Кира озабоченно смотрела вслед подруге, переживая за нее. Лика любила выпить хорошего вина, да и в сортах коньяка неплохо разбиралась. На этой почве даже когда-то близко сошлась с мамой Киры: Нина Михайловна слыла в своей среде большим знатоком элитного коньяка. Но сегодня Лика явно превысила свою планку.

Разговоры вокруг на мгновение стихли, и Кира услышала за спиной шаги. Запах дорогого мужского одеколона заставил ее обернуться.

Вас когда-нибудь поражало, будто громом, только оттого, что вы столкнулись с кем-то взглядом? Его до невозможности синие глаза смеялись, и из них словно лился свет. Или сам парень был окружен светом – Кира не разобралась, до того была ослеплена. А еще у нее перехватило дыхание и впервые за последние десять лет вспыхнули от смущения щеки.

– Добрый вечер. Меня зовут Лес. Не могли бы вы подписать для меня вашу новую книгу?

Она машинально взяла протянутый им экземпляр и переспросила:

– Кто вы? Извините, я не расслышала ваше имя.

– Лес. Это сокращенно от Алексей, – пояснил парень. – Алекс, Лекс, Лес. Вот такая незамысловатая цепочка.

– Не скромничайте. Ничуть она не проста, ваша цепочка, целых четыре позиции. Хотя, вы правы, бывают имена и посложнее. – Она быстро чиркнула автограф на книге. – Вот у моей подруги, к примеру, домработницу Марсельезой Карповной зовут.

Кира протянула ему книгу.

– А можно еще один автограф? – спросил Алексей. – Для моей бабушки.

– Ваша бабушка читает мои книги? Это очень приятно. Конечно же, давайте подпишу. Как ее зовут?

– Тамара.

– М-м, какое красивое имя.

– Главное, редкое.

– Это да.

Кира написала несколько приятных слов незнакомой старушке, которую ей скорее всего никогда не предстоит увидеть. А хотелось бы взглянуть на женщину, у которой такой ослепительно красивый внук. Интересно, они похожи? Бабушка – это, конечно, не мама. Это на мам, по законам генетики, чаще всего похожи сыновья, как и на отцов – дочери. Но все же почему-то ей очень хотелось посмотреть на бабушку.

– Вот, возьмите, – она протянула Лесу книгу. – И передавайте ей привет от меня.

Он взял книгу так, что коснулся Кириной руки и задержал ее в своей ладони.

Кира удивленно вскинула на него глаза:

– Что-нибудь еще?

– Да. Я с нетерпением буду ждать вашей новой книги.

А в глазах его – такой омут… Сердце у Киры оборвалось и ухнуло куда-то вниз. И тут рядом с нею материализовался изрядно захмелевший Крымский и вцепился в нее потными толстыми лапами.

– Вот ты мне скажи… Нет, вот честно скажи, ты могла бы написать такую книгу, какие пишу я? Ты могла бы написать мою «Проторенную тропу», – пьяно покачиваясь и дыхнув на нее перегаром, спросил он.

– Конечно же, нет, это целиком и полностью ваша прерогатива. – Кира осторожно попыталась освободить свой рукав из его рук.

– Вот именно! – он воздел указательный палец вверх и важно выпятил нижнюю губу. – Так, как я, не может написать никто!..

Алексей, до этого стоявший молча, внезапно решил вмешаться. Он перехватил писателя под локоток и, доверительно склонившись, сказал ему в самое ухо:

– Как большой поклонник вашего творчества, я давно хотел задать вам один очень важный для меня вопрос…

Крымский, видимо, услышал такие приятные слова впервые и от удивления даже немного протрезвел. Весь обратившись в слух, он довольно заулыбался и почему-то перешел на дискант:

– Да-да, молодой человек, я вас внимательно слушаю!

– Не могли бы вы дать свою концептуальную оценку тенденций развития современной литературы как базиса бесконечных жанровых комбинаций, определяющих прирост либо потерю капитала для целей общества?

Крымский замер и выпучил глаза. Он тщетно пытался сообразить, не сказал ли чего обидного для него собеседник, но так и не смог вспомнить фразу.

