Глава 7
Индейский агент Джеймс Фрэзер

– Джеймс Фрэзер, индейский агент, – сказала я, прикрыв один глаз, будто читала это с экрана. – Звучит как название фильма о Диком Западе.

Джейми на секунду остановился, прервав процесс стягивания чулок, и посмотрел на меня с сомнением.

– Правда? Это хорошо?

– Ну, герои фильмов никогда не умирают, так что да.

– В таком случае я за, – сказал он, изучая чулок, который он только что стянул. Он с подозрением понюхал его, потер большим пальцем тоненькую заплату на пятке, покачал головой и метко забросил его в корзину для грязного белья. – Мне придется петь?

– Петь? О! – ответила я, припоминая, что последний раз, когда я пыталась объяснить ему, что такое телевидение, то в основном использовала в качестве примера шоу Эда Салливана^[26]. – Нет, петь не надо будет. И качаться на трапеции тоже.

– Что ж, уже неплохо. Я, знаешь ли, уже не так молод, как раньше. – Он встал и потянулся, издав легкий стон. Чтобы вместить его рост, потолки в доме сделали восьмифутовыми, но даже так его кулаки касались сосновых балок. – Боже, до чего был длинный день!

– Ну, он почти закончился, – сказала я, принюхиваясь в свою очередь к лифу платья, которое только что сняла. Оно сильно, но пока терпимо пахло лошадью и дымом. Нужно проветрить его немного, решила я, а там будет видно, обойдется ли оно еще некоторое время без стирки. – Я не могла качаться на трапеции, даже когда была молода.

– О, я готов заплатить, чтобы увидеть, как у тебя это получится, – отозвался он, улыбаясь во весь рот.

– Что вообще такое «индейский агент»? – спросила я. – Макдональд, кажется, считает, что этим предложением оказывает тебе огромную услугу.

Джейми пожал плечами, одновременно расстегивая килт.

– Я не сомневаюсь, что именно так он и думает. – Джейми осторожно тряхнул материю, и пол под ней покрылся слоем дорожной пыли и лошадиными волосами. Он подошел к окну, открыл ставни и, выставив килт наружу, начал трясти.

– Так бы оно и было, – слабо донеслось до меня из ночной темноты. Затем Джейми повернулся, и голос его стал громче. – Не будь этой твоей войны.

– Моей?! – отозвалась я возмущенно. – Звучит так, будто ты считаешь, что я предлагаю вам развязать ее.

Он легонько махнул рукой, прерывая меня.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. Индейский агент, саксоночка, это он самый и есть. Малый, который ходит и ведет переговоры с местными краснокожими, раздает им подарки, уговаривает их в надежде на то, что в ответ они поддержат интересы короны, что бы они из себя ни представляли.

– Вот как. А что это за Южный департамент, который упоминал майор? – Я невольно посмотрела на закрытую дверь нашей комнаты, но приглушенный храп из спальни на другой стороне красноречиво говорил о том, что наш гость уже погрузился в объятия Морфея.

– Хм. Есть Южный и Северный департаменты, которые занимаются делами индейцев в колониях. Южным руководит Джон Стюарт, он из Инвернесса. Повернись, я помогу тебе.

Я благодарно повернулась к нему спиной. С ловкостью, приобретенной за годы практики, он за считаные секунды расшнуровал корсет. Я глубоко вздохнула, когда путы расслабились и он упал. Джейми снял с меня нижнюю рубашку и принялся массировать ребра там, где жесткие косточки вдавили влажную ткань в мою кожу.

– Спасибо. – Я блаженно выдохнула и откинулась назад, прижавшись к нему. – Макдональд думает, что раз он из Инвернесса, то без лишних раздумий будет нанимать всех горцев?

– Это может зависеть от того, встречался ли Стюарт когда-нибудь с людьми из моего клана, – сухо ответил Джейми. – Но Макдональд думает, что все обстоит именно так. – Он рассеянно поцеловал меня в макушку, а затем убрал руки и начал развязывать ленту у себя в волосах.

– Сядь, – скомандовала я, выбираясь из юбок, лежащих у меня в ногах. – Я расплету.

Он устроился на стуле в одной рубашке и мгновенно закрыл глаза от наслаждения, когда я начала расплетать его волосы. Последние три дня они были стянуты в тугую косу, удобную для долгих переездов. Я запустила пальцы в мягкую массу его огненных кудрей, и, вызволенные из плена, они рассыпались волнами – золотыми, серебряными и пряного цвета корицы.

