– Сегодня большой день для БриСпА, Томас. Очень большой. Величайший. Все держалось в секрете, но сегодня нам предстоит сделать грандиозное объявление.

– А, так вот почему столько прессы в холле. А я было подумал… не знаю, почему-то я подумал, что это как-то связано с Дэвидом Боуи.

Сказав это, Томас тотчас осознает, как глупо это звучит.

Бауман энергично кивает – или, во всяком случае, это делают его брови.

– Да уж, для нас это весьма неприятное событие.

Директор поднимается в глазах Томаса на одну ступеньку. Потом Бауман продолжает:

– Если честно, я был очень обеспокоен сегодня утром, что у нас все полетит к чертям из-за этого. Вы же знаете, что такое СМИ. Знаменитость то, знаменитость се. Дело в том, что мы не могли заранее раскрывать все карты. Клаудия все утро обзванивала журналистов, убеждая их прийти к нам, заверяя, что это действительно того стоит. – Бауман поднимается и подходит к окну, наблюдая за потоками дождя, струящимися по стеклу: – Я хочу сказать, черт возьми, как же иногда не вовремя все происходит.

– Ему было всего шестьдесят девять.

– Вот именно! – восклицает Бауман, вновь поворачиваясь к Томасу. – Я рад, что мы с вами смотрим в одном направлении, Томас. Всего шестьдесят девять! Он мог бы продержаться и еще какое-то время, не сомневаюсь. Однако при сложившихся обстоятельствах я вовсе не уверен, что мы сможем потеснить его с первых полос. Я имею в виду, мы должны это сделать, но в наши времена никогда не знаешь, чего ожидать. Мы, понимаете ли, лелеем надежду, что наш проект станет настоящей бомбой десятилетия или даже целого века, а потом вдруг кто-то вроде… вроде Джастина Бибера портит воздух или что-нибудь в этом роде, и все оказываются полностью поглощены этой новостью. Но вам-то беспокоиться не о чем, для вас все будет предельно просто.

– Что именно от меня требуется?

Томас сомневается, не пропустил ли он мимо ушей в процессе разговора какую-то важную информацию.

– Ничего особенного – просто побудете с ним до начала пресс-конференции, потом выйдете вместе к журналистам, показывая своим видом, что вы ученый. Потом уйдете. – Бауман окидывает Томаса критическим взглядом. – Мы дадим вам планшет.

– Но кого я должен сопровождать? – спрашивает Томас.

Большая комната для переговоров была оборудована для пресс-конференции. Томас ждет, прихлебывая чай, в маленькой комнате, расположенной дальше по коридору, вместе с человеком, который как будто медитирует, сидя с закрытыми глазами на своем мягком стуле. Томас, восседающий на табурете, бросает на него быстрый взгляд.

– Так, значит, вам предстоит стать первым человеком на Марсе?

Мужчина выглядит крепким, лет под сорок, с бритой головой. На нем объемный оранжевый комбинезон с черным кольцом для шлема и множеством карманов и нашивок БриСпА. Космический скафандр. Он открывает глаза и смотрит на Томаса.

– Да. Именно так. И это большая честь.

– Вы военный?

– Королевские военно-воздушные силы. Летал на «Уэстлендах». Летчик-испытатель до недавнего времени. – Он протягивает руку. – Теренс Брэдли. Командир авиакрыла в прошлом.

Томас пожимает его руку, ненавидя Теренса Брэдли, командира авиакрыла в прошлом, за неизбежно сокрушительное рукопожатие.

– Дорога длиной в шесть или семь месяцев, – говорит Томас. – В зависимости от того, сколько займет переход по гомановской траектории. И столько же обратно, плюс время, пока придется дожидаться следующего противостояния планет – вероятно, еще месяца три-четыре. Так что это как минимум полтора года, а то и больше.

Брэдли устремляет взгляд куда-то в пустоту.

– Обратной дороги не будет.

Томас смотрит на него в изумлении.

– Что?

Брэдли прищуривает глаза.

– Какой у вас допуск к информации?

Томас помахивает своим планшетом.

– Полный. На самом высшем уровне. Именно поэтому я здесь.

Брэдли кивает.

– Ну вы знаете все эти проекты по колонизации Марса? На то, чтобы их реализовать, потребуются годы, и для них еще нужно все подготовить. Это и есть моя работа. Установить солнечные батареи, несколько жилых модулей, наблюдать за ирригационными рвами.

