Евангелина терпеть не могла хранилище. Сосуды с кровью непрерывно вибрировали, и эта вибрация не столько слышалась, сколько ощущалась всей кожей. С каждой минутой, проведенной в этих стенах, ощущение усиливалось и в итоге едва не сводило с ума. В представлении Евангелины, филактерии были слишком близки к магии крови, но поскольку орден считал их полезными, он и не возражал против существования филактерий. Толика ханжества во имя благой цели.

Первый Чародей Эдмонд стоял рядом с Евангелиной, взирая на колонны с откровенным отвращением. Старческой морщинистой рукой он потер лоб и лишь тогда обнаружил, что храмовница наблюдает за ним.

– Рис – славный малый, – проговорил он, словно отвечая на незаданный вопрос.

– Ты и про Жанно сказал бы то же самое?

– Нет, хотя сомневаюсь, что ты мне поверишь.

– И правильно делаешь.

Евангелина подошла к центральной колонне, потрогала металлическую лестницу, которая обвивала ее, – просто убедиться в прочности последней. Казалось немыслимым, чтобы такая субтильная конструкция выдержала вес человека, если он решит подняться на самый верх, но до сих пор узкие ступеньки ни разу даже не прогнулись у нее под ногами. И все равно она неизменно – ради собственного спокойствия – ощупывала лестницу.

Евангелина осторожно начала подъем. Она заметила, что некоторые сосуды перестали светиться. Обычно это означало, что маг, чья кровь помещена в сосуд, умер. Надо будет предложить, чтобы Усмиренные изъяли ненужные филактерии, – давненько здесь, как видно, не наводили порядок. Впрочем, к кому она обратится с этим предложением? К Лорду-Искателю? Евангелина сильно сомневалась, что этого человека интересуют такие мелочи, как повседневное управление делами башни.

Филактерия чародея Риса нашлась примерно посередине колонны. Хотя так и значилось в описи, Евангелина для страховки проверила рунический знак на сосуде. Она нередко задумывалась, способны ли ошибаться Усмиренные, которые занимаются ведением описей. Усмиренные, как правило, нечеловечески методичны и, поскольку их не обуревают страсти, считаются благонадежными… но не слишком ли храмовники на них полагаются? Все эти люди когда-то были магами, и хотя у них не осталось прежних чувств, кто знает, может быть, когда-то случится так, что и Усмиренный восстанет против ордена.

Церковь всегда утверждала, что это невозможно. Правда, Церковь некогда считала немыслимым и мятеж магов.

– Что же, нам теперь вовсе запрещено покидать свои комнаты? – спросил снизу Первый Чародей. – Магам всегда разрешали свободно перемещаться в пределах башни. Нельзя же почти начисто лишить человека свободы, а потом отбирать жалкие остатки и надеяться, что он просто исчезнет.

– Потому что иначе взбунтуется? Как взбунтовались в Киркволле? – Голос Евангелины прозвучал излишне раздраженно. Спускаясь с филактерией по лестнице, она постаралась взять себя в руки. – Условия там, уж поверь, были куда суровей здешних. Если вспомнить, чем все это закончилось, то даже ты, надеюсь, согласишься, что сравнения неуместны.

Первый Чародей пожал плечами:

– Покушение на жизнь Верховной Жрицы, спору нет, чудовищная глупость. Я прошу одного – чтобы за это не пришлось расплачиваться всем нам.

Евангелина сошла с лестницы и повернулась к нему:

– Вполне возможно, что чародей Рис вовсе не замешан в этом деле. Что, если сейчас он валяется где-то с ножом в груди, потому что кто-то другой решил таким образом прикрыть свою вину? Нравится вам это или нет, но храмовники нужны и для того, чтобы защищать магов.

– Даже если эта защита нас убивает? – Старик рассеянно махнул рукой, предупреждая резкую отповедь храмовницы. – Извини. Время позднее. Ты нашла то, что искала?