– Ты сказал, подарки. Их спонсирует Корона?

По моим наблюдениям, Корона имела дурную привычку удостаивать состоятельных людей «чести», которая требовала от них крупных вложений.

– Теоретически. – Он широко зевнул, и его широкие плечи тяжело и умиротворенно опустились, когда я взяла расческу и занялась приведением его шевелюры в порядок. – Ох, как хорошо. Вот поэтому Макдональд и считает это услугой: появляется возможность наладить торговлю.

– К тому же появляются отличные перспективы для коррупции. Да, понимаю. – Еще несколько минут я продолжала свое занятие в тишине, прежде чем спросить: – Ты возьмешь это на себя?

– Я не знаю. Нужно обдумать. Ты упомянула Дикий Запад. Брианна тоже говорила что-то об этом, рассказывала о коровьих пастухах…

– О ковбоях.

Он отмахнулся от моего замечания.

– И про индейцев. Это правда? То, что она говорила про индейцев?

– Если она говорит, что они будут масштабно истребляться в течение следующего века, то да – она права. – Я пригладила его волосы, потом села на кровать лицом к нему и занялась собственным видом. – Это тебя тревожит?

Он слегка нахмурился, обдумывая мои слова, и рассеянно почесал грудь там, где кудрявые медные волосы выглядывали из-под ворота расстегнутой рубашки.

– Нет, – протянул он. – Не совсем. Не то чтобы я должен был убивать их собственными руками. Но… мы приближаемся к этому, так ведь? К тому времени, когда я должен ступать с осторожностью, если хочу пройти меж двух огней.

– Боюсь, что так, – ответила я, ощущая, как появляется ноющее напряжение между лопаток. Я слишком хорошо понимала, что он имеет в виду. Линий огня пока еще не существовало, но их уже начали намечать. Стать индейским агентом и работать на Корону значило прослыть лоялистом – что по нынешним временам, когда мятежники были всего лишь кучкой радикалов, а беспорядки вспыхивали локально, было очень даже неплохо. Однако не за горами тот момент, когда недовольные захватят власть и будет провозглашена независимость, и тогда наше положение станет очень-очень опасным. Зная, чем кончится дело, Джейми не станет ждать слишком долго, прежде чем примкнуть к повстанцам, однако сделав это раньше времени, он рисковал быть арестованным по обвинению в измене. Не самая лучшая перспектива для человека, который уже был помилованным изменником.

– Конечно, – робко начала я, – если бы ты стал индейским агентом, то, думаю, мог бы убедить некоторые племена встать на сторону «американцев» – или, по меньшей мере, сохранить нейтралитет.

– Мог бы, – согласился он, и голос его прозвучал безрадостно. – Но даже если отбросить в сторону такое понятие, как честь, – разве этим я не подпишу им приговор? Думаешь, с ними случилось бы то же самое, если бы победили англичане?

– Они не победят, – ответила я резковато.

Джейми бросил на меня тяжелый взгляд.

– Я верю тебе, – ответил он так же резко. – У меня есть причины тебе верить, ай?

Я кивнула, и мои губы сами собой сжались в полоску. Я не хотела говорить с ним о предыдущем восстании. О грядущем мне говорить тоже не хотелось, но выбора у нас особенно не было.

– Я не знаю, – сказала я и глубоко вздохнула. – Нельзя ничего сказать с точностью, пока этого не случилось… Но если ты просишь меня предположить, то, думаю, с британцами у них было бы больше шансов. – Я сочувственно улыбнулась ему. – Веришь или нет, Британская империя в общем и целом сумела – или, лучше сказать, сумеет – управлять своими колониями, не истребляя в них местное население так безжалостно.

– За исключением шотландских горцев, – отозвался он сухо. – Ай, я верю твоим словам, саксоночка.

Он поднялся и провел руками по волосам. Я успела заметить узкую белую полоску, бегущую под затылком, – след от пули.

– Тебе стоит поговорить об этом с Роджером. Он знает гораздо больше моего.

Он кивнул, но не стал отвечать, не считая легкой гримасы.

– Раз уж мы заговорили о Роджере, куда, как ты думаешь, они с Бри отправились?

– Думаю, к Макгилливреям, – ответил он, несколько удивленно. – Забрать маленького Джема.

– Откуда ты знаешь? – спросила я, тоже удивляясь.

