На четвертом уровне располагается радость духовная. Порой радость приходит к нам не через движение, не через любовь, но через неожиданное соприкосновение с чем-то, напоминающим бесконечный, чистый дух. Писатель и профессор Уитонского колледжа Джерри Рут Как цитирует К.С. Льюиса^[10]: «радость приходит с осознанием, что действительности чуждо идолопоклонничество, и что на самом деле миром правит некая мистическая сила».

Однажды поэт Кристиан Уиман работал на кухне в своей пражской квартире, как вдруг на подоконник, буквально в метре от него приземлился сокол. Со своего наблюдательного пункта сокол окинул взглядом деревья и здание напротив, но ни разу не оглянулся и не посмотрел на Уимана. Потрясенный до глубины души, он тут же позвал свою девушку, которая в тот момент принимала ванну. Оставляя за собой капли воды, она пришла на его зов и, остановившись рядом с Уиманом, во все глаза уставилась на сокола. «Загадай желание», – шепнула она. Тут сокол повернул голову и встретился взглядом с Уиманом. Внутри у Кристиана словно что-то оборвалось. Позже он описал случившееся в стихотворении:

 
Я стоял, завороженный,
Молил, молил, молил,
Чтобы мгновение не кончалось.
Как вдруг оно прошло.
 

Такой вид духовной радости зачастую требует мистической сонастроенности. Мать Толстого умерла, когда он был маленьким мальчиком. Перед похоронами он оказался в комнате, где стоял ее открытый гроб. Он взобрался на стул, чтобы хорошенько увидеть ее, и испытал странное умиротворение. «Я смотрел и чувствовал, что какая-то непонятная, непреодолимая сила притягивает мои глаза к этому безжизненному лицу, – писал он позже. – На время я потерял сознание своего существования и испытывал какое-то высокое, неизъяснимо-приятное и грустное наслаждение». Затем в комнату вошел человек, и Толстой подумал, что, стоя на табурете с блаженным выражением лица, может показаться вошедшему бесчувственным, а потому, дабы соблюсти условности, он притворился, что плачет. «Это эгоистическое чувство больше других заглушало во мне истинную печаль».^[11]

Теперь мы поднимаемся ко все более и более высоким уровням переживания радости. Пятый – это трансцендентная радость, чувство единения с природой, Вселенной или Богом. В книге «В походе со святыми»^[12] Белден Лейн описывает свой опыт пешего туризма таким образом:

«Всякий раз, оказываясь в дикой природе, по неведомой мне схеме обмена мое тело и окружающая среда проникают друг в друга. Я двигаюсь в воде и вдыхаю воздух, наполненный ароматом жимолости. Меня окутывает паутина, а в кожу и одежду впиваются колючие ветви кустарников. В рот залетают комары, привлеченные запахом пота. Чувствую под подошвой камни. И не всегда понятно, где «заканчиваюсь» я и «начинается» все остальное. То, что кажется «мной», не ограничивается пределами моей кожи».

Такое трансцендентное переживание может продлиться не более пары минут, но и за это короткое время оно способно изменить всю последующую жизнь. Человеку в это мгновение словно открывается тайная суть вещей, после чего возврат к привычному образу жизни невозможен, созерцания танца бледных теней на стенах пещеры становится недостаточно. Ральф Уолдо Эмерсон^[13] выстроил целую философию на подобных мгновениях трансцендентного опыта. «Когда стоишь босиком на земле, голову обдувает блаженный ветер, взор обращен вверх, в бесконечное космическое пространство – эгоизм улетучивается. Ты превращаешься в прозрачное глазное яблоко. Становишься ничем и видишь все. Потоки Вселенского Существования проносятся сквозь тебя».

Эта радость – сладкая жажда, томление, пускай и болезненное временами. Стоит нам познать вкус вечного, как с этого момента радость для нас – в погоне за этим вкусом. Радость, как выразился К.С. Льюис, – это не удовлетворение желания, а само желание. Аврелий Августин^[14] воспринимал Божью любовь как дивную и жгучую жажду: «Ты позвал, крикнул и прорвал глухоту мою; Ты сверкнул, засиял и прогнал слепоту мою; Ты разлил благоухание свое, я вдохнул и задыхаюсь без Тебя. Я отведал Тебя и Тебя алчу и жажду; Ты коснулся меня, и я загорелся о мире Твоем^[15]».

Даже тем, кто не выражает свою религиозность открыто, знакомы мгновения, когда кажется, будто сама любовь освещает им путь. Однажды, катаясь на горных лыжах, двадцатичетырехлетний Жюль Эванс^[16] упал с обрыва и, пролетев почти десять метров, сломал позвоночник и ногу. «Я лежал на земле и чувствовал, что меня окружает свет и любовь. К тому моменту я уже шесть лет как мучился душевными страданиями и даже боялся, что мое эго сломлено безвозвратно. Но в тот момент я понял, что со мной все в порядке, что меня любят, и во мне есть что-то такое, что сломить невозможно, назовите это «душой» или «Я», «чистым сознанием» или как вам будет угодно».