– Да.

– Тогда пойдем отсюда.

Они вышли из хранилища, и Евангелина отпустила Первого Чародея. Без единого слова он заковылял вниз по лестнице, а часовой со смиренным видом закрыл за спиной Евангелины дверь. Он явно разрывался между двумя стремлениями – притвориться, будто ничего особенного не случилось, и подлизаться к старшей по чину. Евангелина решила, что еще задаст ему жару.

Она поднесла к глазам филактерию и внимательно ее осмотрела. «Ну что же, проверим, куда ты девался». Сосредоточившись, Евангелина направила на сосуд с кровью лучик энергии. Алое свечение запульсировало, а затем медленно набрало силу.

Стало быть, Рис еще в башне. Уже легче.

Евангелина двинулась вниз по лестнице, ни на миг не отрывая глаз от сосуда. Чем ниже она спускалась, тем ярче светилась кровь. Это не помогало найти Риса, зато подсказывало, что она движется в нужную сторону, – и так Евангелина, минуя ярусы со спальнями магов, установила, что пропавший чародей находится еще ниже. Стало быть, он воспользовался тайным ходом, если только часовой в общем зале не отошел от своего поста дальше, нежели утверждал.

Она шла и шла по сумрачным коридорам башни, и зловещее свечение филактерии освещало ей путь. Во внутреннем дворе, где обычно упражнялись храмовники, сейчас не было ни души. Тишина царила и в безлюдной часовне, лишь Вечный Пламень, пылавший в священной жаровне, свидетельствовал о том, что сюда все-таки приходят молиться. Евангелина была совершенно одна и не слышала вокруг ни единого звука, кроме эха собственных шагов.

Наконец филактерия привела ее ко спуску в Яму. Правду говоря, в этом не было ничего неожиданного. Если чародей и впрямь так близко, как показывает яркое свечение крови, а на жилых ярусах его нет, то где еще ему ошиваться, как не в Яме?

Первым делом Евангелина направилась в темницы. И не потому, что надеялась отыскать там Риса, – филактерия, что и понятно, с ней согласилась, – а потому, что не собиралась в одиночку отправляться на поиски опасного (вполне вероятно) мага, не предупредив никого о своих намерениях. Недавнее происшествие на дворцовом балу еще раз напомнило ей, что даже один-единственный маг может оказаться довольно грозным противником.

Темницы были отвратительным местом. Остались они с тех времен, когда башня еще не принадлежала Церкви, но служила укрепленной резиденцией императора Кордилия Драккона. Именно он основал Церковь в те давние смутные времена, когда повсюду множились уродливые культы и бесновалась еще не укрощенная магия. Евангелина подозревала, что когда-то в темницах не было ни одной пустой камеры и старинная пыточная тоже не простаивала без дела. Храмовница содрогалась при мысли, что орудия пыток, до сих пор пылившиеся там, снова будут пущены в ход.

И ведь такое может случиться, если маги зайдут слишком далеко. У Евангелины хватало ума это понять, у магов – как она надеялась – тоже.

Два храмовника, сидевшие в тюремной кордегардии, увлеченно резались в карты. При виде офицера они хотели было вскочить, но Евангелина покачала головой – не надо.

– Не спится, рыцарь-капитан? – спросил один.

– Ищу пропавшего мага. – Евангелина показала филактерию.

– Мы никого не видели.

– Да я тоже не думаю, что он первым делом побежал бы сюда, – хмыкнула Евангелина. – Просто решила предупредить вас, что собираюсь побродить по Яме. На всякий случай.

Мужчины обменялись многозначительными взглядами.

– Ждешь неприятностей? Хочешь, кто-нибудь из нас пойдет с тобой?

– Не нужно. Проверьте камеры. Убедитесь, что все заключенные целы и невредимы.

Евангелина тронулась было с места, но остановилась, заметив, что один из стражников выглядит обеспокоенным.

– В чем дело, сер? – напрямик спросила она.