– Когда кругом творится какая-то чертовщина, мужчина хочет, чтобы вся семья была рядом, под присмотром, понимаешь? – Он приподнял бровь, глядя на меня, потом потянулся на верхушку шкафа и взял в руки меч. Джейми наполовину вынул лезвие из ножен, затем вставил обратно не до конца, и аккуратно положил на место, повернув рукоять так, чтобы можно было легко до нее дотянуться. Он взял с собой в спальню заряженный пистолет, который теперь лежал на умывальнике рядом с окном. Винтовка и охотничье ружье тоже были заряжены и висели на своих крючках над очагом внизу. И наконец, иронически замахнувшись, Джейми вытащил из ножен на поясе кинжал и ловко сунул под подушку.

– Иногда я забываю, – протянула я с ностальгией, наблюдая за ним. – В нашу первую брачную ночь под подушкой тоже лежал кинжал – и под многими другими подушками с тех пор.

– Правда? – Он улыбнулся на замечание, немного криво, но все же улыбнулся.

– А ты нет? Никогда?

Он покачал головой, по-прежнему улыбаясь, и горькая складка залегла у его губ.

– Иногда мне хотелось бы забыть.

Наша беседа была прервана булькающим храпом из комнаты напротив, за которым последовал шелест постельного белья, громкие проклятия и тяжелое «бум», когда нечто – вероятно ботинок – ударилось о стену.

– Чертов кот! – заорал майор Макдональд.

Я сидела, прижав руку ко рту, пока босые ноги майора тяжело шлепали по доскам пола. За этим последовал звук резко открываемой двери, которая тут же с грохотом захлопнулась. Джейми, как и я, на секунду замер посреди комнаты. Теперь он очень тихо двинулся и осторожно приоткрыл нашу собственную дверь. Адсо, с хвостом, согнутым в высокомерную «S», невозмутимо зашел внутрь. Царственно игнорируя нас, кот пересек комнату, легко запрыгнул на умывальник, уселся прямо в тазу и начал спокойно вылизывать яйца.

– Я однажды видел в Париже человека, который мог такое вытворять, – заметил Джейми, с интересом наблюдая за выступлением кота.

– А что, есть люди, которые готовы за такое платить? – Я полагала, что едва ли кто-то стал бы заниматься этим на публике для развлечения. Не в Париже уж точно.

– Э-э, ну, платили не совсем ему. Скорее его спутнице – она была не менее гибкой. – Джейми ухмыльнулся, и его глаза блеснули синим в свете свечи. – Все равно что наблюдать, как спариваются черви, м?

– Как увлекательно, – пробормотала я. Я бросила взгляд на умывальник, где Адсо теперь занимался еще более непристойными органами. – Тебе повезло, что майор спит невооруженным, кот. Он мог пристрелить тебя, как зайца на рагу.

– О, сомневаюсь. Наш Дональд скорее всего спит с ножом – но ему хорошо известно, откуда дует ветер. Вот если бы ты отказалась кормить его завтраком, тут бы он твоего кота и проткнул.

Я посмотрела в сторону двери. Возня и приглушенные проклятия по ту сторону холла утихли, майор, будучи старым солдатом, был уже на пути в сонное царство.

– Надеюсь, что нет. Ты был прав, когда говорил, что он будет искать себе теплое местечко при новом губернаторе. Это и есть реальная причина интереса к твоим успехам на поприще политики, я так понимаю?

Джейми кивнул, но, похоже, совершенно утратил интерес к обсуждению махинаций старины майора.

– Так я был прав, говоришь? Значит, с тебя неустойка, саксоночка.

Он посмотрел на меня с лукавым огоньком в глазах. Джейми явно что-то задумал, оставалось только надеяться, что его план не был вдохновлен воспоминаниями о парижанах и их сходстве с червями.

– О? – неуверенно отозвалась я. – И, эээ, какая именно?

– Ну, я пока не обдумал все детально, но думаю, для начала ты могла бы лечь в кровать.

Такой зачин показался мне весьма благоразумным. Я взбила подушки в изголовье кровати – замешкавшись, чтобы убрать оттуда кинжал, – и уже готова была взобраться на нее, однако остановилась снова, чтобы подкрутить кроватный ключ^[27]. Я затянула веревки, поддерживающие матрас, настолько сильно, что кровать заскрипела, а сами они зазвенели от натяжения.

– Очень умно, саксоночка, – сказал Джейми у меня за спиной, голос его звучал весело.

