Цитаты из книги «Литературный призрак»

Жизнью движут насущные потребности. Все, абсолютно все вокруг происходит, потому что люди жаждут обладать. Присмотритесь повнимательней – и поймете.

Главное – увидеть, куда бить, даже если стойки ворот невидимы, и любыми средствами выиграть. Эти средства могут храниться на банковском счету в Женеве или на жестком диске в Гонконге, могут заключаться в твоей черепной коробке или в чашечках твоего бюстгальтера.

что представлял собой Союз Советских Социалистических Республик? Если «республика» – значит должны быть выборы, но я ни разу не видела настоящих выборов. «Советы» тоже существовали как декорация. «Социализм» значит, что все богатства страны принадлежат народу, но у моей мамы никогда ничего не водилось, кроме тараканов. А что такое был этот «союз»? Мы, русские, закачивали миллионы рублей в отсталые азиатские страны, лишь бы не дать арабам или китаезам наложить лапу на этих дикарей, которые жрут змей и младенцев. Нет, по-моему, союз – это совсем другое. А это не союз, а подкуп соседей. Фактически империя. И все же в те времена мы могли задать такого жару! Джером как-то сказал мне, что в Европе сегодняшние школьники даже не слыхали про СССР. «Послушайте, дорогие киндеры, – обратилась бы я к ним. – Я скажу вам пару слов об этой самой стране, о которой вы никогда не слышали. У нас было столько ядерных бомб, что вся ваша Европу по ту сторону Берлинской стены расплавилась бы в лаву и десять тысяч лет не остывала. Скажите нам спасибо. А то родились бы с хоботом вместо носа и гнойным нарывом вместо головы. Если вообще родились бы. Помните об этом, детки».

доступ к воспоминаниям не гарантирует доступа к истине. Очень часто ум редактирует воспоминания с учетом пересмотренной и обновленной картины мира.

Я боюсь только одного на свете: оказаться внутри проводника в момент его смерти. Мне неведомо, что тогда произойдет со мной.

У меня нет генетического кода. У меня не было родителей, которые учили бы меня различать добро и зло. У меня не было учителей. Я ни от кого не получил ни питания, ни воспитания. Но я обладаю разумом и совестью. Гуманный негуманоид.

Я могу трансмигрировать, если мой проводник физически соприкоснется с кем-то другим. То, с какой легкостью пройдет этот процесс, зависит от состояния сознания человека, в которого я переселяюсь, поскольку отрицательные эмоции этому препятствуют. То, что для трансмиграции необходим физический контакт между старым и новым проводником, означает, что мое существование все-таки материально – то ли на субмолекулярном, то ли на биоэлектрическом уровне.

А расскажи-ка мне об этом гонконгском пабе, в котором ты работала, – попросил Каспар. – Как он там назывался? «Бешеные псы»? – Нет, лучше ты расскажи о странных знакомцах, которыми ты обзавелся, приторговывая бижутерией на Окинаве. Давай, викинг, сейчас твоя очередь.

я кочую из одного чужого разума в другой и исследую сознание каждого нового проводника, чтобы познать мир. А такие, как Каспар, кочуют по разным странам и исследуют их культуру и географические особенности, чтобы познать мир или развеять скуку. Мироздание не замечает нас с Каспаром, не подозревает о нашем существовании. Мы впитываем эманации одиночества. Мои проводники из китайцев, впервые столкнувшись с рюкзачниками, были совершенно ошарашены и сочли их абсолютно чужеродными существами. Именно так люди отнеслись бы ко мне. Каждое сознание, как и все маяки на свете, пульсирует в собственном ритме. У одних пульсация постоянная, у других – прерывистая. Одни ярко вспыхивают, другие еле тлеют. Некоторые, как квазар, занимают пограничные области. Для меня скопление людей и животных – как скопление светил разной степени яркости, цвета и притяжения.

А китайцам не нужны были наши ткани, инструменты и селедка. Не пользовались они спросом, хоть ты тресни. И тогда англичане решили создать спрос: они стали приучать население к опиуму – наркотику, который китайское правительство объявило вне закона. Китайцев, естественно, не устраивало наше новое начинание. Ну, тут мы задали им жару, вышвырнули старое правительство к чертовой бабушке и посадили в Пекине новое, марионеточное.