Тот с виноватым видом отвернулся от напарника, который смерил его уничтожающим взглядом.

– Я… слышал какие-то странные звуки. Оттуда, снизу.

– Какие именно?

– Да самые обычные! – категорично заявил второй стражник.

Это уже было интересно. Евангелина скрестила руки на груди и, вскинув брови, вопросительно глянула на храмовников:

– И что ты считаешь «обычными звуками»? Я сама давно уже не несла стражу в темницах, но для кого-то, возможно, это самый первый пост.

– Послушай, что я скажу! – Стражник вскинул руки, словно защищаясь от невысказанных обвинений. – В таких ветхих местечках всяких звуков полным-полно. Снизу то и дело доносится какой-то шум. То рушится кладка, то булькает что-то в сточных ходах. Если бросаться туда всякий раз, когда что-то послышится, так всю ночь и пробегаешь в темноте.

– А еще это может быть Призрак Башни, – с некоторым смущением вставил первый.

Евангелина выразительно закатила глаза. До нее уже доходили слухи о призраке – очередная чушь, состряпанная магами, но вот чтобы об этом заговорил храмовник… Впрочем, пресловутый призрак вполне мог оказаться демоном – тем более что в башне обнаружились маги крови, а такая возможность придавала пустячным сплетням некоторый вес. По сути, ей следовало серьезнее отнестись к россказням о призраке.

Евангелина покинула темницы и спешно устремилась дальше.

Будучи незнакома со здешними местами, она все еще разыскивала дорогу к нижним коридорам, когда в первый раз услышала странный звук. Отдаленный грохот, чем-то похожий на раскаты грома… или взрыв. Она перешла на бег и опрометью помчалась вниз по лестнице, на ходу выхватив из ножен меч. И тогда услышала еще кое-что – сухой и резкий треск молнии. Внизу кто-то творит заклинания.

Что, во имя Создателя, там происходит? Бой?

Евангелина бежала по коридорам, держа перед собой филактерию, чтобы следить, насколько ярко светится кровь в сосуде. Дважды ей пришлось повернуть назад, потому что впереди оказался тупик, а в третий раз – когда она выяснила, что коридор ведет совсем в другую сторону. Евангелина выругалась сквозь зубы, отчасти коря себя за то, что с самого начала не подняла на ноги всю башню, отчасти поминая недобрым словом безымянных идиотов, которым некогда пришла в голову блестящая идея устроить в подземелье лабиринт. Ордену следовало запечатать эту часть Ямы еще несколько веков тому назад.

А потом Евангелина ворвалась в усыпальницы храмовников и тогда наконец увидела чародея Риса. Он стоял рядом с одним из больших саркофагов, а статуя, ранее возвышавшаяся на крышке, теперь валялась грудой обломков на полу. В воздухе висело облако пыли и едко пахло дымом. Сам маг с ног до головы был измазан грязью, и… стоп, что там у него на лице? Кровь? Посох в руке чародея сверкал и искрился силой, явно готовый к очередной атаке.

– Ни с места, маг! – выкрикнула Евангелина, взмахнув мечом. – Посмей только ослушаться, и тебе конец!

Вздрогнув от неожиданности, Рис стремительно развернулся к ней. Мгновение казалось, что сейчас он ринется в драку… но затем маг узнал Евангелину, и свер-кание, окутавшее посох, погасло. Рис невесело ухмыльнулся.

– Кого я вижу, – проговорил он. – Доброй ночи, сер Евангелина. Что привело тебя в закоулки Ямы?

– Шум, а также пропавший маг.

Рис кивнул, теперь уже посерьезнев:

– Полагаю, это было неизбежно.

Каким-то образом он ухитрялся даже под слоем грязи оставаться привлекательным. Должно быть, дело в глазах – теплых, карих, как у ее отца. Будь они другого цвета, Рис – чернобородый, с резкими чертами лица – выглядел бы мрачно и даже зловеще. Оттого и не удавалось понять, каков он на самом деле. То, как он держался в разговоре с Лордом-Искателем, свидетельствовало о храбрости… или о безрассудстве.

