Командующий германским флотом и начальник штаба ВМФ гросс-адмирал Эрих Редер не согласился с тем, что эти корабли подходят для столь активной роли. Несмотря на его возражения, в середине января 1942 года новый линейный корабль «Тирпиц» оказался переведенным в Тронхейм. Этот ход германский военно-морской штаб планировал на самом деле с ноября, и прежде всего для того, чтобы эффективно сковать британские тяжелые военно-морские соединения. Линкор бросил якорь в Тронхейме 16 января 1942 года. Этот корабль, которым командовал капитан 1-го ранга Карл Топп (Чарли), был самым грозным из действующих военных кораблей. Начальник разведки британского адмиралтейства, весьма озабоченный проблемами, связанными с германскими надводными кораблями, позже заявлял, что «Тирпиц» и «Бисмарк» были, по его мнению, двумя самыми совершенными линкорами из когда-либо построенных. При водоизмещении 42 000 тонн и восьми 15-дюймовых орудиях главного калибра «Тирпиц» мог противостоять любому кораблю союзников. Стратегический эффект перехода линкора к берегам Норвегии был велик. Черчилль в то время считал, что ситуация на море во всем мире коренным образом изменится, если удастся уничтожить этот линкор. В частности, это позволило бы союзникам восстановить военно-морское превосходство в Тихом океане.

Через несколько недель после перехода «Тирпица» немцы перебросили в Норвегию еще несколько тяжелых надводных кораблей. Гитлер понял, что прошло время для дальних рейдов со стороны военно-морской группировки, базирующейся в Бресте и состоящей из линейных кораблей «Шарнхорст» и «Гнейзенау» водоизмещением 31 000 тонн каждый и иногда называемых «линейными крейсерами», а также тяжелого крейсера «Принц Ойген» водоизмещением 14 000 тонн. Брест был теперь единственной атлантической базой, доступной немцам, и, если бы военным кораблям пришлось оставаться там заблокированными на неопределенное время и в пределах досягаемости со стороны командования бомбардировочной авиации Королевских ВВС, немцам рано или поздно пришлось бы столкнуться с тем фактом, что их корабли разрушены в результате авианалетов. По приказу Гитлера во вторую неделю февраля 1942 года эту боевую группировку вывели через Ла-Манш в восточном направлении. Прямая выгода от этого прорыва на восток была уменьшена из-за того, что оба линкора пострадали во время этого броска от мин, а «Гнейзенау» был поврежден, попав под бомбы уже в Киле, и находился в доке. Только «Принц Ойген» оказался в состоянии выйти 20 февраля в Тронхейм вместе с тяжелым крейсером «Адмирал Шеер» водоизмещением 11 000 тонн^[3]. Но злой рок неотступно преследовал германские корабли: у норвежских берегов с британской подводной лодки «Трайдент» «Принцу Ойгену» торпедой снесло руль, и он был вынужден возвратиться на ремонт из Норвегии в Германию. Хотя германский план сформировать эскадру в составе кораблей «Тирпиц», «Адмирал Шеер» и «Принц Ойген», «чтобы проводить из Тронхейма наступательные и оборонительные операции в северных водах», провалился, немцы еще могли собрать в Норвегии грозную ударную группу.

Двойная роль ожидала теперь флот метрополии, что вселяло в адмирала Тови новое беспокойство: как препятствовать прорыву этой мощной германской группировки северными путями в Атлантику и одновременно прикрывать прохождение конвоев на север России. Он предупредил, что никакая диспозиция кораблей флота метрополии не в состоянии обеспечивать адекватное прикрытие и конвоев, и северных путей. При таком средоточении германских тяжелых кораблей в Норвегии Тови ожидал, что любой из них или все сразу будут атаковать конвои к западу от острова Медвежий, а восточная часть их маршрута станет объектом нападения со стороны исключительно подводных лодок и авиации. Были соответственно составлены планы прикрытия западной части маршрута русского конвоя действиями флота метрополии.

