшую у нее на коленях.
– Помню, когда они были юными, старый Джон приказывал Айену стоять справа от Джейми, чтобы суметь защитить его в бою. Айен очень серьезно относился к советам отца и считал своим долгом всегда находиться справа от Джейми. Да, действительно, старый Джон был мудрым человеком, – снова повторила она, откусывая лишнюю нить. – Долгое время никто не мог побороть их, даже мальчишки Макнабы. Джейми и Айен оба были рослыми, сильными парнями, а когда они становились рядом плечом к плечу, сокрушить их было довольно трудно, даже если численное превосходство оказывалось на стороне противника.
Она вдруг рассмеялась и заправила прядь волос за ухо.
– Понаблюдай за ними, когда они шагают вдвоем по полю. Я думаю, у них это получается неосознанно, но Джейми всегда идет слева, Айен же – справа, как бы подстраховывая его.
Дженни приподнялась, чтобы глянуть в окно, забыв о рубашке, лежавшей на коленях. Она теперь, вставая со стула, обычно поддерживала руками начавший увеличиваться живот.
– Надеюсь, на сей раз будет мальчик, – сказала она, глядя сверху вниз на своего первенца. – Левше или нет, но любому мужчине нужен брат, который может прийти на помощь в трудную минуту.
Я заметила, что Дженни задержала взгляд на картине, висевшей на стене, где совсем маленький Джейми стоял между колен своего старшего брата Уилли. Оба мальчика были курносыми и очень серьезными. Рука Уилли покровительственно покоилась на голове младшего брата.
– Джейми повезло, что у него есть Айен, – заметила я.
Дженни отвела взгляд от портрета и смахнула слезинку. Она была двумя годами старше Джейми и тремя годами младше Уилли.
– Да, ему повезло, да и мне тоже, – тихо сказала она, поднимая упавшую рубашку с пола.
Я взяла детскую рубашку, предназначенную для починки, и вывернула ее наизнанку, чтобы зашить распоровшуюся пройму. На улице было довольно холодно, но разгорячившимся в игре ребятам, да и работающим мужчинам было тепло. Окна быстро заиндевели от мороза, изолировав нас от внешнего мира. В гостиной было тепло и уютно.
– Раз уж мы заговорили о братьях, – сказала я, продолжая вдевать нитку в иголку, – то скажи мне, тебе часто приходилось видеть Дугала и Колума Маккензи в детстве?
Дженни покачала головой.
– Я никогда в глаза не видела Колума. Дугал приезжал к нам раза два и даже привозил Джейми сюда, домой, на Хогманай,[2] но я не могу считать, что знала его.
Она живо взглянула на меня, и я прочитала в ее глазах любопытство.
– Да ведь ты-то и сама их знаешь. Скажи, что представляет собой Колум Маккензи? Мне всегда это было интересно, поскольку кое-что я слышала о нем случайно от гостей, но не от родителей.
Она помолчала немного, задумчиво наморщив лоб.
– Хотя нет, я ошибаюсь. Однажды папа сказал что-то о нем. Это было как раз в тот день, когда Дугал уехал домой, забрав с собой Джейми. Папа стоял, облокотившись о забор, и смотрел им вслед, а они быстро удалялись. Я подошла к нему, чтобы помахать Джейми рукой. Мне всегда становилось грустно, когда Джейми уезжал, потому что я не знала, когда он вернется. Итак, мы стояли и смотрели им вслед. Наконец отец выпрямился и сказал: «Да поможет Бог Дугалу Маккензи, когда его брат Колум умрет». Потом он, казалось, вспомнил, что я рядом, быстро повернулся, улыбнулся мне и сказал: «Ну, милая, как там насчет обеда? И забудь о том, что ты сейчас услышала».
Ее высоко поднятые черные, густые, красиво очерченные брови выражали недоумение.
– А сейчас я все время слышу, да и все это уже знают, что Колум серьезно болен и Дугал фактически выполняет все обязанности главы клана – собирает ренту, разрешает споры и ведет людей на бой, если возникает такая необходимость.
– Да, это так. Но…
Я помедлила, не зная, как лучше описать этот странный симбиоз.
– Словом, – сказала я с улыбкой, – однажды я случайно слышала, как они ссорились и Колум сказал, обращаясь к Дугалу: «Коль скоро у нас с тобой один член на двоих и одни мозги на двоих, я вполне счастлив обладать мозгами».
Дженни вдруг рассмеялась, удивленно уставившись на меня, затем удивление сменилось озорной улыбкой, и она стала необычайно похожа на Джейми.