Лес снисходительно похлопал его по плечу:

– Вы пока подумайте, а я позже обязательно подойду.

Алексей подхватил Киру под руку и отвел от стоящего в замешательстве Крымского. Кира посмотрела на Леса с благодарностью.

– Спасибо, – сказала она, – признаться, он меня изрядно утомил. Терпеть его не могу.

– Не за что. – Глаза Леса смеялись. – Так на моем месте поступил бы каждый: спасти красивую девушку от монстра – что может быть более традиционным?!

И ее опять окатило волной нежности, льющейся из его глаз.

«Да что же это такое, – нервно подумала она, – краснею и млею, как школьница». Ей вспомнилась летняя звездная ночь, пионерский лагерь и мальчишка с выгоревшими до белизны волосами. Он все время острил, а она смеялась, запрокидывая голову. А потом они целовались, сбежав от всех и спрятавшись в кустах жимолости. Ах, как же он нравился ей! И Кире тогда казалось, что эта любовь – на всю жизнь.

Она встряхнула головой, прогоняя наваждение.

– Вы извините, Алексей, мне нужно идти.

Она уходила от него не оглядываясь, словно сбегая. Но, пожалуй, все-таки не от него, а от себя.

Позже, оставшись одна, Кира судорожно пыталась привести мысли в порядок. Похоже, она лет сто или больше не испытывала ничего подобного. А может быть, и никогда. Когда-то давным-давно, в другой жизни, она очень любила своего мужа. И эта любовь изорвала ей за десять лет душу в клочья, и вот уже столько же лет она одна.

Его предательство и измена – об этом всегда было больно вспоминать. Но сейчас, быть может, впервые со времени развода Кира думала о нем отстраненно и даже несколько равнодушно. И это ее радовало.

Последние годы совместной жизни с Андреем вспоминать было особенно неприятно. Он приходил домой изрядно навеселе, а потом изнурительно и занудно доставал ее и детей, читая нотации и придираясь к мелочам. Дети пугались и плакали, а она каждый раз порывалась схватить их в охапку и бежать из дому куда глаза глядят.

От его монотонного холодного голоса, от менторского тона хотелось выть. Но наступало утро, и все исчезало. Больше не было жестокого тирана, а появлялся любящий муж, терзаемый чувством вины.

Когда Кира стала уставать от таких метаморфоз, она каждый раз после очередного скандала пыталась прервать надоевший брак. Тогда муж устраивал настоящий театр с заверениями в любви. Слезно просил прощения, а в особо тяжелых случаях – ползал на коленях и валялся в ногах. Дети, Костя и Анфиса, плакали и просили маму папочку простить. Кира уступала, а вскоре, через неделю-две, все повторялось снова.

В тот день, когда Андрей ушел, Кира одновременно испытала облегчение и горечь. У нее словно гора упала с плеч и выросли крылья, так ей стало легко. Но несмотря на это, сама себе она казалась испуганной птицей, мечущейся по небу в поисках утерянного рая и не знающей, где его искать. Одиночество и страх стали ее спутниками на долгие годы. Может быть, поэтому все, что делала Кира потом, у людей, знавших ее, попросту не укладывалось в голове.

Ей вдруг стало казаться, что, если Андрей вернется, все у них будет так, как раньше, когда они только начали вместе жить. Бред, без сомнения. Но тогда она не понимала этого. И потому выслушивала его, когда он ей по ночам звонил, дарила маленькие милые подарки и помогала советами, когда он, рассорившись со своей новой женой, приходил к Кире жаловаться на жизнь.

Прекратилось все это по ее инициативе: у Андрея в новой семье родился ребенок, и Кира перестала отвечать на его телефонные звонки и сменила замки в квартире.

Позже ей самой было странно вспоминать о том своем состоянии. Это походило на помешательство, так думала она теперь. Разве можно в здравом уме и твердой памяти самой растаптывать себя? Однако она делала именно это.

И потому потом постоянно сознательно и подсознательно избегала серьезных отношений: ей было страшно снова оказаться в своем прошлом. Зачем, к чему влюбляться? Любовь – это болезнь. А ведь так хорошо жить без нее.