В 2016 году организация Gallup провела опрос среди американцев: доводилось ли им переживать мистический опыт, выход за пределы собственного «Я» и чувствовать связь с бесконечностью. Подавляющее большинство респондентов (84 %) ответили, что как минимум раз в жизни испытывали подобный опыт, а 75 % отметили, что существует негласное табу на публичное обсуждение таких вещей.

Нравственная радость

Здесь хочется перейти к описанию высшего уровня радости, который я называю нравственной радостью. Я полагаю, что это наивысшая форма радости, и даже скептики не могут ее объяснить. Любую другую мимолетную радость они могут списать на химическую реакцию мозга, которая вызывает некие странные ощущения. Однако нравственная радость имеет отличительную особенность. Испытывать ее можно постоянно. Некоторые в такой радости живут каждый день. Их повседневные действия полностью соответствуют их взглядам на жизнь. Они отдают себя целиком и полностью, сплоченно и от всего сердца. Они испытывают великую благодарность за то, что нашли свое место и заняли свою позицию. В их сердцах – свет.

Эту радость испытывает Папа Франциск^[17] и, говорят, архиепископ Туту^[18] и Пол Фармер^[19]. Как и Джеффри Канада, основавший некоммерческую организацию Harlem Children’s Zone, и великий виолончелист Йо-Йо Ма. Однажды я обедал с Далай-ламой в Вашингтоне. За обедом он не сказал ничего особенно поучительного или глубокомысленного, но время от времени вдруг начинал хохотать, безо всякой видимой на то причины. Он смеялся, а я, чтобы не показаться невежливым, смеялся вместе с ним. Он смеялся. Я смеялся. Он просто такой человек – полный радости. Радостное возбуждение – это его состояние покоя.

Подобного рода нравственная радость зачастую начинается с некого эмоционального всплеска, так называемого душевного подъема. Так, один исследователь и помощник социального психолога Джонатана Хайдта, как-то зимним утром беседовал по долгу службы с женщиной, которая вместе с несколькими прихожанами ее церкви добровольно вступила в Армию Спасения. После интервью один из добровольцев предложил развезти всех по домам. Шел сильный снег. Проезжая по жилому кварталу, у одного из домов они заметили пожилую женщину, в руках она держала лопату для снега. Один из ребят на заднем сиденье попросил высадить его на ближайшем перекрестке. Все решили, что паренек живет тут неподалеку.

Однако, выскочив из машины, он не зашел ни в один из домов, а направился к женщине и, взяв у нее из рук лопату, принялся разгребать снег. Одна женщина, тоже находившаяся тогда в машине, вспоминает: «Помню, мне прямо захотелось выскочить из машины и обнять его. Хотелось петь и танцевать, прыгать и смеяться. Как-то выплеснуть это в движении. Хотелось говорить людям приятные слова. Написать красивое стихотворение или песню о любви. Поваляться в снегу, как в детстве. И всем-всем рассказать о его чудесном поступке. У меня так поднялось настроение! Меня переполняла радость, энергия, я была счастлива и не могла перестать улыбаться. Когда вернулась домой, поделилась переживаниями с соседками по квартире, они тоже были ужасно растроганы». Как отмечает Хайдт, такие моменты мощного нравственного подъема способны спровоцировать своего рода душевную перезагрузку, заменить цинизм такими эмоциями как надежда, любовь и моральное вдохновение. Эти моменты подъема заряжают энергией. Вдруг появляется сильная мотивация творить добро, решимость, готовность жертвовать и помогать.

Щедрость, вошедшая в привычку, меняет людей. Ведь личность – в отличие от скелета – отнюдь не постоянна.

Как и ваш разум, она способна меняться. Каждый наш поступок, каждая наша мысль пусть и самую малость, но меняет нас, приподнимает нас или же опускает. Стоит совершить несколько добрых дел подряд, как мы начнем привыкать проявлять внимание к окружающим.

И мало-помалу совершать добрые дела становится легче. Точно так же привычка лгать, бессердечные, жестокие поступки приводят к деградации личности, и со временем каждый новый поступок будет еще хуже предыдущего. Как говорят криминалисты, убийцами становятся не сразу. Нужно перешагнуть не один порог, прежде чем оказываешься в той точке, где для тебя становится возможным забрать чужую жизнь.

Люди, которые излучают радость, живут в состоянии глубокой и любящей самоотверженности. Они привыкли отдавать, и со временем души их начинают светиться. Все мы что-то да излучаем. Многие – страх и неуверенность в себе. А люди, преисполненные радости, в большинстве своем излучают благодарность, восторг и доброту.

Как же и нам с вами начать сиять так же, как и они? Возможно, у вас сложилось впечатление, будто такой яркой личностью становится лишь тот, у кого нет проблем, чья жизнь – это одно сплошное удовольствие и наслаждение. Но стоит присмотреться к радостным людям, как станет очевидно: как правило люди с самыми яркими душами взваливают на себя самую тяжелую ношу.