В то же самое время штаб германского ВМФ решил, что простого присутствия их военно-морских сил в Норвегии недостаточно, чтобы сковать действия тяжелых кораблей союзников в северных водах, и послал «Тирпиц», чтобы атаковать следующий конвой союзников, который пойдет на восток. Развитие этой операции имело громадное значение для понимания поведения германского флота во время более поздней операции – против PQ-17.

3

О чем Гитлер не знал и в возможность чего гросс-адмирал Редер упрямо отказывался верить, так это в тот факт, что британцы разработали в высшей степени секретную технику, оказавшуюся способной распознавать шифры шифровальной машины «Шлюссель-М», использовавшиеся германским флотом. Быстрота дешифровки была различной, но результаты наносили непоправимый ущерб немцам.

Эти декодированные сообщения с грифом высшей секретности вывели британский флот на «Бисмарк» в мае 1941 года. А когда самолеты-разведчики Королевских ВВС не сумели обнаружить «Тирпиц», именно данные перехвата сверхсекретной информации позволили британскому адмиралтейству узнать о приходе корабля в Норвегию 6 января 1942 года. И когда нацистская военно-морская группа «Север» 22 февраля радировала на подводную лодку U-377, чтобы та обеспечила фланговое охранение тяжелых крейсеров «Принц Ойген», «Адмирал Шеер» и пяти эсминцев, «которые сегодня вечером или очень скоро совершат переход из Бергена в Тронхейм», перехват этого сообщения позволил адмиралтейству направить британскую подводную лодку на подходы к Тронхейму и на следующее утро вывести корабль «Принц Ойген» из строя. 5 марта командующий германской арктической группировкой направил радиосообщение, что воздушная разведка обнаружила конвой, а вскоре приказал, чтобы 5-я флотилия эсминцев находилась в трехчасовой готовности к выходу; эти ценные данные перехвата спустя несколько часов также легли на стол адмирала Тови. 6 марта в 17.00 последовал новый перехват:

«От: группа «Север».

Кому: всем кораблям.

Срочно.

Флагманский линейный корабль «Тирпиц» и три эсминца выйдут из квадрата AF 6717 в 17.00/6/3 курсом на север со скоростью 25 узлов, чтобы действовать против конвоя противника».

Соответствующие приказы почти тут же были переданы по радио на подводные лодки. Из перехвата сообщения 8 марта от группы «Север» в адрес 5-й флотилии эсминцев британское адмиралтейство смогло прочесть, что рандеву «Тирпица» с другими кораблями состоится следующим утром в 8.00 в квадрате AC 4735 по сетке секретной нацистской военно-морской карты. Поскольку британцы уже давно ею не владели, адмирал Тови убедился, когда пришло время, что не только германские эсминцы – участники рандеву с «Тирпицем».

Британский конвой PQ-12 вышел в первую неделю марта в то же время, как с русской стороны в западном направлении вышел конвой QP-8. Линкор «Тирпиц» под флагом вице-адмирала Цилиакса (командующего линкорами) вышел с тремя эсминцами 5-й флотилии эсминцев, чтобы атаковать конвой. Согласно оперативному приказу, они должны были «избегать столкновения с превосходящими силами противника», но могли принять сражение с равными или уступающими по мощи кораблями, если это не воспрепятствует выполнению их главной задачи – уничтожению конвоя. Одиночные грузовые суда им не следовало атаковать, чтобы сохранялся элемент внезапности.

Адмирал Цилиакс и не думал о принятии сражения с «равными силами», поскольку поединок с таким линейным кораблем, как «Кинг Джордж V», был чреват для «Тирпица» по меньшей мере сильными повреждениями, а возможное уничтожение или нанесение повреждений одному из многих вражеских линкоров не стоило бы этого. Германский военно-морской штаб в Берлине впоследствии одобрил позицию Цилиакса.