Евангелина решительно двинулась к нему:

– Изволь-ка объяснить, что ты здесь делаешь!

На долю секунды ей почудилось, что Рис и впрямь готов подчиниться этому требованию. Во всяком случае, видно было, что он, сосредоточенно хмурясь, размышляет над такой возможностью… однако в итоге маг покачал головой:

– Ты мне все равно не поверишь.

– Не поверю? – Евангелина рискнула шагнуть ближе – так, что острие меча едва не касалось груди мага.

Рис скосил глаза на клинок, но не шелохнулся. Стало быть, он не полезет в драку. Отлично.

– А что, по-твоему, я должна подумать? Вначале Лорд-Искатель допрашивал тебя, а потом ты тайком ускользнул сюда… зачем? Чтобы разрушить усыпальницу? Выместить зло на беззащитном камне?

– Это не совсем так.

– Ты с кем-то сражался. С кем?

Говоря это, Евангелина зорко следила за магом. Она заметила, как он украдкой глянул на темный угол в дальнем конце усыпальницы. Она тоже посмотрела туда, но увидела только каменные плиты, пятна сажи да клочья дыма. Рис определенно метал заклинания… но в кого?

– Ты видишь кого-нибудь, с кем я мог бы сражаться? – уклончиво, вопросом на вопрос ответил маг.

Евангелина помедлила. Вполне возможно, что неведомый противник Риса уже скрылся. Она вошла сюда через единственный вход, но в усыпальнице наверняка могло обнаружиться с десяток тайных выходов. И все же… что-то здесь было не так.

– Нет, не вижу. – Евангелина опустила меч – ненамного, самую малость. – Однако это не ответ.

Чародей ничего не сказал, лишь рассеянно потер лицо. На щеке его под слоем грязи наверняка скрывалась рана, и он, когда опустил руку, с искренним недоумением уставился на окровавленную ладонь.

– Итак, – проговорил он легкомысленным тоном, словно они вели светскую беседу где-нибудь в коридорах башни, – как ты теперь намерена поступить?

– Ты не оставил мне выбора. Придется подержать тебя в камере, покуда я не разберусь с этим делом.

– В камере? Вот уж не знаю…

Евангелина не дала ему договорить. Она прянула вперед и, развернув в прыжке меч, ударила мага рукоятью в затылок. Застигнутый врасплох, Рис мгновенно обмяк и повалился на пол, словно мешок с картошкой. Посох его погас, и теперь усыпальницу освещало только алое сияние филактерии.

Стоя над Рисом и не опуская меча, Евангелина пристально оглядела усыпальницу. Здесь должно было найтись нечто подозрительное… но она увидела лишь струйку дыма, тянувшуюся над поверженной статуей, да густое облако пыли. В остальном было тихо и недвижно.

«Дыхание Создателя! Что же ты здесь делал, маг?»

Чу! Вроде бы краем глаза она уловила какое-то движение? Евангелина крепче стиснула меч и крадучись, бесшумным шагом двинулась в дальний угол усыпальницы. Она тщательно осмотрела все зазоры между саркофагами, обыскала все темные местечки – не затаился ли там кто.

Пусто.

Храмовница зябко поежилась. Слишком много здесь статуй, изображений людей, которые умерли так давно, что имена их стерлись даже с эпитафий. И слишком много в последнее время велось разговоров о призраках. От этих мыслей по спине пробежал холодок… а Евангелина этого терпеть не могла. Со страхом не повоюешь.

Она вернулась к Рису, который так и валялся без сознания. Сунув меч в ножны, Евангелина не без труда взвалила мага на плечо и побрела к выходу. Она шла и чувствовала, как волосы на затылке встают дыбом.

И не могла отделаться от ощущения, что за ней следят.