Вот что писатель Бенджамин Харди рассказал журналу Inc. о своем решении взять троих приемных детей: «До того, как я взял на себя эту ответственность, я наслаждался достигнутым. Мне было не о чем волноваться. У меня не было энергии двигаться вперед. Легкая жизнь не делает тебя счастливее, не приводит к росту. Напротив, легкая жизнь – залог того, что вы застрянете и совершенно запутаетесь в своей жизни». Приняв этих детей в свою семью, он много чего открыл для себя. И не только о разочаровании, тревоге и усталости, он так же узнал состояние душевного подъема, близость и, в особенности, заботливую любовь. Счастье можно испытывать в одиночестве. А постоянная радость возможна лишь тогда, когда твоя жизнь крепко переплетена с жизнями других. Счастье приходит, когда исполняется личное желание. Постоянная нравственная радость рождается, когда это желание обращено наружу, к другим.

Грегори Бойл – священник одной из криминальных группировок в Лос-Анджелесе. Он тоже замечает разницу между жизнью, прожитой для себя, и жизнью, прожитой для других: «Сострадание всегда, в самом подлинном своем проявлении, связано с переходом из узкого мира сосредоточенности на себе в заведомо более объемный мир дружбы». И в этом заключается правда жизни: нужно потерять себя, чтобы найти, и отдать – чтобы обрести.

Может показаться, что мало кто сегодня выбирает жить в радостном служении. Однако, когда весной 2018 года я основал в Институте Аспена проект под названием Weave: The Social Fabric Project, цель которого – привлечь внимание к людям, помогающим обществу объединяться и налаживать отношения, я почти каждый день оказывался в окружении людей, сияющих изнутри.

Взять, к примеру, Стефани Хрузек из города Хьюстон, штат Аризона. Скрестив по-турецки ноги, она сидит на полу в окружении детей, и вместе они дружно, хором тараторят скороговорки. Это занятия в рамках благотворительной программы Стефани Family Point («Семейная точка»). «Кто может произнести «уникальный Нью-Йорк» еще быстрее?» Или Кейт Гарвин из Колорадо, завидев которую, маленький мальчик-беженец из Сомали визжит от восторга – ведь Кейт помогает ему влиться в местную школьную систему. Или, например, Дон Флоу, владелец сети автосалонов в Северной Каролине, с тихим удовлетворением показывает общественный центр, который он построил в городе Уинстон-Салем. Харлан Кроу, предприниматель-застройщик, все силы которого направлены на то, чтобы людям вокруг него было как можно комфортнее.

Маку Маккартеру, основателю Community Renewal International («Обновляем сообщество») из Шривпорта, штат Луизиана, уже за семьдесят. Он один из тех людей, кто в свой первый визит в кафе знакомится с каждым посетителем, и для каждого у него найдется подходящая шутка или история. А в свой третий визит для многих он уже лучший друг. К пятому – его пригласят ведущим на свадьбу. Рядом с таким человеком приятно находиться, потому что он излучает радость.

Я спрашивал этих людей, что же приносит им радость. В ответ я неизменно слышал один и тот же ответ: мгновения, когда им удалось порадовать других. «Самозабвение – вот мой источник радости, – заметила Хелен Келлер. – Поэтому я стараюсь делать так, чтобы свет в глазах других людей был моим солнцем, чтобы музыка в чужих ушах была моей симфонией, а улыбка на чужих губах – моим счастьем».

Мирослав Вольф – профессор Йельского университета, который специализируется на изучении радости, полагает, что радость – это не самостоятельная эмоция, а венец хорошо прожитой жизни. «Радость – отнюдь не дополнение к хорошей жизни, не так называемая вишенка на торте. Все совсем наоборот. Хорошая жизнь проявляется в радости. Радость – это своего рода эмоциональное мерило жизни, положительная реакция на жизнь, в которой все идет хорошо и которую хорошо проживают».

Счастье – естественная цель покоривших первую вершину. Счастье – это здорово. Но жизнь у нас всего одна, так почему бы не посвятить ее охоте на более крупного зверя: наслаждаясь счастьем, продолжать двигаться к радости.

Счастье, как правило, индивидуально, и единственный способ его измерить – это спросить самого себя: «счастлив ли я?» Радость же трансцендентна. К счастью – стремятся, а радость возникает сама по себе и накрывает нас с головой. Счастье приходит к нам как результат наших личных достижений, а радость – когда мы одариваем других. Счастье со временем угасает. Мы постепенно привыкаем к тому, что поначалу делало нас счастливыми. Радость не увядает. Жить радостно – значит постоянно удивляться, благодарить и надеяться. Те, кто находится на второй вершине, прошли процесс преображения. Они глубоко преданы делу. Любовь придает им силы. Они энергичны, а их жизнь – наполнена.