– Вы отправляетесь на Марс копать канавы? И вы не сможете вернуться?

– У меня есть шанс продержаться до прибытия первой коммерческой миссии. Есть шанс. Это зависит от того, насколько хорошо мне удастся все обустроить и смогу ли я выращивать сельскохозяйственные растения в жилых модулях. – Он улыбается. – Я знаю, о чем вы думаете. Звучит ужасно, не правда ли? Самоубийственная миссия. Но именно к этому меня готовили всю мою жизнь.

– Ужасно? – говорит Томас. – Отправиться на Марс навсегда? Подальше от всего на нашей планете?

Брэдли печально кивает. Томас качает головой:

– Это звучит потрясающе.

Наступает недолгая пауза, после чего Томас говорит:

– Вы слышали, что умер Дэвид Боуи?

Брэдли смотрит на него так, как будто он сообщил, что хлеб подорожал на два пенса за буханку. Потом пожимает плечами:

– Никогда не был его фанатом. Мне больше по душе Крис Ри, если честно.

Он становится неприятен Томасу еще больше.

В комнату входит женщина в дорогом костюме и легким движением откидывает с лица свои каштановые волосы.

– Привет, – она удостаивает Томаса лишь беглого взгляда. – Я Клаудия из пиар-отдела. Все журналисты в сборе. Мы подержим их еще десять минут, чтобы накалить атмосферу. Грамотный расчет времени очень важен в таких делах. Честно говоря, мы несколько опасались неприятностей из-за смерти Боуи, но сейчас, судя по всему, у нас аншлаг. – Женщина смотрит время на своем айпаде. – Я позвоню вам на телефон в этой комнате, когда пора будет выходить. Думаю, сначала вам нужно будет постоять перед ними несколько минут с видом… астронавта… – чтобы они могли сделать хорошие снимки. Старайтесь, например, смотреть куда-нибудь вдаль. Как будто в космос или что-то в этом роде. И обязательно позируйте перед флагом БриСпА. Нам жизненно важен хороший пиар на первых полосах. И еще, полагаю, некоторые журналисты захотят сделать с вами селфи. Это прекрасно. Это замечательно. Все эти фото будут в «Твиттере» к ланчу.

Клаудия смотрит на Томаса:

– Теперь вы. Сопровождаете командира авиакрыла Брэдли на его место, потом отходите. Никакого позирования, хорошо?

Когда женщина уходит, Брэдли закрывает глаза и снова погружается в медитацию. Томас говорит:

– Не хотите чашку чая? Может быть, она станет для вас последней.

– До моего полета еще почти год. Предстоит много всего. Подготовка в Звездном городке в России.

– В таком случае, для чая еще много времени. Если, конечно, вам удастся раздобыть приличный чай в России.

Брэдли вздрагивает и морщится.

Томас медленно отпивает чай и смотрит на него поверх своей чашки.

– С вами все в порядке?

Их взгляды встречаются.

– Глуррк, – произносит Брэдли.

– Что это значит? «Чай» по-русски?

Брэдли выкатывает глаза, прижимает руку к груди и соскальзывает со стула на пол. Теренс Брэдли, командир авиакрыла в прошлом. Живой в прошлом.

– Черт возьми, – вырывается у Томаса.

Брэдли, как кажется, уже не дышит. Томас делает все возможное, чтобы уложить астронавта в наиболее безопасное, по его представлению, положение, хотя это больше походит на укладывание спящего ребенка. Потом Томас бросается к двери. Он ищет Клаудию, но натыкается на охранника, играющего на телефоне.

– Он потерял сознание. Астронавт. Брэдли. Похоже, он мертв.

– Черт, – бросает охранник. Он убирает телефон и начинает кричать в свою рацию.

Двое мужчин с зеленой сумкой для первой помощи бегут по коридору и отодвигают Томаса в сторону. Они смотрят на Брэдли, потом друг на друга и одновременно говорят:

– Черт.

Один из них хватает телефон, висящий на стене, и кричит в трубку. Другой начинает стаскивать с Брэдли оранжевый скафандр.

Затем Томас вновь оказывается в глубине маленькой комнаты, когда в нее врываются мужчина и женщина в медицинской одежде. Мужчина сжимает руки в замок и принимается ритмично надавливать на грудь Брэдли. Женщина распахивает пластиковый чемоданчик и достает оттуда дефибриллятор. Мужчина останавливается, наклоняется, чтобы прижать свой рот к губам Брэдли, и делает три сильных выдоха. Потом он смотрит на женщину и говорит:

– Черт.