– Вот оно что… я тоже слышала, как однажды Дугал говорил о сыне Колума – маленьком Хэмише, и в словах сквозила любовь и нежность скорее отца, нежели дяди.
– Ты бысто соображаешь, Дженни, слишком быстро. Чтобы разобраться в этом, мне потребовалось немало времени, и это при том, что я видела их каждый день.
Дженни скромно пожала плечами, но улыбка не сходила с ее губ.
– Я слушаю, что говорят люди. Что говорят и о чем умалчивают. А люди здесь, в горной Шотландии, иногда говорят ужасные вещи и, несомненно, любят посплетничать.
Она откусила нитку и снова обратилась ко мне:
– Расскажи мне, пожалуйста, о Леохе. Говорят, он огромный, но все-таки не такой, как Бьюли или Кильварек.
Мы проговорили все утро, занимаясь починкой детской одежды, потом пряли шерсть и еще успели раскроить новое платьице для Мэгги. Возгласы мальчиков за окном стихли, но послышались приглушенные голоса в доме и хлопанье дверей – по-видимому, Фергюс с Рэбби замерзли и пришли на кухню погреться.
– Наверное, сегодня будет снег, – проговорила Дженни, взглянув на окно. – Воздух насыщен влагой. Ты видела утром дымку над озером?
Я покачала головой.
– Надеюсь, снега не будет. В противном случае Джейми и Айену придется нелегко.
Деревня Брох-Мордха находилась на расстоянии не более десяти миль от Лаллиброха, но дорога пролегала по скалистым ступенчатым холмам и напоминала оленью тропу.
Но как назло, снег все же пошел вскоре после полудня и продолжался до самой ночи.
– Они остались в Брох-Мордхе, – сказала Дженни, внимательно осмотрев затянутое черными облаками небо. – Не беспокойся о них. Они уютно устроились на ночлег у кого-нибудь из местных жителей.
Она ободряюще улыбнулась мне, закрывая ставни. Неожиданно откуда-то снизу донесся отчаянный вопль. Дженни подобрала подол своей длинной ночной рубашки и поспешила вниз.
– Спокойной ночи, Клэр. Приятных тебе сновидений! – успела она крикнуть на ходу.
Обычно я спала хорошо. Несмотря на холодный сырой климат, в доме было уютно, построенный на совесть, он хорошо сохранял тепло, а кровати были застелены пуховыми одеялами и матрацами. Но сегодня мне было неспокойно без Джейми. Кровать казалась слишком широкой и неудобной, ноги мерзли, их сводило судорогой.
Я легла на спину, закрыла глаза и, глубоко, размеренно дыша, попыталась представить, что Джейми здесь, рядом со мной, в надежде, что это поможет мне уснуть. Наверное, я и в самом деле уснула. Громкий крик петуха заставил меня подскочить в постели, как будто у меня под кроватью взорвался динамит.
– Идиот! – прошептала я, не в силах преодолеть волнение.
Подошла к окну и распахнула ставни. Снег прекратился, но небо из края в край по-прежнему было затянуто серыми облаками. Внизу, в курятнике, снова раздался крик петуха.
– Да замолчи же ты, пернатый болван! Сейчас глубокая ночь.
Крик петуха прорезал тишину ночи и замер где-то в горах. Потом заплакал ребенок, и Дженни принялась шепотом его утешать.
– Ты кричишь в неположенное время, – сказала я невидимому нарушителю спокойствия.
Ответа не последовало, и, убедившись, что это действительно кричал петух, я закрыла ставни и снова легла в постель.
Однако сон не шел. Смутная тревога нарушила ход моих мыслей и не давала возможности сосредоточиться. Тогда я решила заглянуть внутрь себя, сосредоточиться на своих внутренних органах в надежде, что это принесет расслабление и сон.
И в самом деле помогло. Когда мои мысли блуждали где-то около поджелудочной железы, я услышала сквозь дрему шаги маленького Джейми, прошлепавшие через холл к материнской спальне.
Проснувшись среди ночи по нужде, он часто, не сознавая, что надо всего-навсего сесть на горшок, пускался в длинное странствие из детской вниз по лестнице в родительскую спальню.
Отправляясь в Лаллиброх, я задавалась вопросом, не возникнет ли у меня сложностей во взаимоотношениях с Дженни и не стану ли я завидовать ее плодовитости. Возможно, я и завидовала бы, если бы не видела воочию всех трудностей материнства.