* * *

В маленьком ресторане, где Кира и Лика уединились после презентации, было уютно и тихо. К инструменту вышла девушка со светлыми тонкими волосами и нежно тронула пальцами клавиши рояля. Она играла что-то волнующее и трогательное. Подпевая ей, рыдал саксофон и тонко плакала скрипка. А когда на сцену вышел седовласый пожилой красавец и глубоким страстным баритоном запел о любви, Кира не выдержала и заплакала.

Судорожно вздохнув, она приложила салфетку к глазам и помахала себе ладошками в лицо, с натугой смеясь.

– Кира, ты чего? – испуганно спросила Лика.

– Все нормально. Просто мелодия очень красивая. Люблю саксофон.

– Я тоже, – Лика пригубила коктейль и отставила его в сторону, оглядывая зал. Не заметив никого из знакомых, она немного расслабилась и снова подвинула к себе бокал.

Кира задумчиво болтала ложечкой в чашке с чаем. То, что она еще способна испытывать настолько сильные эмоции и ее даже пробивает на слезу, неприятно поразило ее. Гораздо спокойнее жить, когда чувствуешь, что выше всего этого.

– Нет, ну как такое может быть, чтобы моя новая машина, нехилой марки, смею напомнить, взяла и сломалась? – Лика тараторила без умолку, избавив тем самым Киру от необходимости отвечать. Вопросы, которые она периодически задавала, были, разумеется, риторическими. – Вот ты скажи, а? Я что думаю: может, на фирму в суд подать? Нет, не для денег, а чисто, чтоб другим неповадно было. Мне нетрудно, для меня как для юриста суд – что дом родной. Хотя, с другой стороны, хлопотно это все…

– Судиться?

– Ну да. Одно дело, когда судится кто-то, а ты его интересы представляешь, и совсем другое – когда судишься сам. Вот веришь, меня совершенно не напрягает, когда я чужими делами занимаюсь. Там как-то все отстраненно воспринимаешь. И совсем другое дело, когда как истец в суд идешь. Противно. Нет, пожалуй, не буду я с ними связываться. Разве только по-другому совсем будет нельзя. Но я лично в этом сомневаюсь, фирма-то серьезная. – Лика мельком глянула на часы и разочарованно протянула: – Еще почти пять часов до конца этого противного дня.

– А чем тебе прелестный пятничный день не угодил?

– О, я сейчас столько всего расскажу! – Лика опять затарахтела, плавно перейдя от сегодняшних событий ко всей своей жизни. Подруги давно не виделись, и Лика торопилась выложить все, что с ней произошло за это время, что на душе наболело. Скопилось всего довольно много. Кира с интересом слушала, потихоньку помешивая горячий чай. Потом, отхлебнув, отставила его в сторону. Напряжение не спадало, и ей захотелось последовать совету знатоков и расслабиться доступными в ресторане средствами.

– Пожалуй, я закажу коньяк, – сказала она, поднимая вверх руку и подзывая официанта.

Лика, фигуристая тридцатишестилетняя блондинка, распространяла вокруг себя ауру здоровой сексуальности и свободы. Киру всегда забавляло, как представители сильного пола бойко реагируют на ее подругу. Вот и сейчас двое мужчин за соседним столиком, рискуя свернуть шеи, разглядывали их обеих.

Может быть, они бы и решились на активные действия, но полное отсутствие интереса к ним у подруг, вероятно, пугало их. Кому охота получить отказ.

– И вот представляешь, – продолжала рассказывать Лика, – двери уже закрываются, а он мне вдруг говорит: «Особенно привлекли меня философские идеи «Бхагавад-Гиты». Они практически совпадают с тем пониманием реальности, к которому меня привело изучение квантовой механики». Нет, Кир, ты только подумай, он мне Юджина Вингера процитировал! Что за молодежь нынче пошла, мы в их возрасте пиво по подворотням пили да в бутылочку играли.

– Да ладно, что ты врешь-то?! – засмеялась Кира. – Когда это ты пиво пила и в бутылочку играла!