План выглядел как нельзя лучше, но по пути германские эсминцы наткнулись на русское грузовое судно, значительно отставшее от шедшего на запад конвоя, и, несмотря на запрещающие пункты приказа, открыли по нему огонь. Прежде чем неудачливое русское судно затонуло, оно передало радиосообщение о нападении и координаты своего местонахождения. Вскоре в радиорубке «Тирпица» получили подтверждение о приеме сигнала бедствия радиостанцией в Клиторпсе.

После трехдневного крейсирования и провала попыток обнаружить конвой PQ, который к тому времени был развернут адмиралтейством в обратную сторону, германские корабли получили приказ возвратиться. Погода была хмурой, но ранним утром 9 марта стало проясняться, и в 8 часов с «Тирпица» в разрыве облаков увидели несколько самолетов, явно следивших за кораблем. Серьезность положения сразу стала очевидной: самолеты были «Альбакорами», а это значило, что где-то поблизости находится авианосец союзников. Адмирал Цилиакс срочно запросил по радио, чтобы прислали истребители с ближайшего аэродрома в Боде, но радиостанция там не работала, и самолеты не прилетели. Немцы слишком поздно поняли опасность своего положения, неприятно сходного с тем, в каком очутился в мае 1941 года «Бисмарк», а семью месяцами позже – также «Принс ов Уэльс» и «Рипалс». Осмотревшись вокруг, Цилиакс увидел, что только один эсминец сопровождает его, два же других были приданы для дозаправки, да и этот оставшийся эсминец не годился для дела из-за ледовой обстановки и бурного моря; у линкора не было никакого воздушного прикрытия, а в пределах нанесения удара находился вражеский авианосец. Почему в радиорубке «Тирпица» не слышали никакого радиообмена между находившимися поблизости кораблями союзников? Цилиакс знал, что авианосец союзников не рискнул бы глубоко заходить в норвежские воды без соответствующего боевого охранения. «Тирпиц» оказался в ловушке.

Цилиакс развернулся, чтобы ринуться под защиту Лофотенских островов, и запустил с помощью катапульты самолет, чтобы тот отогнал преследователей, но самолет встретился с тучей «Альбакоров», пошедших в атаку на германский линкор. Двадцать пять самолетов-торпедоносцев атаковали «Тирпиц» в течение девятиминутного сражения, которое вряд ли суждено забыть германским морякам. Британцы заходили в атаку группами по три и шесть самолетов под разными углами, не думая об оборонительных средствах, вынуждая линкор уклоняться, рыскать и менять курс, то есть совершать маневры, не свойственные такому кораблю. На сей раз, как потом превратно комментировали немцы, удача была на их стороне: «Тирпиц» оказался способен читать траектории торпед, и все они прошли мимо. Единственными германскими потерями оказались три офицера на мостике линкора, они были ранены пулеметным огнем с самолетов.

В то время союзники не понимали испуга, который охватил немцев из-за внезапного столкновения с самолетами авианосца. Но в результате потери «Бисмарка» у немцев появился «авианосный комплекс», который сопровождал все дальнейшие операции крупных германских кораблей.

В связи с упущенной возможностью завязать бой с «Тирпицем» среди офицеров Королевского ВМФ, принимавших участие в операции, имели место некоторые взаимные обвинения. Контр-адмирал Л. Гамильтон, незадолго до сражения назначенный командующим 1-й эскадрой крейсеров, обратил особое внимание на трудности флота в ситуациях, когда главнокомандующий флотом адмирал Тови был в море и оказывался не способен нарушить радиомолчание даже во время такой простой операции, как эта. Подчеркивая, что противник будет принимать всевозможные предосторожности, чтобы не вовлекать «Тирпиц» в сражения, и, «как следовало полагать, принял адекватные меры по радиопеленгации», Гамильтон отметил, что было нереалистично ожидать, чтобы главнокомандующий ВМФ хранил молчание в эфире во время жизненно важной операции, длящейся несколько дней: дело в том, что единственного движения телеграфного ключа в радиорубке крупного корабля, находящегося на позиции, с которой он мог бы перехватить «Тирпиц», было бы достаточно, чтобы тут же загнать «Тирпиц» под защиту фьордов.