– Опыт, – сообщила я ему, забираясь в постель на четвереньках. – Слишком часто после ночи с тобой я просыпалась с матрасом, завернутым вокруг моих ушей и задницей в паре сантиметров от пола.

– О, я полагаю, твоя попа сегодня окажется несколько выше, – заверил Джейми.

– Мм-м, хочешь, чтобы я была сверху? – Я испытывала в связи с этой перспективой смешанные чувства. Хотя мне нравилась поза наездницы, сейчас я ощущала ужасную усталость, и к тому же я провела больше десяти часов верхом на настоящей лошади – мышцы бедер, необходимые для обоих видов езды, дрожали от перенапряжения.

– Может, позже, – сказал он, задумчиво прищурившись. – Ложись на спину, саксоночка, и подбери свою рубашку повыше. Теперь раскинь для меня ноги. Хорошая девочка. Еще чуть шире, ай?

Джейми подчеркнуто неторопливо начал снимать с себя рубашку. Я вздохнула и чуть передвинула бедра, пытаясь устроиться так, чтобы у меня ничего не свело, если придется лежать в одной позе долго.

– Если ты задумал то, что я думаю, то ты об этом крупно пожалеешь. Я даже не помылась по-человечески, – сообщила я с неодобрением. – Я жутко грязная и пахну, как лошадь.

Уже обнаженный, он поднял одну руку и задумчиво принюхался.

– Да? Ну, я тоже. Это неважно, мне нравятся лошади.

Он отбросил всякие дальнейшие предлоги и игривую неспешность и, остановившись лишь проверить свою собственную готовность, осмотрел меня с одобрением.

– Ай, очень хорошо. А теперь подними-ка ручки за голову и схватись за изголовье кровати…

– Ты этого не сделаешь! – возмутилась я и тут же понизила голос, невольно поглядев в сторону двери. – Только не с Макдональдом в соседней комнате.

– О, еще как сделаю, – заверил он. – Черт с ним, с майором, даже будь там еще дюжина таких. – Однако он остановился, внимательно посмотрел на меня и, спустя мгновение, вздохнул и покачал головой.

– Нет, – сказал Джейми затем очень спокойно. – Не сегодня. Ты все еще думаешь об этом голландском ублюдке и его семье, так ведь?

– Да. А ты нет?

Снова тяжело вздохнув, он сел рядом со мной.

– Я очень старался не думать, – ответил он прямо. – Но свежим мертвецам не лежится спокойно в их могилах, да?

Я положила ладонь ему на плечо, испытав облегчение от того, что он чувствовал то же самое, что и я. Ночной воздух казался беспокойным, полным призраков, и я ощутила щемящую тоску, которой веяло от опустошенного садика и от ряда сырых могил. Этот ветер дул насквозь через все тревоги и события вечера. Сегодняшней ночью нужно было быть в безопасности, в четырех стенах, рядом с горящим очагом и в компании близких людей. Дом чуть дрогнул, ставни заскрипели на ветру.

– Я хочу тебя, Клэр, – мягко сказал Джейми. – Мне это нужно… если ты позволишь?

Я невольно задалась вопросом, так ли те люди провели последнюю ночь перед смертью? В мире и уюте собственного дома? Муж с женой перешептываются, лежа рядом в постели, и не знают, что готовит им будущее. Я вспомнила, как на секунду, когда подул ветер, мне открылись ее длинные белые бедра, мелкие завитки между ними и выступ под нимбом каштановых волос – бледный, как резной мрамор, запечатанный посередине, словно передо мной была статуя.

– Я тоже тебя хочу, – ответила я так же мягко. – Иди сюда.

Джейми наклонился ко мне и потянул шнурок, который стягивал горловину ночной рубашки, изношенный лен послушно заскользил по плечам. Я схватила спадающую ткань, но он поймал мою руку и опустил ее. Одним пальцем он сдвинул рубашку еще ниже, потом задул свечу, и в темноте, которая пахла воском, медом и лошадиным потом, он стал целовать мой лоб, глаза, скулы, губы и подбородок, и так продолжал – медленно и нежно – до самых стоп. Затем он поднялся, чтобы надолго припасть к моей груди. Я провела рукой ему по спине и накрыла ладонями ягодицы, обнаженные и беззащитные во тьме комнаты.