– Ну, вру. Что мне теперь, и пофантазировать нельзя? – вздохнула Лика. – Может, я это считаю самым большим упущением в своей жизни! Надо было не за учебниками сидеть, а наслаждаться молодостью и красотой. Вот теперь страдаю.

Она заметила кавалеров, ерзающих от нетерпения и бросающих призывные взгляды, и скорчила такую смешную гримасу, что они мигом отвернулись. Лика вернула на место глаза и рот и загрустила.

Кира не выдержала и захохотала.

– Ох, мученица ты наша, – вытирая слезы, простонала она. – Расскажи лучше, как у тебя дела с твоим аристократом?

– Ах да. Я ж забыла, мне с тобой посоветоваться надо. Ты знаешь, мой аристократ активизировался. Зовет меня к себе в Лондон на две недели. Как думаешь, поехать или что?

– Лика, я тебя не узнаю. С чего это вдруг у тебя сомнения возникли?

– Ну, понимаешь, – Лика помялась, – он как-то странно зовет… Я даже не пойму, по-серьезному или просто так, от нечего делать. С другой стороны, я к нему недавно ездила. Хорошо отрывались. С чего бы ему меня снова к себе просто погулять звать?!

– Ну и что? Я не пойму, чего именно ты боишься?

– А если вдруг он меня замуж позовет? Я ж не готова. Даже не знаю, что в ответ буду лепетать.

– Почему это?

– Да потому что сюда он не приедет, а там мне придется сидеть дома и ничем не заниматься. Кому я в Англии со своим российским дипломом юриста нужна? Пусть даже и с дипломом МГУ.

– Ни в жизнь не поверю, что ты будешь сидеть сложа руки. Найдется дело, поверь мне. Не по специальности, так еще как-то. И потом, насколько я помню, женам лордов работать не положено. Они благотворительностью занимаются.

Лика обиженно засопела.

– Вот и ты меня не понимаешь. Не представляю я себе такой жизни, мне ж не пятнадцать лет. Это в молодости все легко – куда попал, там и выживать научился. А мне уже тридцать восемь…

– Тридцать шесть. Тридцать восемь – это мне. Вчера как раз исполнилось.

– Фу, Кира, ты бываешь редкой занудой. Даже поплакаться всласть и то не даешь.

– А ты не плачься, тебе это не идет.

Официант наконец принес коньяк и поставил бокалы перед дамами.

– Предлагаю выпить за мое занудство, – сказала Лика, – а еще – за твою осторожность. Вот чего мне всегда не хватало!

– По-моему, тебе это ничуть не мешало в жизни. Так что лучше давай за нас, несравненных.

– Принимается, – Лика засмеялась.

От выпитого коньяка приятное тепло разлилось по телу, и Кира наконец расслабилась.

– Вот выйдешь замуж за своего лорда, – мечтательно произнесла она, подпирая щеку кулаком, – родишь ему парочку лордят и будешь гулять с ними в Гайд-парке. А я стану приезжать к тебе изредка в гости, нянчить детишек и по вечерам у камина пить с тобой красное вино.

– Так, подруга, хватит пить. Что-то тебя сегодня не по-детски от одного бокала повело. Или на презентации успела перебрать? Напоминаю: я в принципе против деторождения! Моя миссия на Земле состоит не в этом.

Кира тихо засмеялась.

– Да-да, дорогая, я помню. Но как жаль, что ты не хочешь иметь детей! Они были бы очаровательными, похожими на тебя и твоего лорда.

Лика меланхолично пожала плечами.

– Ничего не могу поделать. Мне ангел-хранитель на ушко шепнул, что и без меня найдется кому детей нарожать. А моему аристократу, я надеюсь, это без разницы. У него есть пара детишек от первой, ныне покойной, жены.

Оркестр заиграл сальсу, и к сцене потянулись парочки. У столика Киры и Лики тут же возникли мужчины, вероятно, успевшие забыть ужас от недавней Ликиной гримасы.

Кира отрицательно покачала головой. Лика же с удовольствием подхватилась с места и, пританцовывая на ходу, пошла к центру зала.