Прямым следствием пребывания в море британского главнокомандующего ВМФ во время последней операции и связанной с этим необходимости хранить строгое молчание в радиоэфире было то, что на каком-то этапе Тови командовал передвижениями своих линкоров и авианосца, в то время как адмиралтейство командовало его крейсерами и эсминцами; 8 марта в 17.22 Тови в конечном счете был вынужден связаться по радио с адмиралтейством, сообщив о своей позиции и намерениях и попросив переподчинить ему его крейсеры и эсминцы. Это, прокомментировал Гамильтон, вряд ли был самый эффективный способ действий. Несмотря на эту критику, главнокомандующий упорно настаивал на своем выходе с флотом метрополии в море на конвойные операции вплоть до случая с PQ-17, после которого, как будет отмечено, он стал воздерживаться от этого. А пока что адмиралтейство продолжало вмешиваться в операции флота, «к серьезному неудовольствию» Тови.

Не только британцы сделали важные выводы из нападения на «Тирпиц» самолетов с британского авианосца 9 марта. На характер операций германского линейного флота против конвоя PQ-17 и на отношение самого Гитлера к таким операциям весьма повлияли красноречивые заключения, сделанные Редером и штабом германского ВМФ из первой вылазки «Тирпица»:

«Ход событий показывает нашу собственную военно-морскую слабость в этих северных водах. Враг отвечает на каждую германскую вылазку направлением мощных боевых группировок, особенно авианосцев, которые следует признать наиболее опасными противниками тяжелых кораблей!

Свидетельством чрезвычайной уязвимости наших позиций является тот факт, что враг осмеливается вторгаться в наши северные прибрежные воды, не подвергаясь риску быть уничтоженным германскими ВВС. Наши собственные эскортные силы (эсминцы, торпедные катера) настолько численно слабы, что крупные корабли неизбежно оказываются под предельным давлением во время нападений с воздуха и в боях с врагом».

Делая доклад фюреру три дня спустя после спасения «Тирпица», Редер настаивал на том, что, пока Германия не имеет авианосцев, германские ВВС должны обеспечивать самую плотную поддержку с сухопутных аэродромов для любых планируемых военно-морских операций из Норвегии. Сам Редер придерживался того мнения, что поскольку в Арктике не могло быть крупных военно-морских операций без вовлечения всего германского флота, базирующегося в Норвегии, то крупным кораблям лучше всего стоять там на якоре и обозначать присутствие флота с целью отвратить союзников от проведения десантных операций, и что ими нужно рисковать в арктических операциях только в тех случаях, когда германские ВВС смогут точно и несомненно устанавливать позиции врага и будут достаточно сильны, чтобы нейтрализовать любые вражеские авианосцы поблизости.

Заключительный вывод, который немцы сделали из случая с «Тирпицем», не годился для скорого воплощения в жизнь: немцам следовало спешно приступить к строительству собственных авианосцев и обзаведению соответствующими самолетами. Гитлер признался, что теперь верит в срочную необходимость этого. Работы на единственном строящемся авианосце «Граф Цеппелин» были фактически до этого заморожены из-за нехватки стали^[4]. Теперь Гитлер осознал, что чем скорее будет сформировано соединение в составе, скажем, «Тирпица», «Шарнхорста», авианосца, пары тяжелых крейсеров и двенадцати – четырнадцати эсминцев, тем лучше: это изменило бы военно-морское положение Германии в северных водах, да, в сущности, и везде, эффективнее, чем какая-либо иная мера.