Когда все закончилось, мы долго лежали в кровати, сплетясь в уютный клубок, как червяки. Единственным светом в комнате было мерцание от притушенного очага. Я так устала, что буквально ощущала, как мое тело утопает в матрасе и не хотела ничего, кроме как тонуть все глубже и глубже – в зовущую темноту забытья.

– Саксоночка?

– М?

После секундного замешательства его рука нашла мою, и наши пальцы сплелись.

– Ты ведь не сделала бы того, что сделала она?

– Кто?

– Она. Голландка.

Выдернутая из блаженной дремы, я пребывала в некоторой прострации, так что даже образ мертвой женщины, накрытой фартуком, казался нереальным, не более тревожным, чем фрагменты реальности, которые мой сбитый с толку мозг выбрасывал за борт в тщетных попытках удержаться на плаву, пока все мое существо погружалось в пучину сновидений.

– Что? Упала бы в огонь? Постараюсь не падать – пообещала я. – Спокойной ночи.

– Нет. Проснись. – Он легонько потряс меня за руку. – Поговори со мной, саксоночка.

– Мм. – Приложив немалые усилия, я вырвалась из крепких объятий Морфея и повернулась на бок, лицом к Джейми. – Мм. Поговорить с тобой. О… ?

– О голландке, – терпеливо повторил он. – Если бы меня убили, ты не пошла бы убивать всю свою семью?

– Что? – Я потерла глаза свободной рукой, пытаясь уловить в его словах, эхом отражающихся в обрывках сна, хоть какой-то смысл. – Чью семью… О. Ты думаешь, она сделала это намеренно? Отравила их?

– Может быть и так.

Последние слова он сказал шепотом, совсем тихо, но они вернули меня в сознание. Несколько мгновений я лежала неподвижно, потом протянула руку, желая убедиться, что он действительно рядом. И он был. Большой и надежный, гладкий сустав бедра у меня под пальцами излучал тепло и силу.

– Это ведь мог быть и несчастный случай, – сказала я неожиданно тонким голосом. – Ты не знаешь наверняка.

– Нет, – признал он. – Но я постоянно это вижу. – Он раздраженно повернулся на спину. – Пришли мужчины, – начал он, обращаясь к потолочным балкам. – Он стал драться с ними, и они убили его на пороге собственного дома. Когда она увидела, что ее мужчина мертв, то, думаю, она сказала чужакам, что сперва, перед тем… ей нужно покормить ребятишек. Тогда она положила поганки в похлебку и дала ее детям и матери. Они забрали с собой еще двоих из тех, кто пришел, но думаю, это была случайность. Она просто хотела отправиться за ним следом. Не могла оставить его там одного.

Я хотела сказать Джейми, что это очень драматическая интерпретация возможных событий. Но я не могла с уверенностью утверждать, что он был не прав. Услышав то, что он видел лишь в своем воображении, я, увы, тоже смогла увидеть это все слишком живо.

– Ты не знаешь, – мягко сказала я наконец. – Не можешь знать.

«Только если не найдешь тех, других», – подумала я внезапно, но вслух этого не сказала.

Потом мы оба помолчали немного. Я точно знала, что он все еще размышляет о случившемся, но дрема снова обволакивала меня и тянула на дно, как трясина, цепкая и соблазнительная.

– Что, если я не смогу защитить тебя? – прошептал он наконец. Джейми медленно повернул голову на подушке, поворачиваясь ко мне. – Тебя и всех остальных? Я буду пытаться сделать это всеми силами, саксоночка, и готов умереть, делая это, но что, если я умру слишком рано, умру и проиграю битву?

Что можно ответить на это?

– Этого не случится, – прошептала я в ответ.

Он вздохнул и наклонил голову так, что наши лбы соприкоснулись. Я ощутила запах виски и яиц в его дыхании.

– Я постараюсь тебя не подвести, – сказал он. Я накрыла его мягкие губы своими, и поцелуй стал для нас обоих поддержкой и утешением в темноте ночи.

Я положила голову ему на плечо, обвила его предплечье рукой и вдохнула запах кожи – соль и дым, как если бы его коптили на костре.

– Ты пахнешь, как копченая ветчина, – пробормотала я.

В ответ он издал низкий смешок и положил руку на привычное место – между моих бедер. Тогда я наконец сдалась и позволила зыбучим пескам сна накрыть меня с головой. Возможно, он сказал это, когда я уже проваливалась в сон, а может, мне пригрезилось.

– Если я умру, – прошептал его голос в темноте, – не иди за мной. Ты нужна детям. Останься ради них. Я могу подождать.