– Ведь твой ночной горшок стоит рядом с кроватью, – слышала я раздраженный голос Дженни у дверей моей спальни, когда она вела маленького Джейми назад, в детскую. – Ты, наверное, даже наткнулся на него, когда шел ко мне. Почти каждую ночь ты приходишь ко мне, чтобы пописать в мой горшок. Зачем?
Постепенно ее голос затих, удаляясь, и я улыбнулась, продолжая мысленно исследовать свой кишечник.
Но была еще одна причина, по которой я не завидовала Дженни. Вначале я боялась, что после неудачных родов что-то нарушилось у меня внутри, но теперь эти опасения исчезли. По мере того как я заканчивала исследование своего организма и перед тем как погрузиться в глубокий сон, я почувствовала, что у меня все в порядке. Если я смогла зачать однажды, это может случиться снова. Нужно лишь время. И Джейми.
Шаги Дженни теперь были слышны с другой стороны. Она спешила уже на сонный плач Мэгги.
– Дети, конечно, радость, но требуют забот, – пробормотала я, засыпая.
В течение всего следующего дня, занимаясь домашними делами, мы неизменно ждали и прислушивались к каждому звуку, доходящему издалека.
– Их задержали там какие-нибудь дела, – говорила рассудительная Дженни.
Но я видела, что каждый раз, проходя мимо окна, она на секунду задерживается, чтобы бросить быстрый взгляд на тропинку, ведущую к дому.
Что касается меня, то мое воображение разыгралось вовсю. Письмо, подписанное королем Георгом и подтверждающее полное прощение Джейми, хранилось в одном из ящиков письменного стола в его кабинете. Джейми считал это унизительным и, если бы не я, давно сжег бы его, но я упросила на всякий случай сохранить письмо.
Сейчас воображение рисовало страшные картины. Прислушиваясь к звукам, долетающим сквозь вой зимнего ветра, я видела, как Джейми снова хватают солдаты в красных мундирах, бросают в тюрьму и ему грозит петля палача.
Мужчины вернулись лишь к вечеру. Лошади едва передвигались под тяжестью мешков с солью, они привезли также иголки для шитья, специи и другие мелочи, которые невозможно было разыскать в Лаллиброхе.
Я услышала лошадиное ржание у конюшни и бросилась вниз по лестнице, столкнувшись с Дженни, которая тоже выскочила из кухни.
Неописуемая радость охватила меня, когда я увидела в амбаре высокую фигуру Джейми. Я побежала через двор, прямо по снегу, и бросилась ему в объятия.
– Где ты, черт тебя побери, так долго пропадал? – спросила я.
Прежде чем ответить, он крепко расцеловал меня. Его лицо было холодным, губы приятно пахли виски.
– Мм, на ужин сегодня колбаса? – с надеждой вопросил он, принюхиваясь к моим волосам, пахнущих кухонным дымом. – Это хорошо. Я ужасно голоден.
– Сосиски с картофельным пюре, – сказала я. – Так где же ты был?
Он засмеялся, отряхивая снег с пледа.
– Сосиски с пюре. Это что – такая еда?
– Сосиски с картофельным пюре – прекрасное традиционное английское блюдо, совершенно неизвестное в Шотландии, до которой рукой подать. Так где же вы были эти два дня, противный шотландец? Мы с Дженни беспокоились о вас.
– Ну, с нами произошел несчастный случай… – начал Джейми и тут заметил маленькую фигурку Фергюса с фонарем. – О, ты принес фонарь, Фергюс? Вот молодец! Поставь его вон там, подальше, чтобы солома не загорелась, и отведи эту бедную скотину в конюшню. Когда освободишься, можешь отправляться ужинать. Надеюсь, ты еще в состоянии есть?
Он шутливо потрепал Фергюса за ухо. Мальчик увернулся и засмеялся в ответ. По-видимому, инцидент, имевший место в амбаре накануне, был полностью исчерпан и не оставил обиды у Фергюса.
– Джейми, – серьезным тоном продолжала я, – если ты не перестанешь говорить о еде и лошадях и не скажешь, что за несчастный случай произошел с вами, я дам тебе хорошего пинка, хотя сделать это мне будет нелегко, поскольку я в домашних туфлях, но уж постараюсь.
– Угрожаешь? – засмеялся он. – Ничего серьезного, англичаночка, мы только…
– Айен! – Дженни, замешкавшаяся с Мэгги, появилась как раз в тот момент, когда ее муж ступил в полосу света, отбрасываемую фонарем.
О проекте
О подписке