– В сторону, – говорит женщина, в то время как мужчина разрывает на Брэдли его белую майку. Тело астронавта содрогается, когда женщина прижимает к его телу электроды и дефибриллятор дает разряд. Оба медика поднимают руки, требуя тишины, после чего переглядываются.

«Черт».

Появляются еще двое медицинских работников с носилками, после чего четверо медиков, двое санитаров первой помощи и охранник уходят, забрав Брэдли и оставив Томаса наедине со скомканным оранжевым скафандром, выглядящим так, словно его обладатель, собиравшийся стать первым человеком на Марсе, каким-то образом вдруг испарился.

Томас смотрит на него некоторое время. Ему кажется, будто нужно что-то сказать, но единственное, что приходит ему в голову, уже было произнесено много раз всеми другими.

Вдруг звонит телефон на стене. Это Клаудия.

– М-м-м-м, – произносит Томас.

– Все готово. Ведите его сейчас.

Томас чувствует, что должен рассказать ей обо всем случившемся, но ему удается лишь выпалить:

– Дэвид Боуи умер.

– Да, – раздраженно отвечает Клаудия. – Об этом мы уже говорили.

Затем телефон умолкает. Томас смотрит на лежащий на полу скафандр.

«Ужасно? Отправиться на Марс навсегда? Подальше от всего на нашей планете?»

Он сует руку в карман своего лабораторного халата и достает конверт, полученный этим утром, – единственная его корреспонденция на день рождения. Это письмо от Дженет. Вернее, от ее адвоката. Документы на развод. И еще бумажка-стикер с написанным ее рукой коротким посланием. «Надеюсь, ты не будешь упрямиться, Томас. Я встретила человека. Пришло время двигаться дальше. Время для новых горизонтов».

Он знал, разумеется, что этот момент наступит. Они расстались уже пять лет назад. А до того три года практически не разговаривали. Первая пара лет их брака тоже была тернистой. В действительности, размышляя об этом теперь, Томас приходит к выводу, что, вероятно, был лишь один год – как раз в самой середине всего этого, – когда их отношения были близки к тому, что их можно было хотя бы с натяжкой назвать счастливыми. Он всегда знал, что она встретит кого-нибудь другого. «Она заслуживает быть счастливой, – думает он, но тут же перечеркивает эту мысль. – Нет, не заслуживает. Никто не заслуживает быть счастливым. Люди заслуживают пищу, и воду, и кров, и соблюдение всех этих основных человеческих прав, но не счастья. Оно не является жизненно важным». Он же как-то научился обходиться без счастья – с тех пор как ему было всего восемь лет.

Телефон снова звонит, но Томас его игнорирует. Он засовывает письмо обратно в карман своего халата, после чего раздевается до нижнего белья и облачается в оранжевый скафандр. Затем он спокойно покидает комнату и проходит по коридору до двери, возле которой стоит молодая женщина.

– Это… что… такое?.. – говорит она, но, прежде чем ей удается произнести что-либо еще, Томас проскальзывает мимо нее, открывает дверь и устремляется навстречу нетерпеливому гулу конференц-зала.

Начинают щелкать вспышки фотокамер, и гул голосов становится еще громче, когда директор Бауман объявляет со своего места за столом в переднем ряду:

– А теперь с огромным удовольствием представляю вам человека, которому предстоит первым ступить на Марс…

Томас выступает вперед и машет журналистам.

– Томас Мейджор, – громко произносит он.

На какое-то мгновение повисает тишина. Томас кидает взгляд на побледневшую Клаудию. Брови Баумана вновь начинают на его лбу ожесточенную схватку. Еще троих человек в костюмах Томас смутно узнает по их фотографиям в вестибюле. На стене за столом президиума висят флаги Великобритании и БриСпА.

Клаудия поднимается и машет всем рукой:

– Э-э-э, прошу вашего внимания… у нас есть анимированная инфографика нашего проекта… эм-м-м… запланированного полета и это…

Однако все внимание прессы уже обращено на Томаса. Он сгибает руку, напрягая мышцы под своим скафандром. Приятное ощущение. Потом один из репортеров в переднем ряду говорит:

– Томас Мейджор? Майор… Том?

Вспышки камер возобновляются с новой силой, все начинают кричать одновременно, задавая вопросы, и Томас отчетливо слышит, как Бауман тихо произносит: «Это что – какая-то шутка?»